Гуннора. Возлюбленная викинга - Юлия Крён

Такие корабли, как этот, назывались кноррами. Отец говорил, что в отличие от узких и маневренных снеккаров, кнорры предназначались для перевозки товаров: железной руды и стеатита. Пассажирам приходилось тесниться среди ящиков с грузом, мирясь с подстерегавшей их опасностью: в любой момент один из ящиков мог упасть и придавить кого-нибудь.

«Следующей ночью я уже буду спать в новом доме», — подумала Гуннора. Девушка разволновалась.

Ее отец тоже проявлял нетерпение.

— Когда мы причалим?

Мужчина, которому принадлежал этот корабль, обычно помалкивал. Такой же неразговорчивостью отличалась и его команда — шесть человек, возивших товары из Датского королевства в Нормандию и обратно. Теперь же капитан не без гордости сообщил отцу Гунноры, что его кнорр «Морской лось» совершил путешествие быстрее, чем ожидалось.

— Когда солнце будет в зените, мы сойдем на сушу, — провозгласил он.

Младшие сестры Гунноры посмеивались над странным названием корабля и за время поездки обследовали тут все, что только можно, но сегодня их, похоже, не интересовали ни трепетавшие на ветру паруса, ни длинные весла, с громким плеском погружавшиеся в воду. Все их внимание было приковано к суше на горизонте.

— А правда, что луга в Нормандии поросли цветами? А в полях гнутся колосья? — спросила Сейнфреда.

Девушка была на год младше Гунноры, она казалась хрупкой, а кожа у нее была такой белой, что видны были темные вены. В отличие от сестры, у Сейнфреды были светлые волосы, а ступни у нее были настолько крохотными, что казалось, девушка не устоит на земле и ее сдует даже порыв ветра.

— Там тоже бывает холодно и временами бушует непогода, но это случается не так часто, как у нас, — ответил ее отец Вальрам.

Вивею, вторую сестру Гунноры, цветы и колосья не интересовали.

— А я смогу раздобыть в Нормандии такую же красивую цепочку, как у мамы?

Восьмилетняя девочка обожала украшения и могла часами любоваться цепочкой Гунгильды. Иногда Вальрам дарил дочери жемчуг, но у него не хватало денег на целое ожерелье. Сестра Гунгильды делала изящные украшения, нагревая в печи обсидиан и разноцветные камни и придавая им железным прутом разные диковинные формы.

— Когда у нас появится собственная земля и мы соберем богатый урожай, я куплю тебе цепочку, — улыбнулся ее отец.

— Но только когда ты подрастешь немного, — строго добавила Гунгильда.

Вивея хотела возразить, но тут вмешалась четырехлетняя Дювелина. Она прижалась к отцу и попросила:

— Расскажи мне о Нормандии!

Девочку не волновало, чаще ли в этой стране случаются солнечные дни и есть ли тут богатые украшения, ей хотелось знать, живут ли здесь, как и в Дании, драконы, эльфы и гномы, а также другие волшебные существа, истории о которых она могла слушать беспрерывно. Отец не только рассказывал ей о сказочных созданиях, но и вырезал фигурки из дерева. Сейчас Дювелина сжимала в руках деревянного волка. Когда Гуннора была маленькой, ее тоже восхищали миниатюрные копии кораблей, оружия, животных и загадочных существ из мира легенд и сказаний, но с годами все ее внимание переключилось на руны.

Солнечные лучи золотили волны. Корабль плыл уже медленнее, матросы спустили паруса. Мачту, поддерживавшую рею, матросы укрепили вантами и штагами из тюленьей кожи. Финнгейр, капитан, с гордостью сообщил, что такие мачты бывают не на каждом корабле.

Дювелина была вне себя от восторга, когда матросы сняли резную драконью голову с носа судна. На море она должна была отгонять злых духов, но на суше ее нужно было прятать, чтобы не наводить ужас на местных жителей, как людей, так и волшебных существ. Гуннора знала, что духи местности могут навредить людям, а вот Дювелина не боялась ни духов, ни гномов, ни эльфов. Для нее весь мир был сплошным развлечением, и все ее радовало. Сейчас она с любопытством смотрела на «солнечный камень» рядом с гномоном — при помощи этих приборов моряки определяли направление, в котором должен двигаться корабль. Впрочем, сейчас в этом не было нужды.

Пока что на суше не было видно ни цветов, ни колосьев, только песок, камни, да несколько деревьев, казавшихся убогими и хилыми по сравнению с огромными дубами и буками в лесах Дании. Гуннора скучала по запахам дубового бора, хотя и пыталась убедить себя, что и тут есть леса, а в Дании встречаются столь же неприглядные пейзажи, пустоши и болота.

— Вот увидишь, здесь все будет лучше, — шепнула ей мать.

Кого она хотела утешить, дочь или саму себя?

Гуннора кивнула, но не улыбнулась. Жизнь без трескучих морозов. Жизнь без голода. Жизнь… без родины.

Вальрам прищелкнул языком.

— Что, малышка, опять тоскуешь по дому? — Он посмотрел на старшую дочь. — Иногда нужно мужество, чтобы остаться, иногда — чтобы уйти. А нашему народу отваги не занимать.

— Я знаю, — выпалила Гуннора.

Кроме историй о гномах и эльфах отец часто рассказывал о ютах, уплывших в Британию на крохотных суденышках, намного меньше, чем этот кнорр. Многие утонули, но это не остановило других.

Девушка заставила себя улыбнуться.

— Я радуюсь новой жизни в Нормандии.

— А я рада, что тут у нас будет вдосталь еды, — сказала Сейнфреда.

— А я рада, что у меня будет цепочка! — воскликнула Вивея.

— А ты вырежешь мне лошадку? — пропищала Дювелина.

Гунгильда часто говорила, что ее дочери не похожи друг на друга. Да, прослеживалось сходство в чертах их лиц, но у Сейнфреды были светлые волосы, у Гунноры — черные, у Дювелины — рыжие, а у Вивеи — каштановые. «Мы точно разные стороны света. И я — Север, темная, как леса и море, лишенные яркого солнечного света. Я Север, потому что с севера пришло к нам знание о рунах. Знание, которое мне предстоит сохранить».

— Ну конечно, я вырежу тебе лошадку! — улыбнулся Вальрам.

В его голосе слышалась такая радость, что тоска Гунноры о родине немного развеялась. Тревога отступила, мрачные предчувствия рассеялись.

Ничто не предвещало беды.

Ничто не подготовило ее к тому, что должно было случиться.

Вскоре они добрались до суши, но пришлось еще потерпеть, прежде чем они смогли ступить на землю после стольких дней, проведенных в море. Вначале следовало определить глубину, осторожно подвести корабль к кромке берега, спустить сходни из дерева и веревок, утяжеленные камнями. Из сходен торчали колышки, которыми они крепились к носу кнорра.

Затем нужно было дождаться, пока мужчины снесут на берег груз.

Гуннора забралась на сходни и, взяв Вивею за руку, неуверенно сделала пару шагов. Хотя дерево казалось прочным, девушке почудилось, будто она чувствует биение волн. Солоноватый запах моря, говоривший о просторе, свободе и солнце, сменился гнилостным. Тут волны не пенились, но Гуннора все равно не видела своего отражения в воде. Словно это было не море, а болотная трясина.