Запрет на вмешательство - Макс Алексеевич Глебов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Примерно через час, проверив все еще раз и убедившись, что связь с оставшимся в капсуле вычислителем и со спутниками на орбите функционирует штатно, я заставил ближайший к точке моего приземления сателлит сделать снимок с орбиты, чтобы убедиться, что пилот какого-нибудь случайного самолета, если его занесет в эти края, ничего любопытного не заметит. Обломки истребителя и спасательную капсулу тайга проглотила надежно, но в паре мест все же поблескивали на солнце наиболее крупные обломки, и я решил проложить свой маршрут таким образом, чтобы пройти мимо них и окончательно ликвидировать следы своего вторжения в этот мир.
Сверившись с картой, я лишь покачал головой. Занесло меня не куда-нибудь, а в Тувинскую Народную Республику. Это странноватое государство образовалось в южной Сибири через четыре года после коммунистического переворота в России. Пережив смутные времена гражданской войны, захват войсками адмирала Колчака и последующую китайско-монгольскую интервенцию, республика, не без помощи Красной Армии, провозгласила независимость, которая была признана Советским Союзом и чуть позже Монголией. Почти весь остальной мир считал эту территорию частью Китая, и признавать ТНР отказался. Впрочем, несмотря на формальную независимость, власть в республике принадлежала все тем же коммунистам, только местного разлива, считавшим товарища Сталина старшим братом и учителем.
Мне с моей внешностью, близкой к европейской, среди местного населения остаться незамеченным было не так уж просто. Впрочем, русских в республике тоже хватало, и этот факт я намеревался повернуть к своей пользе.
Отсиживаться в тайге я не собирался. По прогнозам, составленным нашими учеными-историками с помощью вычислителя луной базы, выходило, что совсем скоро агрессивный и опасный западный сосед товарища Сталина развяжет войну против СССР. И, вроде как, он имеет все шансы поставить Советский Союз в очень неудобную позу, ибо после революции в этой большой стране под мудрым руководством Вождя и Учителя происходят события, мягко говоря, неоднозначные, так что все ее многочисленные танки и самолеты могут и не помочь в организации внятного отпора супостату.
Перспектива победы безумного Адольфа и захвата им власти над большей частью мира меня совершено не радовала, и именно поэтому я изначально выбрал Советский Союз в качестве места высадки. Коллеги моей ученой подруги ели свой хлеб не зря, и редко ошибались в моделировании будущего цивилизаций докосмического уровня развития. Их расчеты говорили о том, что основная тяжесть войны с Гитлером ляжет именно на плечи товарища Сталина и граждан его страны, а не на англо-саксов, уже два года довольно активно бодающихся с Адольфом в Европе, Атлантике и Северной Африке. А на восточных рубежах страны Советов еще и самурайская Япония нет-нет, да поглядывает в сторону Сибири, вспоминая обиды, нанесенные ей у озера Хасан и реки Халхин-Гол. Правда, у этих воинственных желтолицых персонажей сейчас куда больше проблем с намечающимся американским эмбарго на поставку нефти, без которой островная империя загнется не через месяц, так через год, так что они-то как раз вряд ли полезут в драку с Советским Союзом. Но даже если война придет только с запада, ключевые события, которые определят дальнейшую судьбу этого мира, будут происходить именно здесь.
Тайга на моем пути оказалась действительно глухой, но где-то в паре десятков километров от точки падения капсулы сателлиты рассмотрели заброшенную заимку старообрядцев, к которой я сейчас и приближался. Учитывая, что мне требовалась правдоподобная легенда и хоть какая-то местная одежда, проверить это место, безусловно, имело смысл.
Никакого опыта хождения по тайге я не имел, так что скорость передвижения оставляла желать лучшего. Идти приходилось, что называется, на общей эрудиции, поскольку выживанию в лесах и джунглях кислородных планет в пилотской подготовке уделялось, мягко говоря, не слишком много времени.
К заимке я вышел, когда уже ощутимо стемнело. Место это действительно оказалось давно заброшенным. Те, кто здесь когда-то жил, видимо, ушли в тайгу и не вернулись. Причин у этого могло быть много. Опасных хищников вокруг хватало, и я уже не раз успел похвалить себя за то, что решил-таки в последний момент прихватить с собой штатный пистолет.
Забор из горизонтальных жердей давно проиграл битву с дождями и ветром и во многих местах зиял проломами. С хозяйственными постройками, стоявшими по периметру обширного двора, заросшего травой и молодыми деревьями, дело обстояло не лучше. Их осмотр не занял много времени. Если в этих сараях и загонах для животных и было когда-то что-то ценное, сейчас оно представляло собой лишь бесформенные кучи какого-то гнилья.
Дом, сохранился несколько лучше. Толстые бревна пока держались, а крышу хозяева подновили, видимо, почти перед самым своим исчезновением. Дверь слегка покосилась, но казалась еще довольно крепкой. Снаружи она была закрыта на засов, но замок отсутствовал, и я, повозившись немного с заржавевшей задвижкой, проник в давно покинутое жилище.
Судя по всему, здесь жил всего один человек. Нет, когда-то этот дом населяла большая семья, но потом, видимо, что-то произошло. Возможно, болезнь, а может и что-то еще. Но хозяин в итоге остался только один. В доме оказалось две жилых комнаты, прихожая и что-то вроде кухни, хотя с полной уверенностью идентифицировать назначение этого вытянутого помещения я не смог. Крыша во многих местах протекла, и часть обстановки была безнадежно испорчена, но кое-что все-таки сохранилось.
Тщательно обшарив грубо сработанную мебель, я стал обладателем пары относительно подходящих мне по размеру бесформенных, но довольно теплых штанов, трех ветхих рубах, каких-то очень старых, но аккуратно заштопанных стеганых курток, нескольких смен странного вида белья и, главное, пачки пожелтевших бумаг, явно служивших местным жителям документами, удостоверявшими личность и закреплявшими социальный статус.
Я внимательно прочитал и запомнил имена живших здесь когда-то людей, даты их рождения, а в некоторых случаях и смерти. Общая картина складывалась плохо. Видимо, в этой глуши с документированием даже рождений и смертей все обстояло не слишком хорошо, что уж говорить о других, менее значимых фактах биографии граждан. Но кое-что я все-таки понять смог. Лежавшие в отдельном ящике документы принадлежали, видимо, последнему обитателю дома — Ивану Терентьевичу Нагулину, одна тысяча восемьсот девяностого года рождения.
Судя по названиям, которые я смог разобрать на нескольких потемневших от времени и сырости обложках книг, был он, как и
