Извращенный терапевт - Махи Мистри

— Конечно, я поговорю с ней…

— Нет, Эйден, — он сделал паузу. — Я имел в виду, как терапевт.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, как это было, когда мама ушла. Когда мы ушли. Она не была собой с тех пор, как пошла в университет. Пока Зара здесь, она потеряла свою близкую лучшую подругу, и я пытался с ней поговорить, увидеться, но мне нужна твоя помощь. Если можешь, я хочу, чтобы ты поговорил с ней, провел ей несколько сеансов терапии. Если не ты, то кто-то другой.

Я знал, что он имел в виду. Ее мама развелась с отцом и уехала. Ее отец не смог справиться с внезапной потерей и проигнорировал обоих своих детей. Хейден учился в старшей школе, а Айви едва исполнилось шесть лет, и у нее никого не было. Они оба пытались сблизиться друг с другом, но в ее жизни никогда не было родителя, и это, возможно, повлияло на нее.

Я сжал телефон в руке и сказал: — Я позабочусь о ней. Тебе не нужно об этом беспокоиться.

— Спасибо. Я позвоню Айви сегодня вечером. До скорой встречи.

— Тебе тоже, — ответил я, завершая разговор. Глядя на приготовленные спагетти, я вздохнул, запустив руку в волосы.

Его телефонный звонок был живым напоминанием о том, что мне не следует думать о…

— Ты приготовил это для меня?

Айви была в той же чертовой толстовке, которую я подарил ей на выпускной вечер. Он не собирается лизать себя, — было написано жирным белым шрифтом. Мне было интересно, знает ли она, что это значит. Хейден ударил бы меня, если бы узнал, что я отдал эту толстовку его сестре. Его младшая сестра, на которой была только толстовка с капюшоном, подол которой доходил до ее кремовых бедер.

Я облизнул губы, повернувшись к ней спиной, и изо всех сил старался не задаваться вопросом, носит ли она что-нибудь под этой толстовкой.

— Тебе следует съесть это, пока оно не остыло, — сказал я, подавая горячие спагетти в красном соусе. Я оставил тарелку на столе и пододвинул для нее стул, жестом пригласив ее сесть, и мой нос наполнился сладким цветочным ароматом ее шампуня.

— С кем ты разговаривал? — спросила она, крутя вилкой макароны и съедая их. — Это был Хейден?

Я рассказал ей о его звонке, о Заре и о том, как он скоро ей позвонит, и что ей следует остаться в доме на некоторое время, пока снова не начнутся занятия в университете и ей придется вернуться в общежитие. Спросив о ее бизнес-школе, я поднял главный вопрос, который хотел с ней обсудить.

— Почему у тебя такое задумчивое лицо? — спросила Айви с легкой улыбкой, оставляя тарелки в посудомоечной машине.

Мне удалось удержать взгляд на ее лице, а не на обнаженных бедрах. — Задумчивое лицо?

Она кивнула, ее палец завис над моими глазами и ртом. Я проигнорировал желание притянуть ее ближе, взять ее за запястье и проверить, есть ли на ней что-нибудь под этой чертовой толстовкой.

— Твои брови сдвинуты вместе, и в твоих глазах появляется темный блеск, когда ты думаешь, — сказала Айви легким голосом. Ее голубые глаза упали на мой рот. Через три секунды она отвела взгляд и облизнула губы.

Я не думал, что было бы разумно сказать ей, что это было мое «я хочу взять тебя на колени и проверить, не обнажена ли ты под моей толстовкой», и взгляд «отшлепать-тебя-как-непослушного-ребенка».

— Я договорился с твоим братом, что проведу с тобой несколько сеансов, — сказал я, держа ее запястье и опуская его от лица, чтобы встретиться с ней взглядом. Ее пульс бешено колотился под моим большим пальцем.

— Сеанс? — Она вздохнула.

Непослушная. Чертовски. Девочка.

Уголок моего рта скривился. — Не такие занятия, непослушный маленький лепесток, — пропел я, медленно поглаживая подушечкой большого пальца ее пульс. — Терапевтические сеансы.

— Я ни о чем не думала, — её щеки приобрели чудеснейший оттенок розового. — Сеансы терапии? Что? Тогда ты будешь моим терапевтом?

— Да, лепесток, — я отпустил ее запястье и встал, легко возвышаясь над ней, когда она вытянула голову, чтобы посмотреть на меня. — Я буду твоим терапевтом, а ты будешь моим пациентом, — я произнес слова, которые никогда бы не сказал в ее присутствии, как порнозвезда, собирающаяся склонить ее над обеденным столом.

И, как в начале любого порно, она заикалась, моргая на меня широко раскрытыми оленьими глазами.

— Но я… — она замолчала.

Я поднял бровь и продолжил: — Если ты не хочешь сидеть со мной в одной комнате после завтрашнего сеанса, Хайден или я больше не будем тебя беспокоить, Айви. Дай мне один день, один час.

Ее тонкое горло подпрыгнуло, когда она моргнула, глядя на меня. Я держал поводья своих грязных мыслей и смотрел, как смягчилось ее лицо, согласившееся со мной, как я и предполагал.

— Хорошо, я проведу с тобой сеанс, — прошептала она.

Я спрятал улыбку.

Хорошая девочка.

3

АЙВИ

— Сорри, мне звонили, — сказала я, закрывая за собой дверь. Я посмотрела на удобный бледно-голубой диван и села посередине.

Прошло две недели с тех пор, как мы начали сеансы терапии. Под «мы» я имею в виду меня и Эйдена, или, как я любила его называть, «доктор Эйден», во время сеансов. Его клиника оказалась совсем не такой, как я себе представляла. Оно было минималистичным и уютным, на стене за столом висели его сертификаты и различные награды. На книжной полке стояло несколько книг, антиквариат и поделки, подаренные ему пациентами. Между двумя диванами, стоявшими напротив друг друга, стоял журнальный столик, на котором всегда были сладости, пикантные закуски, салфетки и свеча.

Его темные обсидиановые глаза продолжали смотреть на меня сквозь очки в тонкой оправе, которые не должны были делать его более привлекательным, чем он уже был. Но они это сделали. Было несправедливо, как восхитительно жарко он выглядел в них. Мне захотелось наклониться поближе и снять с него очки, чтобы посмотреть, что он будет делать. Его волосы были зачесаны назад, щетина аккуратно подстрижена над острым подбородком. Хрустящая серая рубашка натягивалась на его широкие плечи, рукава закатывались на предплечья, а вены на руках слегка смещались, когда он что-то писал в дневнике.

Я облизала пересохшие губы.

Очки в проклятой оправе, сидящие на его остром носу, мягкие губы в тонкую линию делали его похожим на главного героя школьного порновидео. Хуже всего было то, что я могла представить его суровым, горячим учителем, наказывающим ученика у себя