Голос монстра - Патрик Несс

С этого момента прошло уже часа два, а Конор все еще лежал с открытыми глазами и чего-то ждал.

Вот только чего?

Его прикроватные часы показывали 00:05. А потом 00:06. Он посмотрел на окно спальни, крепко запертое, хотя ночь выдалась тёплой. И тут на часах вспыхнула цифра 00:07.

Конор встал, подошел к окну и выглянул наружу.

Чудовище стояло в саду, глядя прямо на него.

— Открывай, — приказало чудовище, его голос звучал так четко, словно окна между ними не было. — Я хочу с тобой поговорить.

— Ага, жди, — пробормотал Конор, стараясь говорить как можно тише. Чудовища всегда только этого и хотят. Поговорить.

Чудовище улыбнулось. Ужасное зрелище.

— Если мне придется силой прокладывать себе дорогу, я сделаю это с удовольствием, — продолжало чудовище.

Оно занесло скрюченный древесный кулак, чтобы пробить стену в комнате Конора.

— Нет! — воскликнул Конор. — Я не хочу, чтобы ты разбудил мою маму.

— Тогда выбирайся наружу, — приказало чудовище, и даже в комнате Конор почувствовал запах земли, дерева и жизненных соков.

— И чего ты от меня хочешь? — поинтересовался он.

Чудовище придвинулось к окну.

— Я-то ничего не хочу от тебя, Конор О’Молли, — сказало оно. — Скорее, это ты чего-то хочешь от меня.

— Мне от тебя ничего не надо, — заверил его Конор.

— Сейчас нет, — согласилось чудовище. — Но скоро понадобится.

— Это всего лишь сон, — сказал сам себе Конор. Выйдя в садик на заднем дворе, он уставился на силуэт чудовища на фоне луны, сверкающей в ночном небе. Он крепко обнял себя руками, но не потому, что ему было холодно, а потому что до сих пор не мог поверить, что на цыпочках спустился по лестнице, открыл заднюю дверь и вышел во двор.

Он все еще был спокоен. Странное, сверхъестественное состояние. Это кошмар — потому что это без сомнения был кошмар… только немного отличный от других кошмаров.

С одной стороны, не было ни ужаса, ни паники, ни темноты.

Но было чудовище…

Это ясно, как ясная ночь. Чудовище возвышалось над Конором на десять или даже пятнадцать метров. Оно тяжело дышало.

— Это всего лишь сон, — снова повторила он.

— Но что есть сон, а, Конор О’Молли? — поинтересовалось чудовище, наклонившись так, что его лицо оказалось рядом с лицом мальчика. — И кто сказал, что это сон?

При каждом движении чудовища Конор слышал треск дерева, скрип и потрескивание внутри огромного тела. И еще видел, насколько сильные у него руки: огромные мохнатые канаты перекрученных ветвей, свитые в мускулы, соединялись со стволом на груди; видел башню головы и зубы, которые могли перекусить его с одного раза.

— Что ты такое? — спросил Конор, еще крепче обхватив себя руками.

— Я не «что», а «кто», — ответило чудовище.

— Тогда скажи, кто ты, — потребовал Конор.

Глаза чудовища округлились.

— Кто я? — повторило оно, только в этот раз голос прозвучал много громче. — Кто я?

Чудовище, казалось, стало расти прямо на глазах Конора, становясь все выше и шире. Внезапно вокруг них закружил ветер, и чудовище раскинуло в стороны свои руки. Размах оказался так велик, что Конору почудилось, будто они дотянулись до противоположных краев горизонта, такие огромные, что могут обнять весь мир.

— У меня было столько же имен, сколько лет я прожил! — проревело чудовище. — Некоторые называют меня Герном-Охотником. Некоторые — Цернуном[4]. Другие просто — Зеленым человеком.

Огромная рука опустилась и, подхватив Конора, подняла его высоко в воздух. Вокруг засвистел ветер, и кожа-листва чудовища заходила волнами.

— Кто я? — громко повторило чудовище. — Я спиной хребет, на котором стоят горы! Мои слезы — воды рек! Мои легкие — дыхание ветра! Я волк, убивающий оленя; ястреб, убивающий мышь; паук, убивающий муху! Я олень, мышь и муха, которые идут в пищу! Я змей мира, поедающий свой хвост![5] Я — олицетворение всего неприрученного и неукротимого! — Чудовище проговорило все это прямо в ухо Конору. — Я — воплощение этой дикой земли — пришел к тебе, Конор О’Моллли.

— А выглядишь, словно дерево, — пробормотал Конор.

Чудовище сдавило Конора так, что тот закричал.

— Я не часто выхожу погулять, — продолжало чудовище. — Только когда дело касается жизни и смерти. Я слушаю.

Чудовище ослабило захват, и теперь Конор мог дышать.

— И чего же ты хочешь от меня? — поинтересовался Конор.

Чудовище злобно усмехнулось. Ветер стих, наступила тишина.

— Вот, наконец, мы перешли к главному вопросу, — объявило оно. — К причине, по которой я отправился погулять.

Конор напрягся, со страхом ожидая, что же произойдет дальше.

— Я здесь из-за того, что случится, Конор О’Молли, продолжало чудовище. Я к тебе ещё не раз приду. — Конор почувствовал, как свело желудок, словно кто-то со всего размаха ударил ему в живот. — И я расскажу тебе три истории. Три истории о том, как я раньше приходил к людям.

Конор моргнул раз, потом второй:

— Так ты собираешься рассказывать мне истории?

— Именно, — согласилось чудовище.

— Ладно… — недоверчиво огляделся Конор. — Ничего себе кошмар.

— Истории — страшное дело, — пробормотало чудовище — Они преследуют, цепляют и не отпускают.

— Так всегда говорят учителя, — заметил Конор. — Только им никто не верит.

— И когда я расскажу три истории, ты расскажешь четвертую, — продолжало чудовище, словно не слыша слов Конора.

Конор продолжал извиваться в его руке.

— Я ничего не смыслю в историях.

— Ты расскажешь мне четвертую, и это будет правда, — продолжало чудовище.

— Правду?

— Не просто правда. Твоя правда.

— Хорошо… — согласился Конор. — Но ты говорил, что я испугаюсь, прежде чем все это закончится, а звучит совсем не страшно.

— Ты же знаешь, это — неправда, — возразило чудовище. — И знаешь, что правда. Та правда, которую ты скрываешь, Конор О’Молли, то, чего ты очень боишься.

Конор перестал извиваться.

Чудовище не могло знать…

Не могло…

Не могло оно этого знать.

Нет. Нет. Он никогда не расскажет о том, что с ним происходит в настоящем кошмаре.

— Ты расскажешь, — заверило его чудовище. — Потому что ты вызвал меня именно для этого.

Конор окончательно запутался.

— Вызвал тебя? Я тебя не звал …

— Ты расскажешь мне четвертую историю. Ты расскажешь мне правду.

— А если нет? — спросил Конор.

Чудовище снова злобно усмехнулось.

— Тогда я съем тебя живьем.

И рот его открылся невероятно широко, так широко, что, казалось, мог проглотить весь мир, так широко, что Конор мог сгинуть там навеки…

С криком Конор сел в постели.

В своей постели. Он снова был в кровати.

Он сердито вздохнул. Конечно, это был сон. Конечно. Снова сон.

Конор потер глаза. Как он может выспаться, если сон его так напрягает?

«Надо воды попить», — подумал он, отбросив одеяло. А потом он снова ляжет спать, и в этот раз никакие глупые сны…

Что-то хлюпнуло под ногой Конора.

Он включил свет. Пол в его комнате покрывал слой ядовитых красных ягод тиса.

Так или иначе, а попали они сюда через закрытое и запертое окно.

Бабушка

— Ты хорошо себя вел?

Бабушка Конора так крепко ущипнула его за щеки, что он решил: она хотела оставить синяки.

— Он вел себя очень хорошо, ма, — ответила мама Конора, подмигнув ему из-за спины бабушки. Вокруг головы у нее был намотан ее любимый синий платок. — И не нужно его больно щипать.

— Чепуха, — объявила бабушка, сделав два игривых шлепка по каждой щеке, и в самом деле совсем не больно. — Почему ты еще не поставил чайник для меня и своей мамы? — поинтересовалась она так, что прозвучало это вовсе не как вопрос.

Когда Конор охотно покинул комнату, бабушка уперла руки в бедра и посмотрела на его мать.

— Что же делать, моя дорогая, — продолжала бабушка, Конор услышал это, заходя на кухню. — Что нам с тобой делать?

Бабушка Конора не любила других бабушек. Он видел бабушку Лили, и она-то была настоящей бабушкой: морщинистой и улыбчивой, с белыми волосами и все такое. Она готовила горячие овощные блюда для каждого и хихикала в уголке на Рождество с маленьким бокалом шерри и с бумажным клоунским колпаком на голове.