Добрыня и Змей - Славянский эпос

И он пошол во ты во норы во змеиныи.

Приходил ён ко норам да ко змеиныим,

Там затворами затворено-то медныма,

Да подпорамы-то подперто железныма,

Так нельзя войти во норы во змеиныи.

То молоденькой Добрынюшка Микитинец

А подпоры он железныи откидывал,

Да и затворы-то он медныи отдвигивал,

Он прошол во норы во змеиныи.

Посмотрел-то он на норы на змеиныи,

А и во тых норах да во змеиныих

Много-множество до полонов сидит,

Полона сидят да всё расейскии,

А и сидят-то там да князи-бояра,

Сидят руськии могучии богатыря.

Похотелось-то молодому Добрынюшки,

Похотелось-то Добрыми полона считать,

И он пошол как по норам да по змеиныим,

Начитал-то полонов ён много-множество,

Да и дошол ён до змеинища Горынища;

А и у той-то у змеища у проклятою

Да и сидит Забавушка Путятична.

Говорил Добрыня таковы слова:

– Ай жо ты, Забавушка Путятична! –

Да ставай скоренько на резвы ноги,

Выходи-тко ты со нор да со змеиныих,

Мы поедем-ко с тобой да в стольнё Киев-град.

За тобя-то езжу да я страньствую

Да и по далечу-далёчу по чистым полям,

Да хожу я по норам да по змеиныим.-

Говорит ему змеинищо Горынищо:

– Ты молоденькой Добрынюшка Микитинец!

Не отдам тобе Забавушки Путятичной

Без бою без драки-кроволития.

А у нас-то с тобой записи написаны

Да у тою ли у славною Пучай-реки,

Не съезжаться б нам в роздольице чистом поли,

Нам не делать бою-драки-кроволития

Да промеж собой бы нам великаго,

Ты приехал ко горам да Сорочинскием,

Потоптал ты малыих змеёнышов,

Выпущаешь полона отсюль расейскии,

Увезти хотишь Забавушку Путятичну.-

Говорил-то ей молоденькой Добрынюшка:

– Ай же ты, змеинищо проклятая!

А и когда ты полетела от ПучаЙ-реки,

Да зачим жо ты летела через Киев-град?

Да почто же ты к сырой земли припадала?

Да почто же унесла у нас Забавушку Путятичну?

Брал-то ю за ручушки за белыи,

Да за ней брал за перстни за злаченыи,

Да повел-то ю из нор он из змеиныих.

Говорил Добрыня таковы слова:

– Ай же полона да вы расейскии!

Выходите-тко со нор вы со змеиныих,

А и ступайте-тко да по своим местам.

По своим местам да по своим домам.-

Как пошли-то полона эты расейскии

А и со тых со нор да и со змеиныих,

У них сделался да то и шум велик.

Молодой-то Добрынюшка Микитинец,

Приходил Добрыня ко добру коню,

А и садил-то ён Забаву на добра коня,

На добра коня садил ю к головы хребтом,

Сам Добрынюшка садился к головы линем,

Да и поехал-то Добрыня в стольнё Киев-град.

Он приехал к князю на широкой двор,

Да и сходил Добрыня со добра коня,

Опущает он Забавушку Путятичну,

Да повел в полаты в белокаменны,

Да он подал князю ю Владимиру

Во его во белыи во ручушки.

А тут этоёй старинушки славу поют

Былинная биография Добрыни Никитича разработана в русском эпосе не менее тщательно, чем Ильи Муромца. Есть былины о рождении и детстве Добрыни, о его женитьбе на богатырше-полянице, о его знакомстве с Ильей Муромцем, о конфликте с Алешей Поповичем. Известно имя Добрыниной матери – Амельфа Тимофеевна; отца – Никита Романович; жены – Настасья Микулична; тетушки – Авдотья Ивановна, даже «матушки крестовой» – Анны Ивановны.

В отличие от Ильи Муромца Добрыня Никитич имеет вполне реального исторического прототипа – это знаменитый дядя князя Владимира Святославовича, посадник новгородский, а затем воевода киевский Добрыня, рассказы о котором есть и в «Повести временных лет», и в других летописных источниках. (Подробный и наиболее полный свод всех сведений об этом историческом Добрыне приведен в книге: Добрыня Никитич и Алеша Попович. М., 1974. («Литературные памятники».)

Но существует и другая версия, согласно которой былинный Добрыня – собирательный образ, вобравший, черты многих древнерусских Добрынь. «С домонгольской Русью,– отмечает современный исследователь Ю. И. Смирнов,– летописи связывают по крайней мере семь Добрынь: в сведениях по X в. упоминается несколько раз Добрыня, дядя Владимира I Святославича; по XI в.– Добрыня Рагуилович, воевода новгородский, по XII в.– Добрыня Галичанин и Добрыня Ядрейкович, архиепископ новгородский. Выбор достаточно велик – почти четыре столетия, и теоретически нельзя исключить никого из этих «прототипов» или сводить всех Добрынь к первому из них, как это часто делается».;

Здесь речь идет о временах домонгольской Руси, но и позже, в XV-XVII веках (по «Ономастикону» С. Б. Веселовского); это имя оставалось в числе самых распространенных. При этом надо еще учитывать, что оно относится к числу «некалендарных» имен, которого не могли дать при крещении. А это значит, что для всех перечисленных выше Добрынь оно было или вторым – языческим именем, или же, что более вероятно, прозвищем, полученным за определенные человеческие качества: доброту, красоту, величие (а все это входит в значение древнерусского имени Добрыня). Так что в данном случае действительно трудно понять, что же именно привлекло в историческом Добрыне: его ли заслуги, а они и впрямь были немалыми, или же само это прекрасное имя ДОБРЫНЯ, тем более что и по отчеству он – НИКИТИЧ, что в переводе с греческого означает – славный, блестящий, победитель. Поэтому полностью оно значило: добрый победитель.

Перефразируя известное выражение, вполне можно сказать, что если бы не было исторического Добрыни, его бы все равно выдумали. Русский народный эпос немыслим без героя с таким именем.

Центральным и наиболее популярным сюжетом в былинах о Добрыне Никитиче остался самый древний – «змееборчество», бой Добрыни со змеем. Хотя уже первые исследователи обратили внимание не только на мифологические (они бесспорны), но и на исторические корни этого сюжета. Так возникло известное толкование в контексте с реальными историческими фактами крещения Добрыней Новгорода в 990 году, когда Добрыня огнем, а Путята (вспомним Забаву Путятичну, которую спасает от змея былинный Добрыня) мечом заставили новгородцев принять новую веру.

Сокрушив все языческие идолы, Добрыня, как описывают летописи, обратился к новгородцам с такими словами: «Что, безумные, сожалеете о тех, кто сам себя защитить не смог, какую помощь от них ждали».

В народном поэтическом творчестве эти реальные исторические события приняли сказочно-фантастическую форму борьбы Добрыни со змеем. Тем более что «змееборческие» мотивы уже изначально существовали в эпосе, были тем самым наследием языческих времен, которые сокрушал исторический Добрыня. Подобные мотивы наиболее полно сохранились в сказаниях и сказках, но Добрыня существенно отличается от традиционных сказочных героев-змееборцев. «Давняя сказочно-мифологическая традиция,– отмечает современный исследователь В. П. Аникин,– говоря о змееборстве, сталкивала героя со змеем как с обладателем или похитителем женщины. Змей Горыныч в былине также предстает в этой своей роли, но есть и отличие. В сказках герой вел борьбу с мифическим чудовищем, чтобы создать семью. Добрыня являет собой образ воителя нового типа. Он не борется за устройство семьи. Забава Путятична освобождена не как невеста. Добрыня – борец за спокойствие и нерушимость границ Руси. Сказочный мотив борьбы за женщину становится мотивом борьбы за русскую полонянку. Добрыня прославлен как освободитель русской земла от губительных налетов змея-насильника».

Публикуемый текст, записанный А. Ф. Гильфердингом от Т.Г. Рябинина (Онежские былины. 3-е изд., т. 2, № 79) по праву считается классикой русского эпоса. Былина записана от Т. Г. Рябинина 24 ноября 1871 года в Петербурге, где на его выступлениях присутствовали выдающиеся деятели русской науки в культуры.

В.И. Калугин

Вариант 3

Как во стольном во городе во Клеве

Жил-был там удалый добрый молодец,

Молодой Добрынюшка Никитинич;

Пожелал-то идти он за охвотою

Обувает он сапожки на ножки зелен сафьян,

Одевает он, Добрыня, платье цветное,

Налагает он ведь шапку во пятьсот рублей,

А и берет-то ведь Добрыня да свой тугой лук,

Этот тугой лук, Добрынюшка, разрывчатый,

А и берет-то ведь он стрелочки каленые,

А и приходит-то Добрыня ко синю морю,

А и приходит-то Добрыня к первой заводи;

Не попало тут ни гуся, ни лебедя,

А и не серого-то малого утеныша.

А и приходит-то Добрыня к другой заводи,

Не находит он ни гуся, да ни лебедя,

А и ни серого-то малого утеныша.

А и приходит-то Добрыня к третьей заводи,

Не находит он ни гуся, да ни лебедя,

А и ни серого-то малого утеныша.

Разгорелось у Добрыни ретиво сердцо,

Скоро тут Добрыня поворот держал,

А и приходит-то Добрынюшка во свой-от дом,

Во свой дом приходит к своей матушке,

А и садился он на лавочку брусовую,

Утопил он очи во дубовый мост.