47-й самурай - Стивен Хантер

Капитан достал гранаты. Эти нелепые штуковины под названием Модель 97 были абсолютно ненадежны и не заслуживали доверия. Заключенные в цилиндрический корпус с насечками для лучшего образования осколков, они были оснащены взрывателем с задержкой на четыре с половиной секунды. Это означало, что гранаты взорвутся или через одну секунду, или через шесть, если взорвутся вообще. Для того чтобы взвести детонатор — это же настоящая комедия! — требовалось сначала выдернуть чеку, затем с силой ударить детонатором по каске, при этом боек пробивал капсюль и воспламенял первичный пороховой заряд.

Капитан Яно едва не рассмеялся вслух: «Мы, великая нация потомков Ямаго,[4] не умеем изготавливать ручные гранаты».

Солдаты шутили: «Имея дело с американцами, еще можно надеяться остаться в живых, но вот с нашими гранатами…»

Однако сейчас Будда улыбнулся. Капитан Яно выдернул чеку из первого цилиндра, ударом о камень разбил основание запала, боек полетел вперед, пробивая капсюль, и запал с шипением ожил. Яно секунду подержал гранату в руке (опасно!) и бросил ее через гребень. Он проделал то же самое со второй гранатой, и в этот момент первая взорвалась. В ее грохоте потонул чей-то крик. Вторую фанату Яно держать не стал, исходя из разумного предположения, что две фанаты подряд просто не могут оказаться исправными. Разбив запал, он сразу же швырнул ее, и это решение оказалось правильным: граната взорвалась всего через секунду.

Капитан вскарабкался на гребень осыпи.

Все американцы валялись на земле. Один из пулеметчиков истерично вопил, его левая рука была в крови. Двое лежали неподвижно. Стрелок-огнеметчик пытался подняться на ноги.

Первым делом капитан расстрелял его. Он всадил в него пять восьмимиллиметровых пуль из своего пистолета-пулемета, затем выпустил короткую очередь в его помощника, несмотря на то что тот упал на землю. Потом Яно переключился на пулеметчика, который тщетно старался поднять свой пулемет окровавленной рукой, пока у него за спиной второй номер расчета пытался подобрать выпавший автоматический карабин. Капитан расправился с ними одной длинной очередью. Повернувшись к лежащему на земле командиру, всадил в него еще одну очередь. Сбежав вниз по осыпи, он подскочил к стрелку-фанатометчику, который, как это ни невероятно, все еще дышал. Капитан выстрелил ему в голову и постарался не смотреть, а поскольку это было невозможно, постарался не чувствовать стыда при виде молодого лица, изуродованного выпущенной в упор пулей. Затем он достал штык-нож и отрезал резиновый шланг, а пистолетную рукоятку с воспламенителем забросил подальше.

Сегодня его бойцам можно не бояться огнеметов.

Развернувшись, капитан Яно побежал обратно к доту.

Каким-то образом Эрлу удалось прийти в себя. Он не был убит. Попытавшись разобраться в случившемся, он в конце концов исключил шальной снаряд или мину из миномета. Тряхнув головой, Эрл постарался прогнать колющую боль, но тщетно. Раненое бедро ныло. Опустив взгляд, он увидел кровь. Во фляжке зияли две пробоины, на медной пряжке красовалась глубокая вмятина, а еще одна пуля попала в бок, и медленно вытекающая кровь пропитала нательную рубаху насквозь. Эрл огляделся вокруг.

Убиты, все убиты.

«Твою мать», — мысленно выругался он.

Наконец-то нашелся япошка, не уступающий ему в хитрости. Даже превосходящий его, черт бы побрал его маленькую обезьянью душонку.

На осыпи царила полная тишина, хотя совсем рядом воздух рассекали звуки перестрелки. Однако не вызывало сомнений, что японцы продолжают удерживать дот, что фланговый обход закончился провалом, что четверо бойцов роты «А» убиты, а сам он едва уцелел, да и то лишь потому, что, услышав стук — это япошка взводил гранату, — успел распластаться на земле до первого взрыва, а взрывов, как он теперь сознавал, было два.

Эрл осмотрелся — «томпсон» валялся в нескольких шагах от него. Подобрав пистолет-пулемет, он сдул черный песок со спускового крючка, опустил большой палец на рычажок предохранителя и повернул его вниз. Необходимости проверять патронник не было, поскольку Эрл в боевой обстановке всегда держал оружие готовым к стрельбе, дослав патрон и взведя затвор. Он начал взбираться вверх по осыпи.

Добравшись до гребня, он огляделся, но ничего не увидел. Впереди возвышался холм черного песка, удерживаемый на месте кустиками чахлой растительности.

Эрл пополз вперед, один раз едва не сорвавшись вниз, обогнул заросли и обнаружил, что находится всего в ста ярдах от дота. Их разделяли три окопа с брустверами из мешков с песком, усиленных стволами пальм; в каждом окопе пулеметный расчет и стрелки, палящие без передышки. Пулеметы трещали непрерывно, словно станки в цеху.

Эрл не медлил ни мгновения. Это было не в его натуре. У него было крошечное преимущество внезапности, и он запрыгнул в первый окоп и выпустил длинную очередь, прежде чем кто-либо успел сообразить, в чем дело. «Томпсон» задергался у него в руках, окутываясь дымом. Все японцы были сражены наповал.

Один из солдат в соседнем окопе, расположенном ярдах в тридцати, опомнился и выстрелил в Эрла, но пуля отскочила от каски, сбив ее с головы. Эрл выстрелил с бедра, не целясь, расправился с японцем и, не переставая стрелять, побежал к окопу. Когда он добежал, у него кончились патроны, поэтому он спрыгнул вниз и воспользовался прикладом. Разбив сильным ударом одному япошке лицо, Эрл развернулся и раскроил череп второму. После этого, не зная пощады, он несколькими свирепыми ударами тяжелого приклада расправился с остальными.

Вдруг мир вокруг словно вспыхнул. Пулеметная очередь из третьего окопа. Эрл пригнулся, достал гранату, выдернул чеку и сделал бросок. В ожидании взрыва он торопливо сменил магазин. Как только граната взорвалась, Эрл выпрямился и, увидев бегущих к нему троих японцев с ручным пулеметом, скосил их одной убийственной очередью. Вскочив, он под ураганным огнем добежал до третьего окопа — над загадкой, почему его не убили, он ломал голову до конца своей жизни, — спрыгнул вниз и расстрелял магазин, добивая копошащихся в окопе раненых. В какой-то момент пистолет-пулемет неожиданно умолк, и двух раненых он прикончил прикладом — детям о таком не рассказывают, но на войне это неизбежно.

Усталый Эрл уселся на землю и прислонился спиной к стенке окопа, жадно глотая воздух, насыщенный химическими запахами этого проклятого места. До дота оставалось всего несколько ярдов, и Эрл понимал, что его нужно взорвать. Да, но чем? Гранат у него не осталось, под рукой нет ни взрывчатки, ни подрывного заряда, ни огнемета. Тут Эрл перевернул одного убитого японца — труп оказался таким легким! — и обнаружил подсумок с гранатами. Он знал, что японские гранаты дерьмовые, но, может быть, целого подсумка все-таки хватит. Подняв свой «томпсон», Эрл увидел, почему произошла осечка. Черный песок, забившийся в ствольную коробку, заклинил затвор на полпути. Потребуется целый месяц, чтобы его очистить.

Ну да ничего.

Собравшись с духом, Эрл добежал до дота и стал обходить его сзади, обдирая гимнастерку о бетон. Ему было слышно, как пулеметы нещадно поливают склон свинцом. Он отыскал наружную камеру, всмотрелся внутрь и увидел черную стальную дверь.

Эрл прижался к стене, достал из подсумка японскую фанату. Выдернув зубами чеку, он ударил концом о бетон, почувствовал, как зашипел запал, и увидел тонкую струйку сухого дыма от горящего пороха.

О черт, как же он боится этих штуковин!

Он бросил фанату в подсумок, швырнул подсумок к стальной двери и побежал по песку в окоп с пулеметом.

Ему было нужно оружие.

Капитан Яно благополучно добрался до дота. Вернувшись в темноту, он насладился мгновением передышки после безумия битвы. Звуки стали многократно тише, яркий свет погас, на зловоние серы наложились другие запахи.

Кто-то хлопал капитана по плечу, кто-то тискал его в объятиях, кто-то плакал от радости.

— Я остановил отряд дракона. Теперь американцам нас не одолеть. Сегодня утром они сюда не поднимутся. Самураи!

Вернув пистолет-пулемет Модель 100 сержанту, капитан прошел к себе в уголок. Он взял свой меч, обычный клинок, вероятно выкованный механическим молотом на военно-морском заводе, отполированный машиной и собранный рабочими. При всем при этом меч был на удивление острым, и дважды капитану предлагали его продать. Однако в этом мече было нечто такое, чего он не мог определить словами.

Закрепив ножны на ремне, капитан Яно достал меч и положил его перед собой.

Он чувствовал, что выполнил свой долг. Никто из его бойцов не погибнет в огне. Все они умрут с честью.

Капитан взял кисть для каллиграфии и обмакнул ее в черную тушь. Он вспомнил о господине Асано из Ако, который за считанные мгновения до того, как принять смерть от собственной руки под давлением обстоятельств, написал: