Догмат о Христе и другие эссе - Эрих Зелигманн Фромм

всегда реальные личности – подвергаются критике, они могут обратиться за поддержкой к Богу, которому собственная нереальность позволяет отвергать критику и который собственным авторитетом подкрепляет авторитет правящего класса.

В этой психологической ситуации инфантильного рабства содержится одна из ключевых гарантий социальной стабильности. Многие обнаруживают себя в том же положении, как в детстве, когда беспомощно стояли перед отцом; сейчас действуют те же механизмы. Эта психическая ситуация достигается путем принятия огромного множества важных и сложных мер элитой, которая стремится поддерживать и усиливать в массах их инфантильную психическую зависимость, а также утвердиться в их бессознательном как отцовская фигура.

Одним из ключевых инструментов достижения этой цели является религия. Ее задачи – пресечение всякой психической независимости со стороны народа, интеллектуальное подавление, достижение социально необходимой инфантильной покорности властям. В то же самое время у нее есть и другая неотъемлемая функция: она обеспечивает массам некоторую степень удовлетворения, которое делает жизнь достаточно терпимой, чтобы не допустить с их стороны попыток изменить свою позицию с послушного сына на сына бунтующего.

Какого рода это удовлетворение? Конечно же, это не удовлетворение эго-влечений, связанных с самосохранением, улучшение качества пищи или иные материальные наслаждения. Подобных удовольствий можно добиться лишь в реальности, и для этих целей религия не требуется; она служит лишь для того, чтобы облегчить массам процесс принятия фрустраций, которыми изобилует реальность. Удовлетворение, предоставляемое религией, имеет либидозную природу; фактически оно существует лишь в воображении, поскольку, как мы уже отметили ранее, либидозные импульсы, в отличие от импульсов эго, допускают удовлетворение в фантазиях.

Теперь на нашем пути встает вопрос, касающийся одной из психических функций религии, и здесь мы кратко обозначим самые важные результаты исследований Фрейда в этой области. В своей работе «Тотем и табу» Фрейд продемонстрировал, что животное божество тотемизма представляет собой возвышенного отца; в запрете на убийство и поедание тотемного животного и в противоречащем праздничном обычае тем не менее раз в год нарушать этот запрет человек повторяет амбивалентное отношение, приобретенное в детстве к отцу, который одновременно является как помощником и защитником, так и деспотичным соперником.

Многие, и особенно Рейк, уже показывали, что этот перенос на Бога инфантильного отношения к отцу также обнаруживается в крупнейших религиях. Вопрос, поставленный Фрейдом и его учениками, касался психического качества религиозного отношения к Богу; и ответ в том, что в отношении взрослого к Богу наблюдается повторение младенческого отношения ребенка к отцу. Эта инфантильная психическая ситуация следует паттерну религиозной ситуации. В «Будущем одной иллюзии» Фрейд переходит к более широкому вопросу. Его интересует уже не только то, как религия психологически возможна, но также и то, почему она вовсе существует или почему она необходима. На этот вопрос он отвечает с учетом одновременно психических и социальных фактов. Он приписывает религии эффект наркотика, способного принести некоторое утешение человеку в его бессилии и беспомощности перед силами природы:

Ибо в этой ситуации нет ничего нового. Она имеет инфантильный прототип и на самом деле является лишь его продолжением, поскольку ранее человек уже обнаруживал себя в схожем состоянии беспомощности: будучи маленьким ребенком по отношению к своим родителям. У него были причины бояться их, особенно отца; и все же он был уверен, что тот защитит его от известных опасностей. И потому вполне естественно было приравнять две эти ситуации. Здесь, как и во снах, желания играют свою роль. Спящего может охватить предчувствие смерти, угрожающей свести его в могилу, но работа сновидений выбирает условие, при котором ужасная угроза превращается в исполнение желаний: спящий видит себя в древней этрусской могиле, в которую забрался сам, желая удовлетворить археологическое любопытство. Сходным образом человек не просто превращает силы природы в людей, с которыми может общаться, как с равными, – это не отразило бы громадного впечатления, которое они на него производят, – но наделяет их характером отца. Он превращает их в богов, следуя в этом, как я попытался показать, не только инфантильному, но филогенетическому прототипу.

С течением времени были сделаны первые наблюдения о регулярности природных явлений и их подчинении законам, отчего силы природы потеряли свои человеческие черты. Но человеческая беспомощность осталась, а вместе с нею – тоска по отцу и по богам. Боги сохраняют свою тройственную задачу: они должны изгонять ужасы природы, примирять людей с жестокостью судьбы и компенсировать им страдания и лишения, которые наложила на них цивилизованная совместная жизнь[7].

Вот каким образом Фрейд отвечает на вопрос: «В чем заключается внутренняя мощь религиозных доктрин и каким обстоятельствам эти доктрины обязаны своей эффективностью независимо от рационального одобрения?»:

Выдаваемые за знание, они [религиозные представления] вовсе не являются ни предпосылками опыта, ни конечным результатом мышления; это иллюзии, исполнение древнейших, сильнейших и самых настойчивых желаний человечества; тайна их силы кроется в силе этих желаний. Мы уже знаем, что пугающее ощущение детской беспомощности пробудило потребность в защите – в защите посредством любви; эту защиту ребенку предоставляет отец. Осознание того факта, что эта беспомощность растягивается на всю человеческую жизнь, вынуждает и далее цепляться за отцовскую фигуру, теперь уже более могущественную. Добрая власть божественного Промысла смягчает страх перед жизненными опасностями; установление нравственного миропорядка обеспечивает торжество справедливости, каковая столь часто остается неосуществимой внутри человеческой культуры; продление земного существования в грядущую жизнь вводит пространственные и временные рамки, в которых и происходит исполнение указанных желаний. Ответы на загадочные для человеческой любознательности вопросы – например, как возникло мироздание или как связаны между собой тело и душа – обусловлены полным согласием с исходными обоснованиями этой системы. Для индивидуальной психики оказывается несказанным облегчением ситуация, когда конфликты детского возраста, коренящиеся в отцовском комплексе (их невозможно преодолеть полностью), постепенно устраняются и получают приемлемое для всех разрешение[8].

Таким образом, Фрейд видит в инфантильной ситуации возможность религиозной установки; он видит ее относительную необходимость в бессилии и беспомощности человека перед лицом природы и приходит к заключению, что в условиях все большего контроля человека над природой религию следует рассматривать как иллюзию, которая становится излишней.

Резюмируем сказанное выше. Человек стремится к максимуму удовольствия; социальная реальность вынуждает его отказывать себе в удовлетворении множества импульсов, и общество ищет способы компенсировать индивиду этот отказ удовлетворением других импульсов, безвредных для общества – точнее, для господствующих классов.

Эти импульсы по сущности своей таковы, что их возможно удовлетворить в фантазиях, особенно в коллективных фантазиях. Подобное удовлетворение выполняет в социальной реальности важную функцию. Поскольку общество не допускает реального удовлетворения, фантазийное служит ему заменой и превращается в мощную опору социальной стабильности. Чем больше число импульсов, от которых человека вынуждает отказываться реальность, тем сильнее должна быть забота о компенсации. Воображаемое удовлетворение выполняет двойную функцию, характерную для любого наркотика: оно одновременно имеет болеутоляющий эффект и сдерживает желание активно изменить реальность. Общее воображаемое удовлетворение имеет неотъемлемое преимущество перед индивидуальными грезами: благодаря своей всеобщности эти фантазии воспринимаются сознанием так, будто они реальны. Иллюзия, которую разделяют все, становится реальностью. Древнейшим видом такого коллективного фантазийного удовлетворения является религия. По мере постепенного развития общества фантазии все более усложняются и рационализируются. Сама религия становится более дифференцированной, а вокруг нее, как средства выражения коллективных фантазий, возникают поэзия, искусство и философия.

Подытоживая, скажем, что религия имеет тройственную функцию: для всего человечества – утешение в тяготах жизни; для