Сапфировый перстень - Крис Уэйнрайт

Предоставив им разбираться, кто первым встанет с земли, Конан, выхватив огромный меч, бросился на тех двоих, что еще оставались на ногах. Дальше он все делал ловко, быстро и точно, как будто снова оказался на гладиаторских аренах Халоги. Отразив выпады противников, киммериец вышиб у одного из них меч и, пока тот поднимал оружие, снес голову его неудачливому товарищу. Но первого заморийца это вроде бы не устрашило, и этот несчастный не догадывался, что, несмотря на молодость, мало кто мог сравниться с Конаном в искусстве владения мечом; пребывание в Халоге, среди воинственных гиперборейцев и асов, не прошло для него даром. В результате поединок закончился быстрей, чем оказались на ногах оставшиеся в живых стражи. Их секиры оказались плохой защитой от меча. Секира хороша в сомкнутом строю, когда, вздымая боевые топоры, отряд наступает на врага; но здесь, против стремительного и ловкого варвара, шансов у стражников не имелось. И через несколько мгновений на улице вновь стало тихо.

Конан осмотрел их пояса и, обнаружив пригоршню серебряных монет, довольно хмыкнул; деньги пригодятся, решил он, ибо без них в этом городе нельзя ни поужинать, ни переночевать, не говоря уж о достойной оплате более приятных услуг. Затем, оглядев древесную крону и не обнаружив спасенного им вора, киммериец тихо посвистел, полагая, что тот спрятался где-то поблизости. Но ответа он не дождался — как и благодарности.

— Жаль, — пробормотал Конан. — Этот шельмец мне бы пригодился… Хоть до таверны бы довел!

Впрочем, долго сокрушаться об исчезновении воришки он не стал и, пристроив меч на прежнее место за спиной, продолжил путь.

Ши Шелам весь вечер просидел под раскидистой айвой, ожидая, когда в веселом доме «Улыбка Иштар», на противоположной стороне улицы, закончится пир. Причиной для сборища была на редкость удачная сделка, заключенная между Калоем, торговцем драгоценностями, и заезжим купцом из Хоршемиша. Вино, видимо, лилось в «Улыбке» рекой, поскольку голоса веселящихся уже заглушали и девушек-певичек, и гнусавый звук зурны, и даже щебетание птиц, устроившихся на ветках совсем рядом, прямо над его головой.

«Хорошо гуляют!» — с завистью подумал Ши Шелам. Ему в «Улыбку» вход был закрыт, рылом да кошельком не вышел — этот кабак предназначался для таких, как Калой и его приятели. И дело заключалось не в том, что все они относились к людям почтенным, торгового или ремесленного сословия. Нет, совсем не в том! В компании их присутствовали и главари воровских шаек, без которых не была бы столь успешной коммерция достойного Калоя; да и другие сомнительные личности. Но все гости считались большими людьми, удостоенными милостей Бела; одним словом, не мелочь какая-то, вроде Ловкача Шелама.

Собственно, и болтаться в этом богатом квартале такому человеку, как Ши Шелам, было совсем не с руки. Хорошо еще, что его знали некоторые местные стражники, а не то можно было бы получить хорошую взбучку или, хуже того, переночевать в яме да еще и заплатить наутро изрядный выкуп. Но уж очень хотелось ему переговорить с Калоем сегодняшним вечером. Ши Шелам не зря носил прозвище Ловкач — среди шадизарского воровского братства он славился как удачливый и умелый сбытчик краденого. Ребятишки с Восточного рынка потрошили лавки, а случалось, и караваны, опрометчиво заночевавшие неподалеку от городских врат, и с этих дел всем кое-что перепадало. Закончив свою часть работы, воры переправляли товар мелкоте вроде Ши Шелама, которые потом сбывали товар большим людям — тому же Калою, например.

Почтенный купец этот Калой, ничего не скажешь! Богатые караваны снаряжает и в Коф, и в Офир, и в Аквилонию! А что половина товаров была краденой, так на них не написано… Товар он и есть товар: дорогие камешки, кувшины с маслом да вином, ковры да ткани, ларчики да ларцы — вон сколько добра ходит-бродит по свету, поди разберись!

Темнело; постепенно вечер уступал место ночи. Уже и фонарщик со своей лестницей и кувшином прошелся по площади и зажег пару фонарей: один у входа в «Улыбку Иштар», другой шагов на сорок подальше, там, где начиналась улица, тянувшаяся прямиком до Большого Канала. А за ним лежала Пустынька, приют разного темного люда, где и обитал Ши Шелам. Жил он среди людей, подобных ему: воров, беглых каторжников, нищих, потрошителей караванов, скупщиков краденого и прочих умельцев, которые не слишком чтили закон и не испытывали особого почтения к властям предержащим. Пустынька — она и есть Пустынька! Один хитроумный Бел, покровитель воров да грабителей, властен над ней!

Ловкач устал ждать и уже подумывал, не плюнуть ли ему на Калоя и не пойти ли домой. Однако дело есть дело, и какое дело! Жаль, если сорвется…

«Вот шакалий потрох! Обещал ведь, вечером, мол, потолкуем!» — сокрушался про себя Ши Шелам. Он решил все-таки еще немного подождать.

Вдруг его тоскливые думы прервал легкий шорох. Ловкач обернулся: в трех шагах от него стоял высокий парень с черными, ниспадающими на плечи волосами. В колеблющемся неярком свете фонаря Ши Шеламу он показался несколько изможденным или, может быть, просто усталым. За спиной его висел меч, а сам незнакомец был облачен в потрепанный, видавший виды плащ и еще какие-то лохмотья.

«Подкрался, а я и не слышал! По воздуху летает, что ли? — пронеслось в голове Ши Шелама, пока он разглядывал путника. — Экий волчонок… голодный да злой… глаза так и сверкают!»

— Послушай, приятель, — обратился к нему парень. — Говорили мне, что есть тут место, в котором можно выпить да повеселиться. Ну, и где оно?

«Северянин, из Гипербореи либо Киммерии», — продолжал размышлять Ловкач, прислушиваясь, как незнакомец выговаривает слова на заморийском. Бел знает, как попал он в город в такой час! Пришел из северной части Шадизара, это точно, но как ему удалось миновать кварталы знати, не попавшись стражникам? Удивительно!

— Вот оно, видишь? — Ши Шелам махнул рукой туда, откуда доносились звуки веселой пирушки. — Только, думаю я, вряд ли он тебе подходит. Клянусь милостью Бела! Тебя и на порог не пустят, парень!

— А это уж не твоя забота, — усмехнулся северянин. Теперь Ши Шелам ясно видел, что он еще очень молод, несмотря на внушительный рост и могучие мышцы.

— Ты, видать, недавно в Шадизаре, — покачал головой Ловкач, — и не знаешь здешних обычаев. Может, тебя куда и пустят, но только не в этом квартале, — продолжал он. Парень пришелся ему по душе, но Ши Шелам даже не мог объяснить почему. Было в нем что-то намекавшее на судьбу необычную и высокую, будто боги отметили его своей печатью. Словом, Ши Шеламу захотелось предостеречь его от неприятностей.