Общая теория капитала. Самовоспроизводство людей посредством возрастающих смыслов. Часть третья - А. Куприн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Истина заключается не в том, что “потребности являются плодом производства”, а в том, что система потребностей составляет продукт системы производства. Это совсем другое дело. Мы понимаем под системой потребностей не то, что потребности производятся одна за другой в связи с соответствующими объектами, а то, что они производятся как потребительская сила, как глобальная наличность в более общих рамках производительных сил. Именно в этом смысле можно говорить, что техноструктура увеличивает свою империю. Система производства не получает в свое распоряжение систему наслаждения (собственно говоря, это не имеет смысла). Она отрицает систему наслаждения и заменяет ее собой, реорганизуя все в систему производительных сил. Можно проследить в ходе истории индустриальной системы эту генеалогию потребления» (Бодрийяр 2006, с. 103).
Расширенное самовоспроизводство создало систему потребностей, его эволюция доводит систему до предела. Что означает, что люди и их материальные потребности достигают пределов, установленных природой самого человека и возможностями среды? Это означает, что материальное потребление больше не может развертываться так, как это происходило при капитализме, оно тормозится по мере того, как растет стоимость энергии в расчете на единицу потребления. Когда индивиды отрицают систему потребностей, они отделяют потребление от производства. Потребление перестает быть элементом системы производства, а человек перестает быть элементом в системе производительных сил. Люди все больше задаются вопросом о разумных пределах материальных потребностей. Необходимые потребности определяют величину необходимой деятельности — то есть массу смыслов, общественно необходимых для воспроизводства человека. Состав необходимых потребностей меняется по мере эволюции общества-культуры: доля социальных и нематериальных потребностей в них возрастает относительно доли материальных потребностей, поскольку удовлетворение материальных потребностей в большей мере ограничено условиями среды, чем удовлетворение потребностей общения и самовыражения. Складывается тенденция к аскетизму, то есть ограничению материального потребления. Демонстративное потребление уступает место игре, потребление вещей уступает место потреблению впечатлений, владение вещами уступает место эмоциональному, аффективному опыту.
Дилемма между заработком и праздностью, которую крестьянин и ремесленник во времена коммерческой революции все чаще решали в пользу заработка, теперь решается заново, на этот раз в пользу досуга. Эта тенденция вновь приходит из верхов коммерческого общества:
«Выше я ссылался на “размывание промышленной собственности”, теперь я должен коснуться “размывания потребительской собственности”. До последних десятилетий XIX века городской дом и дом в деревне повсюду были не просто приятными и удобными оболочками частной жизни высокодоходных групп населения — без них нельзя было обойтись. … В этом, как и в других отношениях, мы переживаем переходный период. Средняя буржуазная семья склонна избегать забот, связанных с содержанием большого дома и большого поместья в деревне, предпочитая небольшие и высокомеханизированные жилища плюс максимум внешних услуг и внешней жизни — в частности, приемы гостей все больше и больше переносятся в ресторан или клуб» (Шумпетер 2008, с. 542–543).
При этом потребление товаров и услуг отнюдь не деградирует, оно лишь замедляется в своем безудержном развитии. Процесс развертывания потребностей и накопления знаний в общем случае сходен с действием храповика: достигнув очередного уровня, потребности и знания уже никогда не возвращаются к прошедшему уровню. Конечно, для отдельного человека или коллектива возможно добровольное опрощение, снижение тех или иных потребностей, но общественно необходимые потребности и знания могут деградировать лишь в ситуации всеобщего коллапса, на это направлена вся суть самовоспроизводства:
«Для большей части людей в современном обществе непосредственным мотивом денежных расходов сверх тех, что необходимы для физического благополучия, является не столько сознательное стремление превзойти других в размере явного потребления, сколько желание держаться на уровне общепринятых требований благопристойности в качестве и количестве потребляемых товаров. Это желание вызывается не какими-то жесткими неизменными рамками, которых нужно придерживаться и выходить за которые ничто не побуждает. Уровень требований подвижен. В частности, он может бесконечно повышаться, как только проходит достаточно времени для привыкания, вслед за всяким повышением платежеспособности, к новым, большим масштабам расходования. Гораздо труднее отказаться от усвоенного размера расходов, чем увеличить их привычные размеры в ответ на увеличение состояния» (Веблен 1984, с. 134).
Но уже одно замедление расширенного потребления имеет огромный эффект, который не сводится к количественным, но имеет качественные последствия. Под удар попадают самые основы — не только потребительство, но и накопительство. Люди больше не хотят зарабатывать и инвестировать, увеличивать возможности для будущего потребления, они хотят прежде всего впечатлений здесь и сейчас:
«Буржуазия работала в первую очередь ради того, чтобы инвестировать, и вовсе не стандарт потребления, а стандарт накопления пыталась она отстоять перед лицом близоруких правительств. С затуханием движущей силы, в качестве которой выступал семейный мотив, временной горизонт бизнесмена сужается, грубо говоря, до ожидаемой продолжительности жизни. И потому у него уже не будет такого желания, как прежде, продолжать зарабатывать, сберегать и инвестировать, даже если бы ему не угрожала опасность того, что весь его материальный интерес будет поглощен налогами» (Шумпетер 2008, с. 544).
Однако выбирая впечатления здесь и сейчас, потребители затрудняют процесс расширенного потребления, замедляют его ход. Для новых эмоций нужны досуг и смена обстановки, их трудно получить в рабочем процессе, сводящемся к рутинным операциям. Демонстративное потребление возникло в свое время в среде аристократии и купечества, стремившихся потреблять заморские специи и ткани, и распространилось на все коммерческое общество. Это была третья ловушка потребностей. Обычное потребление возникает в результате четвертой ловушки потребностей. Она состоит в том, что интеллектуальная, эстетическая и общественная деятельность рассматриваются как высшая форма потребления, а материальное и демонстративное потребление во все большей мере видятся как пережиток прошлого. С изменением внешней формы потребления не меняется его содержание: путешествия, концерты и образовательные курсы остаются способом утверждения социального статуса. Стремление к статусу двигает людьми при обыкновенном потреблении точно так же, как и при расширенном, но это уже не статусное потребление предметов, а статусное самовыражение.
Переход к обычному потреблению есть лишь выражение тысячелетней тенденции к развертыванию потребностей — от потребностей выживания к потребностям самовыражения. Этот переход означает, что материальное потребление и его рост перестают быть само собой разумеющимся двигателем производства. Все более сложной задачей становится побудить людей потреблять и работать ради потребления, поскольку люди все больше предпочитают досуг
