Самый короткий день и самая длинная ночь - Руслан Лангаев

недолго были Сёстры и неоднозначно на меня посмотрели перед уходом, но я уже изрядно был пьян, чтобы как-то на это отреагировать. Где-то рядом маячил Егорыч, промелькнула жена старосты, проорала Болтуниха – все пошло перед глазами разноцветным плывуном и я не долго думая, завалился в самом дальнем закутке, практически никем не просматриваемом, в куче соломы, да так хорошо улегся, с удовольствием зевнул и весь мир засаленных свечей корчмы казался мне таким далеким, мои мысли вдруг улетели куда-то очень далеко; за пределы питейного дома, может даже за пределы деревни и последнее, что я помнил, как вырубился, что сама Болтуниха накинула на меня старое шерстяное одеяло, а больше меня никто и не заметил в дальнем темном углу. Очнулся я когда в корчме уже никого не было. Хозяйка лишь храпела полулежа на своем кривом стуле, да мужик с землянки с края Попова бугра спал на столе посерёд пространства. Странные звуки доносились с улицы. Я поднялся – немного вело – вышел наружу и сразу дернулся назад от увиденного, но неожиданно дверь, из которой я только что вышел оказалась заперта. Я повернулся к пятаку, где Егорыч, раскрымши, бегал по кругу от Болтунихи, летающей за ним на здоровенной самогонной бутыли, махающей мешалкою, как в старых сказках про ведьм, и закидывающей его загорающимися мерзавчиками с самогоном, то и дело требуя того, чтоб он отдал долг за предыдущий месяц ей, кляня его и зарекаясь больше никогда, ни при каких условиях и уговорах не наливать ему и таким как он под честное слово в прок. Я метнулся от этого зрелища, к своему горю не к своей избе, а дальше вниз по деревне, поскальзываясь в своих валенках без калош на скользком льду. Не скажу, что я двигался уверенно вперед – я скорее наверно катился кубарем под гору, периодически вставая почти ровно и опять спотыкаясь и падая, опять кубарем катяся под гору. И те мгновенья, что я мог смотреть перед собою, я замечал, как на церкви горит деревянная глава, но горит не обыкновенным мирским огнем, а каким-то потусторонним, то ли синим пламенем, то ли зеленым, то ли красным. Это отвлекло меня от жутких мыслей о летающей ведьме, и я решил во что бы то ни стало помочь отцу Варфоломею спасти святыню от пожара. Подпоясавшись, я стремительно пустился вперед на мост, но всё-таки в последний раз крутанулся на льду, полетел в сугроб, прихватился обо что-то затылком и, кажется, улетел в космос. Сладкий, словно, сочная спелая дыня с солнечной кубанской бахчи, нежный девичий голос молил меня не улетать на небеса, а еще хоть немного задержаться на этой грешной земле. Медленно и не с первого раза открыв глаза, я увидел перед собою прекрасную Аграфену, не зря всех детей Дободолыча, ангелочками звали. Окончательно убедившись, что это не сон, я улыбнулся и поднялся – при чем Груша мне помогла. Я был точно уверен, что это не видение, ибо в таких чистых людей нечистой силе было недозволенно обращаться. И я так обрадовался живому человеку, что прижал ее к себе, хотя такой пассаж и не совсем одобрялся в народе, но в этот момент это было всё равно абсолютно. Девушка искала своего отца, она рассказала, что Дободолыч вместе с другими всеми деревенскими мужиками направился по старому праздничному обычаю в корчму и не возвращался уже достаточно давно, хоть, конечно, и до полуночи было еще рано, все же она решила пойти поискать отца. На такое решение ее натолкнуло на редкость странное явление. Она заметила, что некоторые мужики возвращались домой необычно рано сегодня, а некоторые даже спешно и, может быть, и второпях. Это натолкнуло ее на не самые хорошие мысли, мол, может случилось что в корчме или рядом, может в соседних домах. В общем она прошла по деревенской дороге до корчмы, там никого не увидела, и обратно отважилась пойти вокруг деревни, за домами, где утром я шел до церкви, чтоб не встретиться с бабами на ручье. До дому Дободолыча идти было ну минут десять наверно, я не мог оставить юную девушку одну, она и без того могла испугаться пустой до необычного деревни, поэтому шел с ней по дороге и слушал. Я был так рад нашей встрече, что, казалось, весь злой хмель ушел из головы; я ясно всё понимал и видел, и слышал каждое сказанное Аграфенушкой слово. Хату отперла старшая сестра Варвара, хотя такого обычая, закрывать на засов дома, в деревне не часто наблюдалось. Но, видимо, действительно девушки были чем-то напуганы. Не взирая на приличия, они запустили меня в избу и усадили подле себя за стол. Все домашние спали кроме Вари, Груши и третьей по старшинству сестры Нади. Последняя принесла бутылку самогона по моей просьбе, хоть и на это не совсем положительно отреагировала Грушенька – уже примеряла на себя роль моей невесты. Я вмонтировал стакан настоечки и стал слушать Варвару – она была чем-то обеспокоена – говорила про наказ матери, не давать никому конкретную бутыль самогона – в этом момент я как раз посмотрел на свой пустой стакан, на бутыль, потенциально ту, из которой не положено было пить по велению матушки, перевел взгляд на Варю, затем на Грушу, затем на Надю, которая в свою очередь виновато переглянулась с сестрами, пожала плечами и улыбнулась ангельской улыбкой – неожиданно кровь прилила к моему лицу, я прижался к оконному стеклу лбом, чтобы немного охладиться и тут я увидел через морозные узоры, как играют те нематериальные языки пламени на куполе. Что-то дернуло меня, и без всякого объяснения, я выскочил на улицу и по дальней балке над ручьем побежал по тому краю деревни на попов бугор. Глава и правда мерцала неестественным пламенем. Но самое странное было теперь уже не это. Гришка, в одних только исподнях, с растрепанными волосами, шальными красными глазами, парадным крестом на исцарапанном будто острым железом брюхе, бегал то и дело от церкви к ручью и носил как будто воду в деревянном ведерке. Только он не носил ее из ручья и не поливал ею горящую церковь, а наоборот как будто бы что-то отчерпывал от церкви и носил это в ручей, у которой мало по малу уже не было по каким-то непонятным метафизическим закономерностям почти со всех сторон с верху до низу стен, а шатры парили в воздухе, будто ковер-самолет из восточных сказок. Я попытался остановить батюшку, но он