Хроника рядового разведчика. - Евгений Фокин

Остальная часть самолетов прошла на восток и где-то за ближним леском тоже сбросила свой смертоносный груз. Надсадный рев моторов, грохот разрывов бомб слились в единый гул.

После вторичного воздушного нападения от Шляхова остались только головешки да обгорелые печные трубы, с немым укором, словно прося возмездия, взиравшие в небо. Село выгорело почти дотла.

Тихо. Ни дуновения ветерка. В деревьях и кустах, запутавшись, стоял дым, который иногда прорывался завесой к нам.

Едва скрылись на западе бомбардировщики, как до нас докатился приглушенный, словно идущий из недр земли, мощный гул моторов, который хоть и медленно, но все нарастал и неотвратимо приближался. И вот из-за пологого, подернутого колеблющейся сизой дымкой водораздела стали словно выплывать и спускаться все новые и новые вражеские танки. Томительное ожидание неизвестности кончилось. Предстоял бой. И этот мой первый в жизни бой навсегда остался в памяти.

— Танки! Танки! — изумленно послышалось из наших окопчиков.

Танки завладели вниманием всех разведчиков. Они шли правее шоссе, по фронту около 700–800 метров. Стальные чудовища двигались размеренно и не спеша, все выползая и выползая из дрожащей на горизонте синевы, строго соблюдая равнение и интервалы. И ни одного выстрела! Люки машин были открыты, над башнями поблескивали шлемы танкистов. Казалось, они были заранее уверены в победе и готовы отпраздновать ее и на этот раз. Впереди шли тяжелые танки, незнакомые нам по плакатам. Как после стало известно — это были «Тигры». Четырнадцать таких танков шли прямо на нас.

— Как психическая атака беляков в «Чапаеве», Помнишь? Тебе не страшно? — тихо спросил Канаев, не отрывая взора от танков.

— Вообще-то не по себе, — признался я.

Теперь мы оба внимательно всматривались в приближающиеся танки. Такого количества их мы не видели даже в кино. И вот они — наяву, перед нами.

— Один, два, три... десять... двадцать... сорок пять... пятьдесят восемь, — шептали бледные губы Юры.

Вначале, признаться, я еще не проникся, не осознал реальности нависшей опасности. Скорее испытывал не боязнь встречи с танками, а почти детское любопытство, которое, однако, быстро выветривалось, расползалось, как туман в горах с появлением солнца. 58 танков двигались на нас. «По одному на брата», — невесело подумал я. От этой арифметики во рту стало сухо.

Нас охватило гнетущее состояние обреченности. Казалось, ничто не может остановить этот неумолимо надвигавшийся танковый таран. В груди шевельнулся микроб страха. Против воли он овладевал мной медленно, но неодолимо. Он, как тупой нож, рвал живое и ощутимой болью проникал все глубже и глубже в душу.

Да, боя ждали все, ждал и я. Но страшно стало, по-видимому, оттого, что все происходившее на наших глазах поразило все-таки своей неожиданностью. К этому я психологически еще не был готов. Появились первые признаки недовольства собой, своим собственным бессилием. Я ловил себя на мысли: «Не сон ли это?» Нет, это был не сон. «Вон они, перед нами — танки. Пока они далеко, но скоро будут и здесь. И с этим надо считаться. Что будет с нами? Выдержим ли мы натиск? Надо выдержать — впереди никого нет».

Все мое существо пронизывает инстинкт самосохранения. Я его пленник. И я, и Юра, и все ребята — хотят жить. Нам не было еще и двадцати, впереди виделась большая жизнь. Теперь ее от нас заслоняют немецкие танки, изрыгающие смерть. Лихорадочно бьется мысль — ведь они несут смерть не только нам, но и нашим близким, молодым и старым. На нас надеются, нам верят. Теперь, кроме нас, их остановить пока некому. Остановить их — наш долг. Кто-то раньше защищал нас, теперь наступил черед нам защищать других. А танки тем временем, наполняя степь копотью, шли вперед, тяжело топча нашу землю.

— Танк — вещь серьезная. Его пулей не образумишь. Разве что только гранатой, а их-то у нас — кот наплакал, — с сожалением медленно процедил Юра Канаев.

Из стволов фашистских танков, которые были как на ладони, змеиными языками стали выскакивать белесоватые, почти невидимые на солнце облачка дыма, которые тотчас же таяли в воздухе. Танки приближались.

Впереди справа раздалась громкая команда, и мы увидели, как две оставшиеся установки «катюш», стоявшие под тополями, мгновенно освободились от маскировки, их направляющие стали плавно опускаться и вскоре замерли, приняв почти горизонтальное положение. Расчеты отбежали в стороны и спрятались в ровиках. «Катюши» приготовились бить по танкам прямой наводкой. В следующий миг навстречу вражеским танкам, до которых было теперь немного более километра, с направляющих сорвались и, оставляя за собой на фоне голубого неба белые полосы газа, понеслись реактивные мины. Пуск был осуществлен обеими установками, которые били короткими сериями. Мины легли почти по всему фронту движения танков. Там, где только что прогрохотали разрывы, встала грязно-серая стена дыма и пыли. Еще в воздухе клубилась пыль, поднятая воздушным потоком от установок в момент пуска, а наши «катюши» уже спешно покидали свои огневые позиции. И вовремя.

— Вот это да! — произнес Юра, пораженный, как и все мы, увиденным.

Массированный удар реактивных установок подействовал на нас вдохновляюще. И мы воспрянули духом, ожили, посыпались даже шутки. Этот удар, удачный и смелый, рывком вывел всех из оцепенения.

Когда же, наконец, дым рассеялся, мы увидели, что фашистские танки остановились, а из двух поползли все усиливающиеся шлейфы чадящего черного дыма. Оправившись от неожиданного удара, танки снова двинулись вперед, на нас, открыв яростный огонь по району, где раньше стояли установки, то есть били практически по нашим окопам.

— Санинструктора! — кто-то истошно закричал слева и осекся, не договорив фразы.

Снова из-за горизонта одна за другой прошли, сотрясая мощным ревом моторов горячий воздух, две большие группы бомбардировщиков, которые, как и прежде, где-то поблизости, казалось, прямо за нашей спиной, сбросили бомбы. Все смешалось: и резкий грохот разрывов снарядов танковых пушек на земле, и разрывающий душу надсадный, надрывный рев «ве-зу-у, ве-зу-у», идущий с небес.

Дым от догорающего селения все сгущается. От близких разрывов снарядов воздушной волной нас прижимает к стенке окопа. Самочувствие не из приятных. А ведь надо не только прятаться, но и наблюдать за противником, быть готовым к встрече с ним.

Поэтому, не дожидаясь команды, мы с Юрой подготовили две связки, для надежности по три гранаты — все, что у нас было.

— А где же наши орлы-соколы? — оглядывая небо, озабоченно произнес Юра.

Тут к нам подбежал и спрыгнул в окоп Дышинский. Поинтересовался: