Торговый дом Гердлстон - Артур Конан-Дойль

- Однако сейчас время заниматься делом, - продолжал коммерсант. - Ну так и будем заниматься делом. Я вижу, что иллинойсские стояли вчера на ста двенадцати пунктах.

- Сегодня утром они стоят на ста тринадцати.

- Как, ты уже побывал на бирже?

- Да, я зашел туда по пути в контору. Я бы попридержал их. Они будут подниматься еще несколько дней.

Старший партнер сделал пометку на полях списка.

- Хлопок, какой у нас есть, мы пока придержим, - сказал он.

- Нет, продавайте немедленно, - решительно ответил Эзра. - Вчера вечером, а вернее, сегодня утром, я видел молодого Феверстона из Ливерпуля. Разобрать, что говорил этот дурак, было трудно, но, во всяком случае, ясно одно: в ближайшее время хлопок упадет.

Гердлстон сделал в списке еще одну пометку. Он давно уже без колебаний следовал советам сына, так как долгий опыт показал ему, что они всегда были основательны.

- Возьми этот список, Эзра, - сказал он, протягивая ему лист. - и просмотри его. Если заметишь что-нибудь, что требует перемен, сделай пометку.

- Я займусь этим в конторе, - заметил его сын. - Надо же приглядывать за лентяями-клерками. Гилрею не под силу держать этих бездельников в руках.

В дверях Эзра столкнулся с пожилым джентльменом в белом жилете - тот как раз собирался войти и от плеча Эзры отлетел прямо на середину кабинета, где обменялся со старшим Гердлстоном самым сердечным рукопожатием. Судя по любезности, с которой последний приветствовал своего посетителя, это, несомненно, был человек влиятельный. И действительно, коммерсанта навестил не кто иной, как известный филантроп мистер Джефферсон Эдвардс, член парламента от Мидлхерста, чья подпись на векселе не многим уступала в солидности подписи самого Ротшильда.

- Как поживаете, Гердлстон, как поживаете? - восклицал гость, утирая лицо носовым платком. (Он был невысок, суетлив и отличался резкими, нервными манерами.) - Как всегда в трудах, э? Ни минуты безделья. Удивительный человек. Ха-ха, удивительный!

- Вы как будто разгорячились, - ответил коммерсант, потирая руки. Разрешите предложить вам кларета. У меня в шкафу найдется бутылочка.

- Нет, благодарю вас, - ответил гость, глядя на главу фирмы, как на какую-то ботаническую диковинку. - Необычайный человек! В Сити вас называют "Железный Гердлстон". Хорошее прозвище, ха-ха, превосходное - железо, жесткое на вид, но мягкое здесь, мой дорогой сэр. - Филантроп постучал тростью себя по груди в том месте, где расположено сердце, и громко рассмеялся, а его угрюмый собеседник слегка улыбнулся и наклонил голову, благодаря за комплимент.

- Я пришел сюда просителем, - сообщил мистер Джефферсон Эдвардс, извлекая из внутреннего кармана внушительный список. - И знаю, что пришел туда, где проситель не встретит отказа. "Общество по эволюции туземного населения", дорогой мой, и для того, чтобы учредить его, требуется лишь несколько сотен фунтов. Благородная цель, Гердлстон, чудесная задача!

- Но какова же цель? - спросил коммерсант.

- Ну, эволюция туземцев, - слегка растерявшись, ответил Эдвардс. - Так сказать, дарвинизм на практике. Заставить их эволюционировать в высшие типы и в конце концов сделать их всех белыми. Профессор Уилдер прочел нам об этом лекцию. Я пришлю вам экземпляр "Таймса" с отчетом о ней. Он говорил про их большие пальцы. Они не могут загнуть их на ладонь, и у них есть рудименты хвоста - то есть были... до тех пор, пока не исчезли благодаря образованию. Волосы на спине они вытерли, прислоняясь к деревьям. Изумительно! Им требуется только немножко денег.

- Мне кажется это весьма похвальная цель, - с глубокой серьезностью произнес Гердлстон.

- Я не сомневался, что вы это скажете! - восторженно воскликнул коротышка-филантроп. - И, разумеется, поскольку вы ведете торговлю с африканскими аборигенами, их развитие и эволюция, несомненно, чрезвычайно для вас важны. Если, например, вам придется продавать свои товары человеку, обладающему рудиментом хвоста и неспособному загнуть собственный большой палец, это же... это же очень неприятно. Мы стремимся повести их вверх по лестнице человечества и облагородить их вкусы. Хьюэтт, член Королевского Общества, примерно год назад отправился собирать сведения по этому вопросу, но произошел чрезвычайно прискорбный инцидент. Если не ошибаюсь, Хьюэтта постигло какое-то несчастье... Некоторые даже утверждают, будто его съели. Как видите, мой дорогой друг, у нас имеются даже свои мученики, и мы, те, кто остается дома и не несет никаких тягот, во всяком случае, обязаны по мере сил поддерживать такое благое начинание.

- Кто уже подписал? - спросил коммерсант.

- Дайте-ка взглянуть, - ответил Джефферсон Эдварде, разворачивая подписной лист. - Спригс - десять; Мортон - десять; Уиглуорт - пять; Хокинс - десять; Индерман - пятнадцать; Джонс - пять... и еще многие подписались на меньшие суммы.

- А какой пока наибольший взнос?

- Индерман, импортер табака, пожертвовал пятнадцать фунтов.

- Это - благое дело, - сказал мистер Гердлстон, макая перо в чернильницу. - "Рука дающего..." Вы знаете, что говорится в Писании. И, разумеется, список жертвователей будет опубликован в газетах?

- Непременно!

- Вот от меня чек на двадцать пять фунтов. Я горжусь этой возможностью внести свою лепту в дело возрождения несчастных, которых провидение поставило более низко, чем меня.

- Гердлстон! - с чувством сказал член парламента, пряча чек в карман. - Вы прекрасный человек. Я этого не забуду, друг мой, я этого никогда не забуду.

- У богатства есть свои обязанности, и оказание помощи нуждающимся одна из них, - проникновенно ответил Гердлстон, пожимая протянутую руку филантропа. - До свидания, дорогой сэр. Будьте добры известить меня, если наши усилия увенчаются успехом. В случае, если понадобятся еще деньги, вы знаете, к кому можно обратиться.

Когда старший компаньон закрывал дверь за своим посетителем, на его суровом лице мелькнула ироническая улыбка.

- Выгодное помещение капитала, - пробормотал он, вновь усаживаясь. Он пользуется влиянием в парламенте и очень богат, так что выгодно и потратиться, чтобы сохранить с ним хорошие отношения. И в списке это выглядит отлично и внушает доверие. Да, да, эти деньги не брошены на ветер.

Когда прославленный филантроп проходил через контору. Эзра вежливо ему поклонился, а Гилрей, сухонький старший клерк, поспешил распахнуть перед ним дверь. Проходя мимо. Джефферсон Эдвардс повернулся и хлопнул старика по плечу.

- Счастливец, - сказал он своим обычным отрывистым тоном, - служить у такого хозяина... образец, достойный подражания... замечательный человек! Смотрите на него, берите с него пример, подражайте ему во всем - вот лучший способ продвинуться. Не ошибетесь. - И он рысцой пересек двор, отправляясь за новыми пожертвованиями на свою последнюю причуду.

ГЛАВА III

ДЖОН ГИЛРЕЙ ВЫГОДНО

ПОМЕЩАЕТ КАПИТАЛ

Старичок клерк еще стоял на пороге, глядя вслед исчезающему миллионеру, и мысленно соединял его обрывочные фразы в красноречивый совет, который следовало обдумать дома на досуге, но тут он заметил неподалеку от двери бледную женщину с ребенком на руках. Она робко глядела на него, словно хотела заговорить с ним, но не решалась. Затем, быть может, уловив выражение доброты на его морщинистом лице цвета старого пергамента, она все же подошла к нему.

- Нельзя ли мне повидать мистера Гердлстона, сэр? - спросила она, приседая. - А может, вы и есть мистер Гердлстон?

Одета она была очень бедно, а глаза ее распухли и покраснели, словно от слез.

- Мистер Гердлстон у себя в кабинете, - ласково ответил старший клерк. - Он, наверное, примет вас: погодите, пока я схожу справлюсь.

Он не мог бы говорить любезнее, даже если бы обращался к самой величественной из тех одетых в шелка, украшенных перьями дам, которые порой посещали контору. Поистине в наши дни подлинный рыцарственный дух часто чуждается внешнего блеска и находит приют в самых неожиданных местах.

Когда посетительница вошла в кабинет главы фирмы, он посмотрел на нее с удивлением и некоторой подозрительностью.

- Садитесь, голубушка, - сказал он. - Чем могу быть полезен?

- Уж вы извините меня, мистер Гердлстон. Я миссис Хадсон, - объяснила она, робко присаживаясь на самый краешек стула. (Бедняжка очень устала, и у нее болели ноги, потому что ей пришлось нести малыша от самого Степни.)

- Хадсон... Хадсон... Что-то я не помню этой фамилии, - сказал Гердлстон, задумчиво покачивая головой.

- Да это, сэр, Джим Хадсон, мой муж - он много лет служил боцманом на вашем, значит, корабле, на "Черном орле". Он-то все старался заработать побольше для меня и малыша, сэр, да только помер от лихорадки, бедненький, и лежит, значит, в реке Бонни с пушечным ядром на ногах - это мне плотник сказал, который сам его зашивал в холстину. Да уж лучше бы и мне помереть вместе с ним.

Она расплакалась, закрывая лицо краешком платка, а ребенок, разбуженный ее всхлипываниями, протер глазки морщинистыми ручонками и принялся оглядывать мистера Гердлстона и его кабинет с философской взыскательностью раннего детства.