Любви зыбучие пески - Вайолетт Лайонз

– Не измывайся надо мной, Роберто, пожалей меня. Или тебе доставляет удовольствие так лестно лгать мне, подвергать меня таким душевным пыткам? Потому что…

– Может быть, твоей душе станет легче, если я поклянусь, что сейчас не лгу тебе, но в прошлом лгал?

– Ты лгал мне?

Ей казалось, что после каждого произнесенного им слова ситуация осложняется еще больше, становится все более странной и запутанной, все дальше и дальше заходит в тупик. В голове мелькнула невероятная, бредовая мысль: настоящий Роберто Мадругада, которого она, по ее твердому убеждению, хорошо знала, был похищен, куда-то исчез, и на его месте появился двойник – похожий на него как две капли, но совсем другой, совершенно чужой, незнакомый человек.

– Когда ты впервые солгал мне? – От нервного перевозбуждения во рту у нее пересохло, и слова будто не прозвучали, а проскрипели.

– Когда сказал, что ты не интересуешь меня. Когда стал вести себя так, будто ты надоела мне. Когда…

– Нет… Замолчи! Нет, нет, нет! – Кейт всплеснула руками и заткнула пальцами уши, а в следующее мгновенье закрыла ладонями лицо. – Замолчи! Это неправда.

Если бы он рассказал ей обо всем этом год назад, когда ей исполнился двадцать один, она запрыгала бы от счастья. Произнеси он те же слова на Рождество или на той злополучной вечеринке, они наполнили бы ее сердце радостью. Но теперь было слишком поздно.

Год назад все у нее в жизни складывалось как нельзя лучше. Теперь же все в ней шло наперекосяк. Потому что даже если хотя бы толика из того, о чем говорил Роберто, было правдой, эта толика быстро превратится в дым, как только он узнает, что…

– Замолчи! – повторила она. На этот раз ее голос прозвучал почти угрожающе.

– Прости.

Я слишком разогнался, а надо бы следить за спидометром, укоризненно сказал себе Роберто. Нетерпение всегда было его недостатком и нередко вредило ему. Вот и на этот раз он проявил излишнюю поспешность и от этого только проиграл. Прояви он сдержанность и самообладание, ситуация, возникшая в библиотеке, наверняка не вышла бы из-под контроля.

А ведь, отправляясь в этот вечер к Хиллзам, Роберто обещал сам себе не допускать в разговоре с Кейт эмоциональных вольностей, выброса скоропалительных слов. Но едва он открыл дверь библиотеки и впервые за несколько месяцев увидел Кейт, вся собранная им в кулак воля и самообладание вмиг улетучились, как дым из трубы. Более полугода он прилагал максимум усилий, чтобы сохранить самообладание, но сегодня при виде Кейт оно испарилось, иссякло, и он уже не мог больше управлять парусом своей жизни с прежней уверенностью и твердостью и плыть в любую сторону, куда вздумается, куда захочет его вольнолюбивая душа.

– Прости меня, Кейт, – повторил он и, оттолкнувшись руками от подлокотников, резко выпрямился. – Ты права: я не должен был подтрунивать и измываться над тобой. С моей стороны это было несправедливо и жестоко.

Что ж, Роберто лишь подтвердил мои подозрения, с грустью подумала Кейт, наблюдая, как он круто повернулся и, согнув плечи и глубоко засунув руки в карманы брюк из тонкого черного вельвета, медленно зашагал прочь по натертому до блеска деревянному полу. Она знала, что он лгал, когда пел ей дифирамбы. Знала, что все его сладкие речи были лишь очередной издевкой над ней, как были издевкой его заигрывания, когда она была еще несмышленой девочкой-подростком, а он, двадцатидвухлетний молодой человек, уже многое понимал тогда в жизни, во многом разбирался.

В те годы он был для нее кумиром, идолом, путеводной звездой, и она боготворила его. А он лишь насмехался над ней за это идолопоклонство и с подкалываниями и шуточками принимал от нее добровольные жертвоприношения в виде разных мелких услуг и верноподданнических жестов. И вот теперь он, кажется, решил развлечься с ней подобным же образом.

Только теперь, по прошествии стольких лет, его шутки стали более целенаправленными, язвительными и даже жестокими. Его выпады наносили ей глубокие душевные травмы и вызывали такие острые головные боли, что порой она не могла адекватно реагировать на окружающую обстановку и принимать правильные решения.

Такое отношение к ней со стороны Роберто добавляло горечи и новых ран к тем страданиям, которые успел ей причинить за короткое время их знакомства Мартин Форд.

– Все хорошо, – с трудом выдавила она из себя. – В конце концов ты лишь подтвердил мои сомнения в твоей искренности. Ну а теперь, когда очередной сеанс развлечений для тебя закончился, будь добр – освободи помещение. – Усилием воли она заставила себя гордо вздернуть подбородок и насквозь пробуравить мужчину своими темно-зелеными глазами. – Я хотела бы теперь побыть одна.

– Откуда ты взяла, что я подтруниваю над тобой сейчас, да еще нахожу в этом удовольствие? – Казалось, Роберто был в шоке. Он даже прекратил ходить взад и вперед, как маятник, остановившись посреди сверкающего пола библиотеки. – Значит, ты считаешь, что для меня общение с тобой – это просто забава, игра?

– А разве нет? – Ее подбородок приподнялся еще выше. – Что же это может быть еще?

– Ла вердад! – выстрелил по-испански Роберто. – Правда – вот что это может быть! Я говорю сейчас правду, а не играю с тобой, не отпускаю идиотские шуточки, как ты думаешь. Я мог шутить с тобой, когда ты была девочкой, но сейчас я совершенно серьезен.

– Неужели? О, не говори глупостей! Я не… н-не…

К ужасу Кейт, ее голос начал дрожать, она стала заикаться, нужные слова не приходили на ум сразу. Нет, это было уже слишком. Слишком жестоко с его стороны. Он зашел со своими шуточками слишком далеко. А она была совсем не готова противостоять этой новой, более изощренной форме психологического истязания.

– Я не хочу, чтобы ты так обращался со мной! – выпалила она и громко разрыдалась.

Ее душевные муки, казалось, мгновенно передались ему. Он замер на месте как вкопанный, глаза его сначала сузились, а через секунду закрылись. Возникшая ситуация становилась ужасной. По всему было видно, что девушка не просто впала в уныние, нет. Ее переживания носили гораздо более глубокий и кризисный характер.

– Что с тобой, Кейт? – спросил он. – Что случилось?

Она не могла произнести ни слова и только беспомощно качала головой.

Тогда Роберто вплотную приблизился к ней, ласково обнял ее, нежно провел ладонью по щеке и внимательно заглянул в глаза.

Ее щеки стали мокрыми от слез; прозрачные бусинки растекались поблескивающим горячим веером по всему лицу, мартовской капелью срывались с подбородка. А в это время в темно-зеленой глубине ее глаз, как в миниатюрных колодцах, непрерывно скапливались и выбивались наружу все новые и новые ручейки слез, и ее неимоверно печальный взгляд становился похожим на бесконечно теплое и бездонное мерцание двух затемненных изумрудов.