Высоко над уровнем моря - Олег Метелин

Знаю, что ей хочется остаться. Я не хочу.

Дверь ее подъезда хлопает перед моим носом, как дверь камеры, в которую запирают мою память. Пружина насмешливо поет: «ри-ко-ше-т-т…»

Тупо смотрю на коричневую крашеную фанеру подъездной двери. Ей – Богу, всегда говорил, что излишняя впечатлительность в жизни только вредит.

…Под козырьком своего подъезда останавливаюсь, ожесточенно шарю по карманам. Ч-черт, так и знал: сигареты оставил дома, на столе. Терпеливо жду прохожего мужского пола, чтобы остановить его сакраментальной фразой: «Извините, у вас сигарет не найдется?»

Жду долго.

Поздний вечер. Прохожие к этому времени подавляющим большинством успели добраться до своих маленьких уютных квартирок, набить живот картошкой или пельменями. Потом они, скорее всего, комфортно устроились перед телевизором, лениво переговариваясь с женой, моющей на кухне посуду.

Современная идиллия. Осколки потерянного рая.

Иногда тоже мечтаю о таком.

Правда, только в том случае, если удастся убедить себя, что такая жизнь у меня получится. Что вместо стремлений смогу обзавестись привычками, и прошлое, которое не выбирал, больше не сможет определять мое настоящее и будущее. Не будет приходить во снах красными скалами и серыми провалами пропастей, заставляя внутренности судорожно сжиматься над очередным узким карнизом.

И смогу поверить, что женщина, с которой делишь ночью постель, не предаст тебя днем.

В ночь, сверху, из черноты, тихо падает снег. В голову мягкими ударами бьет хмель.

Иногда эти удары становятся ощутимыми. И тогда, чтобы не качнуться, я прислоняюсь спиной к фанере подъездной двери. Точно такой же, что хлопнула у меня перед носом какое-то время назад.

Вспоминаю суженые глаза Наташки перед тем, как она повернулась ко мне спиной. Глупо ухмыляюсь в темноту, пожимаю плечами.

Это единственное, что мне остается делать. Не объяснять же было ей в самом деле, что она сама выпустила джинна из бутылки. Пусть довольствуется тем, что получила сегодня порцию романтических Серегиных историй.

Сейчас я не в том настроении, чтобы размышлять, как буду мириться со своей подругой. Меня больше волнует отсутствие мужика при пачке сигарет.

Наконец догадываюсь посмотреть на часы: пол – второго ночи. Мд-а…

С десяток минут еще топчусь на крыльце, вдыхая полной грудью свежий зимний воздух, и поднимаюсь в квартиру.

…Если это, конечно, можно назвать квартирой: дешевая комната с миниатюрной кухней, похожей на колодец прихожей и совмещенным санузлом. Об этом чуде отечественной архитектуры я мечтал почти год. Пока не стал зарабатывать чуть больше и не смог себе позволить перебраться из комнаты в коммуналке, населенной старухами из доисторического периода.

Квартиру я снимаю у семьи безработных уже второй месяц. Сами хозяева ютятся тем временем в такой же однокомнатной хрущебе у тещи. Если бы не мои триста рублей квартплаты в месяц, муж и жена – инженеры с какого-то оборонного завода, и пятиклассница – дочь, давно бы положили зубы на полку. Им просто не прожить в Москве на свои куцые пособия и пенсию тещи.

Эти люди до сих пор не могут понять, что благополучное время, в котором они когда-то существовали, кончилось. Гарантированная зарплата, дешевые продукты в широком ассортименте, квартира со всеми удобствами, статус столичного жителя и – уверенность в завтрашнем дне. Все это кануло в Лету.

Я, как и девяносто девять процентов жителей страны, с рождения свыкся с тем, что в магазинах самого широкого ассортимента бывают только вафли и макароны с рыбными консервами. Поэтому привык обходиться без набора для нормальной человеческой жизни. И не особо расстраиваюсь по поводу его пропажи.

И вообще, даже нынешняя ситуация в оголодавшей, дерганной, замершей в ожидании Москве – рай по сравнению с тем, что мы видели в Афгане.

Меня больше всего волнует другое – наступление сучьих времен.

Полгода я работал охранником в непонятном кооперативе, состоявшем из бывших научных сотрудников закрытого НИИ. Чем они занимались, особо не интересовался. Платили хорошо: пятьсот рублей в месяц – ладно.

Накануне августовского «путча» весь кооператив дружно угодил за решетку. Как выяснилось, ребятишки, воспользовавшись старыми связями в родном институте, долго и не без прибыли приторговывали редкоземельными металлами. Впрочем, этого им было мало, и доценты сбывали заинтересованным лицам научные разработки. Те, что были не востребованы родным государством, но очень ценились на Западе.

Обо всем этом я узнал на допросах комитетского следователя, к которому меня тягали в качестве свидетеля. Но что мог рассказать простой охранник, в чьи обязанности входило сидеть с газовым итальянским пистолетом, только вошедшим в Москве в моду, и резиновой палкой в предбаннике «фирмы»? Ничего.

На вопросы «следака», кого я мог запомнить из постоянных клиентов, обычно отвечал: «В мои обязанности было следить за бегающими глазами и отвисающими полами пиджаков и – не более того».

«Неизбежные исторические процессы» свели на нет работу следователя комитета. А карнавал августа 1991-го года, коему я оказался свидетелем, спас от суда и тюрьмы «мучеников кооперативного движения». Перед КГБ встала уже совершенно другая задача: самому уцелеть в этой передряге.

А я, чтобы хоть как-то поддержать штаны, устроился торговать китайскими пуховиками в Лужниках. Пуховики пользовались спросом, и жизнь вроде бы стабилизировалась.

На барахолке меня и повстречал бывший однокурсник Витька Гусятинский. Он, москвич, в отличие от меня благополучно закончил универ и теперь имел собственное дело. Вечером того же дня мы раздавили с ним бутылку «Наполеона», и Витька предложил работать у него.

Если заняться подробным описанием профиля нашей работы, то придется помучиться. А без подробностей – мы занимаемся посреднической деятельностью. Посредствуем продаже всего, что производилось, производится и даже будет производиться на необъятных просторах нашей Родины (на дурака не нужен нож). И таким образом добываем себе средства на жизнь.

Например, в прошлом месяце толкнули армянам, разгребающим завалы в Ленинакане, кран КАТО из строительной организации, развалившейся на кучу сомнительных кооперативов. Перед этим нашли покупателя из Иваново для партии хлопка из солнечного Таджикистана. Сейчас же, в преддверии Нового года, срочно выходим на производителей шампанского из Нижнего Новгорода. К празднику оно станет дефицитом, цены взлетят, и мы поимеем на этом хорошие бабки.

Работа суетливая и по-своему рисковая. Можно напороться на рэкет или быть кинутыми своими же партнерами. Поэтому, узнав о моем «афганском» прошлом, Витька и взял меня к себе в бизнес – на случай возможных «наездов». И хотя я его честно предупредил, что в откровенный криминал лезть никогда не буду, он где-то на «черном рынке» приобрел пару «пээмов» и попросил научить его стрелять.

Я кручусь в этом бизнесе всего пару месяцев, и пока он меня устраивает. Все веселей, чем торговать на подхвате у барыг. Опять же – деньги нормальные завелись. Прибарахлился, снял хату, завел постоянную девочку… Лучше бы ее не заводил.

В комнате синим туманом повис табачный дым. После свежего морозного воздуха прогорклость курева еще сильнее шибает в нос.

Я бросаюсь в сторону балконной двери, чтобы выпустить на природу результаты жизнедеятельности цивилизованного человека. И вдруг обнаруживаю Серегу, как ни в чем не бывало, сидящего на стуле,.

– Где ты лазишь? – его недовольный и, что самое главное, трезвый вид (уже выспался, гад!) приводит меня в бешенство.

– Слушай, браток, разговаривай повежливее! Из-за тебя я с Наташкой поругался. Будешь возникать – к Людке отправлю. Под теплый бочок!

Серега сникает. Люда, может, и пустит его под свой теплый бочок, но предварительно проведет такую воспитательную беседу, ишаком педальным себя почувствуешь. Поэтому Серега решает идти на попятный.

Жена моего друга работает секретаршей в полубандитском кооперативе по ремонту автомобилей. Публика там трудится не слишком галантная. Людмила – фактура достаточно приметная, поэтому, чтобы отбиваться от кобелирующих личностей, выработала определенный кодекс поведения с мужским полом. Во время семейных кризисов она этими знаниями и опытом делится со своими благоверным.

…Тем более, что главный повод всегда присутствует: Серега учится на вечернем в политехе и работает в завалящем телеателье. Людкина зарплата на несколько порядков бьет мужнину, что и является основным поводом для претензий.

Глядя на перемежающиеся райские взлеты и адские падения Серегиной семейной жизни, я усиленно стараюсь избежать подобной участи женатика, несмотря на Наташкины тонкие намеки на толстые обстоятельства. На это не стоит идти даже ценой потерянных блаженных часов у телевизора под запах ужина, шуршание газеты и мягкости благородной, освященной обществом и государством супружеской постели.