Незапертая дверь - Метлицкая Мария

Первые влюбленности, первые проблемы с мальчиками, родителями и учителями – все делили пополам.

Веркина мама Юля и Катина – Ольга стали приятельницами. Судьбы похожи: развод, раздел имущества, воспитание детей в одиночку. Обеим было несладко. Только спустя много лет, став взрослыми, подруги обсудили и удивились – а ведь мамы тогда были совсем молодыми! Наверняка им хотелось любви, отношений, крепкого плеча и поддержки, а они тащили все сами.

С отцом Катя общалась примерно раз в месяц. Встречи эти были почти формальными: кафешка, киношка, немного денег «на шпильки». Катя смотрела на него и думала: «Странные люди эти мужчины. До развода этот сейчас почти чужой мужчина был самым трепетным, нежным и заботливым отцом. Что с ним стало, что такого произошло, что и он, нервно посматривая на часы, кажется, отрабатывает номер?»

– Отвык, – объясняла мама. – Мужики не так привязаны к детям, как женщины. Ну и вообще, – усмехалась она, – запомни: они из другого теста, и никогда не жди от них того, чего они в принципе дать не могут! Хотя, конечно, бывают и исключения.

Со временем встречи стали более редкими. К тому же отец женился. Первое, что он сделал при встрече, – с гордостью показал фотографии со свадьбы.

Новая жена отца впечатления не произвела: женщина и женщина, стройная, светленькая, с невыразительным, заурядным, но вполне милым личиком. В принципе мамин типаж. Но мама была посимпатичнее, повыразительнее, поярче.

Ну да бог с ними, были бы счастливы.

С Нонной, отцовской женой, Катя познакомилась через несколько месяцев.

Жили молодые в Нонниной квартире в районе Измайлово. Стандартная двушка со стандартной мебелью, ничего примечательного. У стандартной женщины стандартный интерьер. Но чисто, хозяйкой Нонна оказалась хорошей.

Стол был уставлен всевозможными закусками, тоже стандартными, привычными, но вкусными – салат оливье, селедка под шубой, холодец, пирожки.

Отец ел и нахваливал. Нонна смущалась.

– Любишь ее? – спросила Катя отца.

– Ценю, – усмехнулся отец. – Да и пора было к бережку прибиваться, не мальчик. Знаешь, как одному? Да и годы, дочь, годы.

– Я про любовь.

– Про любовь, – затягиваясь, повторил отец, – про любовь, говоришь? А про любовь я не знаю, – честно признался он. – Вот с Ольгой у нас была большая любовь. Казалось, что навсегда. Интересы общие, молодость общая. Друзья. Ребенок, в конце концов. И что на выходе? А на выходе, дочь, развод и раздел имущества. А ты говоришь – любовь…

«Не любит он эту Нонну, – подумала Катя. – “Прибился к бережку”. Ну и ладно, пусть будут счастливы».

Но почему-то ее это утешило.

У них вправду была любовь, у ее родителей. Катя помнила, как они целовались в коридоре, а она, маленькая, страшно смущалась. Была хорошая и крепкая семья: по выходным лыжи или вылазки за грибами, консерватория или театр, застолье с друзьями. Шумные, веселые, молодые! Отдых на море, где отец учил ее плавать, а по вечерам на набережной они сидели в кафе – родители пили шампанское, а Катя ела мороженое.

Было счастье, было, но куда все исчезло, куда испарилось? Отец «прибился к бережку», мама одна…

Разве кто-то из них стал счастливее?

Повзрослев, Катя спросила у мамы:

– Ты ни разу не пожалела?

Та пожала плечами:

– Не знаю. Молодость. Амбициозность. Дурные были, не уступали друг другу. Лезли на рожон, что-то доказывали, а что – не помню. Ты представляешь – не помню! Выходит, ничего серьезного? Дураки – думали, если уступишь, если согласишься, то потеряешь себя. А ведь любили друг друга и понимали.

Грустно. Ужасно печально и грустно. А жизнь почти пролетела – маме к пятидесяти, и вряд ли она устроит свою личную жизнь.

Получив профессию дизайнера интерьеров, Катя стала хорошо зарабатывать. Конечно, не сразу, а постепенно, когда заработало сарафанное радио. Спустя несколько лет уже она выбирала клиентов, а не они ее.

Оформляла квартиры и загородные дома – в те годы они росли как грибы. От заказов в стиле хай-тек и минимализм Катя отказывалась – не ее. Белые стены, мебель на хлипких ногах, неудобные диваны, лаконичные светильники – холодно и казенно.

Катя любила английскую классику, стабильность и традиционность, массивность и изящество – Уильяма Морриса и Томаса Чиппендейла. Старую добрую Англию, с тяжелой устойчивой мебелью, уютом, комфортом, множеством картин и картинок на стенах, с тонкой, в цветочек, посудой, занавесками с кружевом, цветами в горшках.

Но все же самыми любимыми Катиными стилями были ар-деко и ар-нуво.

Климт, Муха, размытые и неяркие лилии на обоях, изящные бронзовые светильники с цветными плафонами, плавные, без углов и резкостей, детали интерьера, ладьеобразные вазы, конфетницы и сухарницы, рамы для зеркал и картин, полукруглые кушетки, мягкие пуфы. Стиль тонких, хрупких красавиц в тюрбанах и летящих полупрозрачных платьях, с мундштуками в тонких аристократических пальцах, с черной обводкой вокруг глаз, и длинными, до талии, в несколько рядов, бусами.

Но ценителей такого стиля было немного. Неожиданно разбогатевшие соотечественники требовали интерьеров, кричащих о несметных богатствах.

Катя спорила с ними, ругалась, уходила, иногда возвращалась, но уже на своих условиях. Если с ней соглашались, начиналась работа.

Работала она упоенно, не помня о времени, забывая о личной жизни. А когда сдавала заказ, закрывалась в своей квартире и пару дней приходила в себя.

В те годы ей удалось заработать и на свою квартиру, и на хорошую машину, и на квартиру маме – рядом, конечно, рядом. Двухкомнатную, в новом доме, с пятнадцатиметровой кухней и двадцатиметровой спальней.

Дизайн квартиры Катя делала сама.

Мама зашла в свой новый дом после того, как было все готово, стояла мебель, висели шторы и светильники. Это было Катино условие.

Мама прошлась по квартире, прислонилась к стене, закрыла лицо руками и заплакала. Катя гладила ее по голове, как маленькую девочку. И в эти минуты ей казалось, что мама ее маленькая дочка. Мама была совершенно счастлива и все приговаривала, что на такое она и рассчитывать бы не смела.

– Ну а теперь устраивай личную жизнь! – велела Катя. – И уходи с работы. Я тебя прокормлю.

С работы мама не ушла, еще чего! И в клубы знакомств не записалась. Зато поехала в Палангу, в спа-отель. Путевку купила Катя.

– Трудно привыкать к роскошной жизни, – смеялась мама, – но знаешь, приятнее, чем к плохой.

В Литве Ольга Евгеньевна познакомилась с мужчиной, вдовцом, врачом из Ульяновска. Завязался нешуточный роман. Игорь – так звали маминого знакомого – прилетал в Москву каждые выходные. И все, казалось бы, было прекрасно. Ольга Евгеньевна помолодела, похудела, и наконец у нее загорелись глаза.

Уже всерьез обсуждали переезд Игоря в столицу, подыскивали работу, а в родном городе он начал продажу квартиры. Но тут, как говорится, случилось непредвиденное. Заболела и слегла мать Ольги, Катина бабушка.

Начались бесконечные больницы, врачи и неотложки. Точного диагноза не было, сплошные предположения. А бабушка не вставала.

Что делать – Ольга Евгеньевна забрала ее к себе.

Игорь затормозил со своим переездом.

У бабушки улучшений не было, Ольге было не до Игоря, и нанятая Катей сиделка положение не изменила.

Игорь приезжал реже, накоротко, и эти сутки они проводили в гостинице. Так продолжалось три года, и постепенно затихло.

Однажды он позвонил и сказал, что собирается жениться.

Так закончилась мамина новая счастливая жизнь. Она впала в депрессию, ходила со стеклянными глазами, а Катя думала об одном: «Слава богу, есть деньги!» Есть возможность оплачивать частных врачей, частные клиники и санатории. Через три месяца после бабушкиной смерти Ольга Евгеньевна и Катя отправились в кругосветное путешествие.

«Не судьба мне пожить счастливой семейной жизнью, – с грустной улыбкой вздыхала Ольга Евгеньевна. – Выходит, мой путь – путь одиночки. Ну и ладно, так даже привычнее. И уж точно спокойнее. Да и вообще – два раза любила, была счастливой – и хватит! Другим и этого не выпадает».