Следующий апокалипсис. Искусство и наука выживания - Крис Бегли

Доступ к прошлому и его интерпретацию затрудняют многие факторы. Иногда это полевые условия или разрозненные данные. Иногда проблема в археологе или в самой дисциплине. Наибольшую трудность для ученых представляет наше колониальное наследие. Археология, а также ее смежная область, антропология, развивалась одновременно с колонизацией мира европейскими державами. Существует множество скрытых путей, согласно которым эта ситуация влияет на наши действия и мысли о мире. Археология имеет долгую историю колонизаторов, изучающих прошлое колонизированных народов. Это продолжается и по сей день. Я родом из Соединенных Штатов, изучаю прошлое в бывших колониях. В этом нет ничего необычного. Однако гораздо реже археологи родом из бывшей колонии проводят исследования в метрополии, на родине колонизаторов. Такое случается, но редко. Эти узоры являются лишь одним из признаков колониального наследия в археологии.

Колониальное наследие влияет на способ проведения археологических исследований — на то, кто в них участвует, какие вопросы мы задаем, какие следы прошлого называем ценными и интерпретируем и что, по нашему мнению, можно считать данными или доказательствами. Это влияет на то, что мы создаем в качестве археологов, и на то, каким образом мы представляем свои находки. Возможно, первое, что необходимо изменить в этой системе — список участников археологических исследований, чтобы более широкая и разнообразная группа специалистов решала, как справиться с другими ограничивающими моментами этой колониальной истории.

Существование привилегированных групп приводит к тому, что ограниченная часть человечества пишет прошлое для всех остальных. Мое видение прошлого живет в настоящем и, следовательно, отражает мой жизненный опыт. Как и у всех археологов, современная расстановка сил и системы, в которых мы живем, формируют мое понимание прошлого, включая несправедливые и неизбежные фрагменты этой системы. Я должен подумать о том, как эти реалии влияли на интерпретации прошлого. Например, я родился в конце XX века в Соединенных Штатах Америки. Мой опыт — это опыт белого мужчины из патриархального общества, построенного на превосходстве белых и эксплуатации темнокожих. Как я ни ненавидел элементы истории своей группы, я не в силах их избежать, и мое понимание прошлого никогда не освободится от определенного угла зрения.

Я пытаюсь устранить предвзятость, свести к минимуму поправки на угол зрения, но как бы я ни старался, у меня ничего не выйдет. Я мог бы привести в пример сотни факторов, которые формируют мою точку зрения и обуславливают взгляд на мир. Так, я по умолчанию использую двоичную гендерную систему, хотя знаю, что у людей в разные эпохи и в разных частях света существовал гораздо более сложный подход к гендеру. Вот другой пример: я замечаю, что пытаюсь объяснить действия людей мотивами, которые отражают мое воспитание в капиталистической системе, прославляющей личные достижения. Я с детства усвоил идеи о том, как ведут себя люди и что движет их поведением, и мне с трудом удается представить себе общество, в котором личные достижения не считались бы подобным критерием успеха. Мне известно, что есть общества, где целеустремленность и сосредоточенность на личных достижениях считается позорной, эгоистичной или тщеславной. Прямо сейчас, в рамках ограниченных параметров современного мира, существует яркое разнообразие мировоззрений. Представьте, если мы перенесем это разнообразие на 300 000 лет назад, к истокам человечества. Чем больше перспектив, тем лучше удается нам интерпретация прошлого, тем эффективнее мы устраняем или сводим к минимуму предубеждения и слепые пятна. История археологии ограничила число точек зрения, участвующих в интерпретации прошлого. Но чем разнообразнее перспективы, тем проще нам понять прошлое, и чем больше разных голосов будет представлено в данной книге, тем лучше. Чем шире будет диапазон в будущем, тем выгоднее для археологии.

Глава 1

Когда наступает крах

В древнем мире, от острова Пасхи до Вавилона, мы находим множество примеров событий, которые принято называть «коллапсами». Все на свете либо меняется, либо исчезает. Я подробно разберу три глубоких катаклизма прошлого, чтобы понять, что это были за события, чем они были вызваны и как повлияли на людей, которым пришлось через это пройти. Я рассмотрю известные всем «коллапсы» из тех периодов, с которыми работал: цивилизация майя в Центральной Америке и Мексике, Западная Римская империя вокруг Средиземного моря и множество индейских племен в восточной части Северной Америки после прибытия европейских колонизаторов.

Я работал археологом в разных частях света и имел возможность исследовать реалии прошлых апокалипсисов. Я смотрю на то, что происходит, когда рушатся цивилизации, и спрашиваю себя, а верен ли этот термин — «коллапс». Часто археологи считают это определение весьма спорным. Вопросы, которые так или иначе озвучивались на протяжении десятилетий, нашли свое отражение в книге Джареда Даймонда «Коллапс. Почему одни общества приходят к процветанию, а другие — к гибели»{2}. Многие археологи, высоко оценив работу Даймонда и прежде всего его способность проводить исследования и представлять их общественности доступным языком, сочли его анализ конкретных тем малоубедительным и не поддержали настойчивое стремление обнаружить коллапс в каждом исследуемом случае. Некоторые коллеги работают над проектами по изучению концепции коллапса, а некоторые сравнивают события прошлого с настоящим и будущим, как делаю здесь я{3}. Предполагаю, что у кого-то другого уже возникали все те умные мысли, что появляются у меня, и я до сих пор не ошибался. В данном случае многие археологи писали, что понятие коллапса является для нас важным и проблематичным{4}. Я обратился к нескольким из этих ученых и очень благодарен за их вклад.

Многие события, которые мы называем коллапсами, на самом деле таковыми не являются. Меняются определенные элементы общества, политическая система, люди по-новому распространяются по территории, но лишь крайне редко системы разрушаются основательно, до неузнаваемости. В то время как многие элементы цивилизации майя исчезли, миллионы представителей этого племени сегодня живут в Гватемале, Гондурасе, Белизе и Мексике, а их язык, религия и некоторые явления повседневной жизни демонстрируют связь с далеким прошлым. Ярлыки, подобные термину «коллапс», могут привести нас к неверному представлению о прошлом. Следует быть очень осторожными в интерпретации исторических данных.

Археологу события прошлого порой кажутся очень резкими и неожиданными. Создается впечатление, словно что-то было, а на следующий день исчезло, хотя на самом деле изменения происходили на протяжении столетия. Исследователям часто недоступен тот тип временного разрешения, который требуется, чтобы понять, как изменилось то или иное общество. В нашем арсенале есть такие технологии, как тесты на углерод-14, позволяющие определить возраст чего-либо, но всегда существует погрешность, обусловленная таким фактором, как размер выборки. На практике для установления даты мы