«Если», 1995 № 05 - Альбер Хигон

Таков снант.

И вот я — снова я. Муки продолжались гораздо меньше времени, чем я опасался. Впрочем, по неизвестной причине — я не могу ни понять ее, ни вообразить — я подвергся только частичному снанту. Мое третье детство будет гораздо менее продолжительным и намного более простым, чем второе, пережитое после невероятно тяжелого снанта, сопровождавшегося полной амнезией, в подростковом возрасте.

Наконец мне удается подавить страх. Начинает проявлять себя свойственный моей расе инстинкт — кто знает, сколько миллионов или миллиардов раз очередной Мериллийский Гипнойт боролся со снантом?

Мое тело (то, что я определяю как себя) продолжает чувствовать боль. Ему очень плохо.

Место, где я нахожусь: яркий свет, отсутствие неба; я внутри какого-то помещения.

Вокруг: перемещение живых существ — людей? В клетке за железными прутьями — малыш таг.

Где-то дальше: шум толпы, гомон голосов, образы, вспышки.

Оболочкой вокруг моего тела и в нем: нечто живое, мягкое и теплое — это Мера Силла с Вернона.

В моем сознании: ледяной туман. Откуда-то из невероятной дали возникают мысли; со странным шумом они проникают в мою голову. Они пронизывают мозг, причиняя такую боль, что мне хочется изгнать их из своего сознания. Я закрываю для них свой мозг, чтобы не страдать.

Напротив меня: нечто большое, гладкое и светлое. Это ровная блестящая поверхность стены, на которой что-то шевелится. Это зеркальная стена. Я смотрю на нее, но, кажется, вижу сквозь нее, вижу то, что находится снаружи. Сначала я различаю только мешанину красок и движущихся форм. Но постепенно мои глаза привыкают к этому зрелищу, осваиваются с непривычной обстановкой, и в мозгу начинают всплывать воспоминания.

Я вижу живые существа — это люди; я понимаю, что они похожи на меня. Они беспорядочно снуют во всех направлениях вокруг такого же существа, несколько более крупного, чем они. Я не могу разобрать, что они делают. Люди одеты во все белое, их одеяния ярко блестят в заливающем помещение холодном свете. То, другое, существо не реагирует на людей. Оно смотрит на меня.

По-моему, оно живое. Неожиданно я все понимаю. Человек там, в стекле, это я. Я попал в плен к этим людям, и сейчас они пытаются сорвать растение, обволакивающее мое тело с помощью бесчисленных серых присосок, глубоко погрузившихся в мою плоть. Своими действиями они причиняют мне боль. Я кричу и пытаюсь сопротивляться. Растение- я ношу его так долго, что успел полюбить его, — не хочет расставаться со мной. Я сознаю противоречие между тем, что мне тысячу раз повторялось с раннего детства (снант — это величайшая надежда не только человечества, но и всех разумных), и тем, что чувствую сейчас.

Голоса нашептывают мне, настойчиво повторяя вновь и вновь: снант страшнее, чем смерть! Я хочу умереть, но не могу. Может быть, сейчас я не имею права на смерть. И не вся надежда потеряна, потому что я все еще здесь, и со мной мой таг. Читаю в глазах Жирика призыв и пытаюсь восстановить контакт. И вот он одновременно такой внезапный и такой, долгожданный.

О, Черный Свет, как я счастлив!

Снова осознаю, что меня окружают люди. Это Арниды. Их движения медленны, но удивительно гармоничны. Они действуют слаженно, как детали единого механизма. Двое из них держат в руках ножи с короткими лезвиями, другие вооружены чем-то вроде стальных когтей. Они вонзают свои орудия в мое тело. Я понимаю, что они пытаются оторвать от меня Меру Силлу с Вернона, а та, сопротивляясь, все глубже и глубже погружается в меня своими присосками, проникая сквозь кожу, сквозь мышцы, до самых костей.

Они раздирают ее, и белый сок, смешиваясь с моей оранжевой кровью, приобретает нежный розовый оттенок. Но Мера Силла не только противится насилию напряжением присосок; она начинает изменяться, становясь местами твердой, как металл. Вижу, как лезвия ножей скользят, не достигая цели. Мера Силла с Вернона все больше твердеет с поверхности, одновременно глубже и глубже проникая в меня. Арниды собираются попробовать еще что-то. На меня льется жгучая жидкость, окутывая тело клубами едкого пара. Я ничего не вижу — Мера Силла закрыла мое лицо, стараясь защитить меня.

«Спокойствие. Спокойствие. Спокойствие».

Через доносящийся издали ропот я улавливаю мысль, излучаемую незнакомым, но явно дружественным существом.

«Спокойствие. Спокойствие. Спокойствие…»

Теперь я улавливаю речь, обращенную ко мне:

«Будь осторожен, брат мой. Мир, куда мы попали, — плохой мир. Брат, наши сородичи предали Черный Свет!»

В свою очередь я бросаю в пространства безмолвный вопрос:

«Кто ты, брат мой?» В ответ — долгое молчание. Я начинаю падать в бездонную пропасть, Еще чувствую ожоги от льющейся на меня кислоты. Никакой надежды. Я погибну далеко от своего времени, от своей родины, с отчаянием в сердце.

— Послушай меня, брат. Ты знаешь меня. Я нахожусь на тебе и в тебе очень — давно, но мы впервые общаемся друг с другом, потому что…

Снова жуткое молчание, лишь едва доносящиеся до моего слуха голоса Арнидов. Непонятные формы, расплывчатые образы, пятна красного, зеленого, черного цветов… Вонзающаяся глубоко в тело боль…

— Неужели это ты, Мера Силла с Вернона?

— Да, это я… Но в действительности я — твоя копия, твое отражение. Я должна была проникнуть в тебя, в твое тело, чтобы остаться с тобой. Теперь я целиком внутри тебя.

— Силла, можем ли мы спастись? Знаешь ли ты о том, что будет с нами?

— Не знаю, брат мой…

Во время своей трагической одиссеи я узнал, что так называемые «башни Арнидов» — это излучатели силового поля, преграждающего путь в отдаленное будущее. В то, что тогда было для меня отдаленным будущим. Я много слышал об этих загадочных временах, остававшихся закрытыми для нас. «Какой неумолимый враг, — спрашивали древние, — оборвал для нас путь во времени?»

Теперь я знаю: это народ Арнидов. Это они со своими башнями, разбросанными по всей Галактике от края и до края, наши враги.

На Альзане, когда гончие Властителей были готовы схватить меня, убив перед этим моего старого тага О'Билли, я обнаружил разрушенную — «мертвую» — башню. Среди радиоактивных развалин я надеялся отыскать межвременное убежище. Но у моих преследователей были Анатаг-Вунда, чувствительные приборы, было оружие, позволявшее наносить удары «сквозь» время. Мое убежище оказалось весьма ненадежным. Я начал улавливать признаки надвигающегося снанта: галлюцинации, неожиданные приливы давно забытых воспоминаний, приступы эйфорического ясновидения и в особенности видение тени. Я набросал на куске пергамента кое-что, предназначенное для меня самого, на тот случай, если очнусь в одиночестве после снанта. Но не смог использовать текст, потому что Арниды забрали пергамент сразу же после моего прибытия в их время.