Хобби гадкого утенка - Дарья Донцова

– Все. Жюли больше никуда не ходит, только гуляет во дворе!

Вот и сейчас няня, выйдя на крыльцо, крикнула:

– Аркадий Константинович, оставьте Хуча! Еще простудится!

– Ничего с ним не сделается, – возразил Кеша, – под слой жира, который его покрывает, ни один мороз не проберется. Эй, Снап, Банди, Хуч, вам что, письменное приглашение прислать!

Услышав, что обожаемый хозяин изволит гневаться, питбуль и ротвейлер, в два прыжка преодолев расстояние от входной двери до машины, легко взлетели в джип. Толстенький коротколапый Хучик медленно заковылял по двору. Кеша захлопнул дверцу джипа.

– Эй, эй, – закричала я, – Хуча забыл.

Сынок ответил:

– Берите его к себе!

– Почему? – удивилась я. – Собаки-то у тебя.

– Хуча тошнит в машине, – спокойно пояснил Кеша и, на второй скорости стартовав с места, исчез за поворотом. Последнее, что я увидела, – это мелькнувшие красным огнем задние фонари его тачки и две собачьи морды, прижавшиеся к стеклу. Кипя от негодования, я забубнила:

– Хучик, Хучик, иди сюда.

Мопс тяжело вздохнул и посеменил на зов, его и впрямь тошнит в машине, и Кеша решил, что пусть лучше процесс обратной перистальтики произойдет в «Фольксвагене», а не в его «Линкольне-Навигаторе».

– Ты знаешь дорогу? – поинтересовалась я у Зайки.

– Подумаешь, – пожала та плечами, – прямиком до Зыбина, а дальше спросим.

Но действительность оказалась сурова. В Зыбине, куда мы прибыли около десяти вечера, во всех избах было темно. Деревенские жители привыкли укладываться с курами, впрочем, и вставать вместе с ними, в двадцать два часа на селе глубокая ночь.

Стучать в спящие дома мы постеснялись и, приуныв, решили ехать вперед по бетонной дороге. Но не успели преодолеть и пятисот метров, как возник ларек с водкой и жвачкой, из окон которого неслась разухабистая музыка. Уж почему эта торговая точка расположилась посередине леса и кто, кроме ворон и зайцев, мог там отовариваться, осталось непонятным.

– Эй, – завопила я, – хозяин!

Высунулся всклокоченный парень:

– Чаво?

– Где тут конезавод?

– Я не справочное бюро, – ответил грубиян, отчаянно зевая.

– Дай-ка, я спрошу, – отпихнула меня Зайка, привыкшая к тому, что при виде ведущей «Мира новостей» у представителей противоположного пола начинается усиленное потоотделение. – Молодой человек, подскажите, где у вас тут лошадки живут?

Но продавец, очевидно, не смотрел никогда телевизор или не любил передачу про футбол, потому что сообщил:

– Даю сведения только покупателям.

– Чипсы «Принглс», бутылку воды и жвачку, – не растерялась Маня.

Юноша ловко отпустил товар и сменил гнев на милость:

– Конезавод в Зыбкине, ехайте туда.

– Но мы уже там были, – удивилась я, – и ничего не нашли!

– Так то Зыбино, – ухмыльнулся торговец, – Зыбкино дальше.

– Зыбино, Зыбкино, идиотство, – пыхтела Зайка.

Я не буду в деталях описывать, как мы мыкались по окрестностям, разыскивая мост, неведомое Зыбкино оказалось на другой стороне довольно широкой реки. В результате переправа нашлась, но пришлось делать крюк примерно в сорок километров. Потом Хуча стошнило, а Марусе срочно понадобилось пописать. Отойдя в лес, дочь с визгом принеслась назад, выяснилось, что, не разобравшись в темноте что к чему, Манюня села голой попой на крапиву. Да еще Аркадий без конца вздыхал и приговаривал:

– С милыми родственничками любой отдых превращается в ужас.

Где-то около полуночи, голодные, искусанные комарами (и откуда они только взялись в октябре), мы подрулили к большому щиту «Конезавод «Леонида». Стоит ли упоминать о том, что отличные железные ворота были заперты? Но Кеша быстро отыскал домофон. Послышалось попискиванье, потом сонный голос пробубнил:

– Кто?

– Мы, – радостно ответил сын, – открывай, Лешка.

– Кто мы? – настаивал хозяин.

– Аркадий.

– Какой Аркадий?

Я решила вмешаться:

– Леша, это Даша Васильева с детьми, соседка твоя бывшая, помнишь? Ну, учительница французского языка, я еще твоей Кате уроки делать помогала!

Раздался щелчок, калитка приоткрылась, и появился Леша, облаченный в теплый бордовый халат. За те годы, что я его не видела, мужик не слишком изменился. Такая же сухощавая фигура и быстрые голубые глаза. Было только одно отличие. В то время, когда мы проживали дверь в дверь на одной лестничной клетке, Лешка всегда был пьян, а его несчастная жена Галя вечно сшибала у меня рубли до зарплаты… Сейчас же Алексей стоял совершенно трезвый, а за его спиной возвышался отличный трехэтажный дом из красного кирпича, похожий на наш, как брат-близнец. Верещагин прищурился, потом в его глазах мелькнуло легкое удивление, и он пробасил:

– Дашка? Какими судьбами? Откуда взялась?

Я растерялась, а Ольга воскликнула:

– Ну ничего себе! Сегодня утром мы встретили в магазине «Ветеринария» Галку, и она пригласила нас всех погостить, вместе с собаками!

– С собаками так с собаками, – покладисто отозвался Лешка и загремел воротами, – паркуйтесь у забора.

Чувствуя себя отвратительно, я загнала машину на указанное место.

– Галька спит, – пояснил Лешка, – уж извини, будить не стану, встаем в шесть. Устраивайтесь пока в комнатах, а с утра разберемся.

Ощущая ужасную неловкость, я прилегла на жесткую кровать и мигом заснула.

Глава 3

Утром кто-то распахнул дверь и завопил:

– Эй, собачки, гулять!

Я села и увидела Галку. Рыжие волосы торчали дыбом, лицо светилось улыбкой.

– Это ты?

– А что, так постарела, и узнать нельзя, – хихикнула Галя.

Я покачала головой. Парадоксальным образом она помолодела. Впрочем, у той Галки, которую я знала раньше, были бледная кожа, больная печень и постоянно плохое настроение женщины, понявшей, что жизнь безвозвратно уходит…

Сейчас же передо мной стояла загорелая, веселая тетка, которой дать больше тридцати было просто невозможно. Только волосы были прежними – огненно-рыжими, полыхающими, как костер.

– Уж извини, – пробормотала я, – свалились тебе на голову всем табором…

– Лешка – дурак, – констатировала Галя, хватая Хучика, – ой, какой жирненький, а ты почему гулять не идешь? Давай топай, ну! Я ему, Лешке, вчера сказала: Дарья приедет, а он и забыл! Ну а я спать легла, думала, сегодня с утра появитесь. Пошли на кухню чай пить. Может, в столовой накрывать не будем, вы же свои?

На просторной кухне подпрыгивал чайник. Галка распахнула огромный, четырехкамерный «Филипс» и принялась метать на стол еду, приговаривая:

– Творог деревенский, у вас такого нет, сметанки побольше налей…

– Как твоя печень? – не выдержала я, глядя, как бывшая соседка столовой ложкой наворачивает упругую нежно-желтую сметану. – Небось жирность у этого деликатеса 100%.

– Что? – переспросила Галка с набитым ртом.

– Печень!

– Да я про нее забыла, – засмеялась Верещагина, – честно говорю, и не помню, где находится, справа или слева! Ешь, ешь, от хороших продуктов плохо не станет!

Я послушно положила на тарелку доверху нежный, тающий на языке творог и бесцеремонно ляпнула:

– Слушай, а откуда у вас это все? Дом, конезавод…

Галка расхохоталась и вытащила «Вог».

– Будешь, под кофеек?

– Ты куришь?! А аллергия? Да стоило мне в прежние годы вытащить пачку, как у тебя коклюш начинался!

Галина глянула на меня и серьезно сказала:

– Мы теперь другие. Считай, те Верещагины умерли.

– Но…

– Помнишь, как мы жили? – перебила Галя.

Я осторожно протянула:

– Ну…

– Ладно, не деликатничай, – отмахнулась она, – сама скажу. Лешка, ирод, пил, прямо водкопровод какой-то был, со всех работ погнали, жуть. Лежал весь день на диване да ханку жрал, урод. И ведь чего только я не делала, похмельщика вызывала, в наркологию клала, все по фигу. Ребенок заикаться начал. А тут еще ты съехала, совсем кранты пришли. В подъезде одни жабы живут, денег в долг никто, кроме тебя, не давал, на работе просить стыдно, а этот, живой труп, бутылки требует, драться начал! Словом, не жизнь, а Рио-де-Жанейро, чистый бразильский карнавал, с песней и пляской. И деть его некуда, «хрущобу» нашу, сама знаешь, разменять без шансов. Не поверишь, я руки на себя наложить хотела, только на Катьку гляну и останавливаюсь: ну кому мой ребенок нужен?

– Где твоя дочь?

– В Англии, – выпуская дым, сообщила Галка, – в Королевских конюшнях, она у меня ветеринар, по лошадям специализируется, а муж ее англичанин, только не умри со смеху, лорд. Правда, не слишком богатый, но оно, может, и к лучшему, нам своих денег хватает. Отличный такой парень, рыжий, как я и Катька. Представляешь, какие дети пойдут!

Я только хлопала глазами.

– Словом, жизнь моя была беспросветная, – со вкусом прихлебывая кофе, пустилась в воспоминания Галка, – а тут новая напасть. Узнала я случаем, что пятиэтажку нашу сносить собрались, а всех жителей отселять в какой-то район, уж и не помню, как называется, где-то на полпути к Киеву… И так мне кисло стало, что по-быстрому, пока не разнесся слух об отселении, я продала свою халупу и купила домик в деревне.