Белый свет - Хайдар Бедретдинов

Родник

Говорят: в лесу дремучем,У горы, под самой кручей,За поляною глухойБьёт издревле ключ гремучий,Ключ с целебною водой.

Преподобный Отче СергийВ том далёком древнем векеС божьей помощью открылЭто чудо человекуДля возврата прежних сил.

И с молитвою в дорогуИздалёка люд убогий,Всякий хворый и больнойСквозь века, леса и горыС легкой торбой, тяжким горем —За водицею святой.

И несёт молва по свету,Что целебней места нету,Чем чудесный тот родник.Вот и мне бы к водам этим —Я бы сердцем к ним приник.

Но порою вдруг нежданно,Как бальзам на наши раны,Где-то рядом – не в глушиКто-то щедро открываетЗолотой родник души!

Восьмое чудо

Семь чудес известно людям,Знаменитых семь чудес.Но еще восьмое чудо,Несомненно, в мире есть.

Это, может быть, простая,Может, с вычуром, резная,С непременной теснотой,Раскаленная, взрывнаяБаня русская с парной.

Чем-то с кузницею схожа:Словно горн, пылает печь…Здесь любой, наверно, сможетСразу тонну сбросить с плеч.

Для начала – все в парилку,На полок, как на алтарь.Вот озноб прошел по спинам,За ознобом – сладкий жар.

Рвутся залпами поддачи,По ступенькам стон прошёл,Как свистящий хлыст, горячийЖар бросает всех на пол.

Встали, ну теперь за дело,Вот теперь парок как раз,Ах, какая перестрелка,Перепевка, перепляс!

Смех, подколки, прибаутки —Расписная, в общем, речь,Будто дедовские шуткиТайно выдохнула печь.

Рубятся, без крови сеча,Парни дышат горячо.Шутники, сгибая плечи,Прохрипят: «Поддай ещё!»

Вылетают, как чумные,Опаленные парной,Без стаканчика хмельные,Шелковые, как руно.

В простынях, как в тогах, гордоВосседают на скамьях.Тут горят такие споры —Что там твой ареопаг!

На душе покой и лёгкость,И движения легки.Может, вправду банным богомОтпускаются грехи?

И поскольку вдруг такаяБлагодать сошла на всех,Раздобревши, отпускаешьИ чужой учтённый грех.

Семь чудес – чужие песни —Всяк ли знает? Расспроси.А вот баня – та известнаЗа пределами Руси.

Совет

Жену с любовницей не спутай.Заначку вдруг не объяви,Но, в мелочах являя мудрость,Чужую жизнь не проживи.

Галерея Шилова

Идём по галерее Шилова,Неся, как груз, свой непокойВослед за золотою жилою,Открытой Мастера рукой.

Но постепенно состояньеВнутри меняется от чар.Музей – эпохи достоянье,Художника бесценный дар.

Сияют золотые рамы,Звучанье арфы в тишине, —Приходит ощущенье ХрамаИ причащения ко мне.

Здесь целый мир в картинах создан,И он уж сам собой живёт:На миг застыли в разных позахДрузья, отвлёкшись от забот.

В полотнах – для потомков вести:В палитре, в глубине мазков.Художник пишет труд, как Нестор,Свой день – для будущих веков.

С портретом вряд ли что сравнитсяПо силе чувства и ума.И, оживая в разных лицах,Глядит История сама.

Парадность с лирикой в соседстве,И верность классике письма —В работах дивных без эстетстваЦарит эстетика сама.

Не повторяясь, подкупаютИ простота, и хитреца,Но в каждом лике проступаютГлаза души и труд Творца.

Вот – бабка с горечью обиды:«Не пишут», – это ль не беда?Вот – «Ветеран», людьми забытый,Отдавший подвигу года.

Актёры, мудрецы, поэты,Духовных лиц глубокий взгляд,Пейзажей широта – всё этоЗапечатлённый жизни ряд.

То тихой добротой, то грозамиДо сердца достают глаза.Бывает так: иные образыВолнуют дух, как образа.

Гляжу на них и в чём-то каюсь,Обременённый суетой.И, будто, грех мне отпускаетС картин невидимый святой.

Смеются лица здесь и плачут,Живут под тяжестью креста.И льётся музыка «Скрипачки»,Звуча палитрою, с холста.

Глядишь – и сам вот-вот заплачу:Таков он очищенья миг!И ухожу я, став богаче,Приобретя здесь целый мир.

Картина Кустодиева

С Яузских горок Солянки,Как на картине, живаМчалась зимою на санкахЮная наша Москва.

На Рождество и КрещеньеСыпал на волю народ.Масленица всех угощеньемЩедрым вела в хоровод.

В день же особый Татьянин —Игры и смех до утра.Где ты, былая Солянка?Где золотая пора?

Островом духа былогоУж не Татьянин ли дом?С чувством тепла озорногоМы в этом доме живём.

Нет тех девчонок с лукошком —Век XXI увы!Но вот мелькнёт вдруг в окошкеМолодость нашей Москвы.

Чудо

Говорят чудес не сталоВ наш учёный трезвый век.Необычного так малоВидит нынче человек.Но вчера, презрев законы,Жизнь преподнесла урок:Чудо – долг отдал знакомыйПолностью и точно в срок.

Картина Рембрандта

На излёте растраченных сил,Жизнью выстрадав эту картину,Он у предков прощенья просил«Возвращением блудного сына».

Испытавший немало, слепой,Сердцем всех окружающих зорче,Прижимается к сыну душойСо смиреньем прощающий Отче.

Не свожу с сына блудного взгляд —Не сыграешь с собою ведь в прятки —Стыдно мне: не мои ли горятНа холсте непутёвые пятки?

В степь умчался за ветром джигит.Стонет песня седого акына.Мать слепая очаг сторожит,Ожидая заблудшего сына.

Князя Игоря горький поход,Про искателей счастья былины —В них сюжет этот вечный живёт:Возвращение блудного сына.

Жизнь водой испытала, огнём,Медью труб, а в награду – седины.И теперь уже сами мы ждёмУ порога любимого сына.

Дал нам душу и веру, и плоть,Только мы промотали святыни.Ждёт опять терпеливо ГосподьВозвращения блудного сына…

Птичий рынок

Среди всевозможных причуд, аномалий столичныхЕдва ли не самое редкое – рынок наш Птичий.Автобус, троллейбус, маршрутка, кренясь непривычно,Подвозят без устали жаждущих массы на Птичий.

У рынка в поту постовой заводной спозаранкуМашины едва успевает кидать по стоянкам.Битком подъезжает к платформе сюда электричка:– Куда вы, ребята?– На рынок, конечно, на Птичий!

Трамвай еле-еле, толпу раздвигая, со звономИдёт мимо рынка и смотрит сам заворожённоНа банки, коробочки, клетки, тележки, корзинки,Которые в чьих-то руках устремляются к рынку.

Неся ожидание хрупкое, как с мёдом крынку,Ты в общем заряде толпы электрической – к рынку.Ворота малы, словно клювик распахнутый птичий,Толпу, как червя, извивая, впускают на Птичий.

Потоки людей и торговых рядов лабиринтыДвенадцатиперстным маршрутом ведут нас по рынку.В подводное царство попав без билета и визы,Аквариум каждый смотреть можно, как телевизор.

Хваля витаминность червей, коих просто навалом,Как будто из глуби веков голосят зазывалы.Глядит попугай на людей и молчит очень гордо.Щенята скулят, из-за пазухи высунув морды.

И слёзы в ответ им мальчишка зарёванный мажет,И, взятый врасплох, лезет папа в заветный бумажник.Каких голубей только нет: и монах, и сизарка.Могли б позавидовать видам иным зоопарки.

Поют канарейки, рассыпавшись бисером мелким.И крутят колеса привычно и каторжно белки.Историй охотничьих сотню узнаешь здесь сразу,Мюнхаузен бы лопнул, услышав иные рассказы.

При хаосе внешнем – законы блюдет свои Птичий.И чувствует чутко поступок иной неэтичный.Что тянет сюда тех, кто стерпит и холод и давку?– Не ради ж того, чтобы сделать высокую ставку!Здесь праздничный шум,Как на ярмарках прошлого века —Их так не хватает, наверно, теперь человеку!

Уносимые ветром

Нас уносит ветер переменВ новые края и состоянья.Будет ли удача нам взамен?Главное – чтоб не было стоянья.

С детства будоражат нам умыПодвиги Синдбада, Магеллана!А на что способны в жизни мы:Со штормами справится ль команда?

Засветил созвездья Новый год:Капитанам – точные приметы.В новое, влекомое – вперёд!Курс – на цель, а нос держать по ветру.

Пустыня

От нападения застыл я.Твержу себе: «Будь молодцом!»Бросает жар в меня пустыня,Как клевету в лицо.

От ветра злого, пыли мутнойПытаюсь спрятать свой испуг.И откровенно – неуютно,Но рядом – друг.

Но надо, надо побеждать.Огнём – со лба испарина.Пустыня, нет, не запугатьРоссийского татарина!

Афганистан