Эволюция, движение, деятельность - Алексей Леонтьев

А.Н. Леонтьев относился к восстановительному госпиталю как к своему любимому детищу. В неотосланном письме С.Л. Рубинштейну от 10 апреля 1943 г. Леонтьев пишет об этом госпитале: «Дни его жизни оказались плодотворны как годы. Я не умею говорить о нем без пафоса, за него я буду стоять “насмерть” – hier stehe ich*, как говорил Лютер!»

Госпиталь находился в поселке Коуровка, на высоком берегу реки Чусовая. Вместе с Леонтьевым и Запорожцем там работали П.Я. Гальперин, С.Я. Рубинштейн, Т.О. Гиневская, Я.З. Неверович, А.Г. Комм, В.С. Мерлин и др. Работа продолжалась и после возвращения Леонтьева в Москву – на кафедре психологии МГУ совместно с Центральным институтом травматологии и ортопедии Наркомздрава СССР (ЦИТО), возглавлявшимся Н.Н. Приоровым.

Суть ее хорошо изложил позже Запорожец: «Определяя генеральное направление и исходные теоретические позиции предпринимаемых исследований, А.Н. Леонтьев основывался на учении Л.С. Выготского о системном характере психофизиологических функций и на концепции Н.А. Бернштейна о построении движения… Системное понимание дефекта требовало и системного подхода к его реабилитации – как к сложному процессу последовательной компенсации и восстановления афферентационных механизмов движений больного, связанному с перестройкой его установок и мотивов поведения. Как показали исследования, такого рода системные изменения и перестройки наиболее адекватно осуществляются в процессе специально организованной осмысленной предметной деятельности больного (а не в условиях популярной в то время “механотерапии”), и восстановительный эффект в значительной мере зависит от мотивов, задач и способов этой деятельности. На основе полученных данных были разработаны новые эффективные методы трудотерапии и лечебной физкультуры, которые широко использовались в медицинской практике эвакогоспиталей и сыграли большую роль в восстановлении боеспособности и трудоспособности раненых бойцов» [17] . В частности, время возвращения бойцов в строй сокращалось в несколько раз (!). Имя Бернштейна возникает здесь не случайно; его «физиология активности» была основным физиологическим базисом теории деятельности Леонтьева, а сам Бернштейн, который в 1950 г. как «космополит» и «антипавловец» был совершенно отлучен от науки, был принят на кафедру психологии и «пересидел» там самые тяжелые три года (тогда кафедрой заведовал Б.М. Теплов, а Леонтьев был ее ведущим преподавателем, но без него зачисление Бернштейна на кафедру едва ли состоялось бы). Интересно, что в этой книге Леонтьев и Запорожец в равной мере отдают должное идеям как Н.А. Бернштейна, так и его постоянного оппонента и конкурента П.К. Анохина [18] .

Публикуемые в настоящей книге работы, посвященные вышеуказанным проблемам, – прекрасное доказательство известного высказывания Л. Больцмана: «нет ничего практичнее хорошей теории». Разработанная ранее А.Н. Леонтьевым и его школой диалектика составляющих деятельности получает еще одно эмпирическое подтверждение на материале, как любил говорить Л.С. Выготский, «высокоорганизованной практики». Так, к примеру, диалектика мотива и поставленной в ходе трудотерапии задачи (цели в определенных условиях) того или иного действия проявлялась в процессе восстановления движений в следующем. Психологически (да и физиологически) движения раненой руки, например, в ходе выполнения столярных работ, были совершенно различными в зависимости от того, стремился ли раненый пощадить больную руку, или он хотел овладеть профессией столяра, или стремился подчеркнуть перед врачом свой физический дефект, т. е. вроде бы прямо определялись мотивом больного. Однако при постановке перед больным соответствующей предметной задачи можно было изменить исходный мотив раненого: «Так, например, установка больного на дефект извращает движение и снижает его объем в условиях задач с предметной целью, но осуществление действия в данных объективных условиях вместе с тем может иногда оказать сбивающее влияние на эту установку и коренным образом изменить мотивацию деятельности, а значит и ее смысл для больного. Поэтому совершенно, конечно, небезразлично, в каких условиях протекают действия больного, насколько способны они определить его установки. В этом – принципиальное различие, например, между условиями трудоподобных действий и действий трудовых, между условиями такого производства, как, например, изготовление бумажных рамок, и условиями производства общественно-актуального продукта; следовательно, ни в коем случае нельзя рассматривать их только как различия чисто технические» [19] . Таким образом, делают вывод авторы книги «Восстановление движения», «восстановительное обучение, как и всякое обучение вообще, реально происходит в единстве с воспитанием» [20] .

Медики оценили практический эффект данных исследований еще в то время. Обратим внимание на предпосланное тексту книги введение, написанное генерал-полковником медицинской службы Е.И. Смирновым. Там, в частности, говорится: «…Совершенно правы авторы настоящей монографии, подчеркивая в своей работе, что для того, чтобы восстановить функцию конечности раненого, необходимо восстановить его способность к деятельности: функция органа движения является абстракцией, искусственно вычленяемой из трудовой деятельности человека. …“Резонанс” периферической травмы в личности человека находит свое объяснение и должен быть обязательно учтен теми, кто хочет по-научному подойти к разрешению задач, которые возникают в клинике восстановительной терапии.

Познакомившиеся с работой А.Н. Леонтьева и А.В. Запорожца не смогут фиксировать внимание только на пораженном органе или нарушенной функции, игнорируя психологический фактор и отражение в сознании пострадавшего причиненного ему увечья. Их внимание должно будет сосредоточиться на больном человеке и восстановлении утраченной им трудоспособности» [21] .

Принцип «лечить не рану, а раненого», определяющая роль общей установки личности раненого по отношению к его ранению, главенствующая роль психических процессов по отношению к физиологическим и анатомическим, в особенности высших предметных координаций, системный характер любых локальных поражений и системный же характер их компенсации – все эти убедительно проверенные практикой положения выводят исследования по восстановлению движения далеко за рамки частной проблематики. Наиболее выпукло смысл этих работ обозначен в двух опубликованных чуть позже обобщающих статьях, одна из которых была написана в соавторстве с А.Р. Лурией. (Третья статья, в соавторстве с Т.О. Гиневской [22] , большей частью текстуально совпадает с одной из глав книги «Восстановление движения», поэтому мы не стали включать ее в данное издание.) В них по-новому высвечивается любимое положение А.Н. Леонтьева о том, что определяющим в формировании любых психических процессов жизни является, в частности, включенность процессов и функций в смысловые системы. «Человеческое движение выступает, думается нам, в своем настоящем свете не как принадлежащее только “чисто физической” сфере человека, над которой механически выстраивается его психика, но как осуществляющее процесс единой, высшей по своей форме человеческой жизни – жизни, опосредованной психикой, сознанием». Общее для двух циклов исследований, представленных в настоящем томе, и состоит в использовании для анализа как фундаментальной проблемы генезиса и эволюции психического, так и прикладной проблемы восстановления функций пораженных конечностей одной основополагающей теоретической конструкции. В центре этой конструкции находится идея жизни, или, что то же самое, деятельности, как того фундаментального смыслового контекста, в котором находят объяснение процессы более низких, элементарных уровней, и который оказывает решающее влияние на их протекание.

Настоящий том, таким образом, представляет А.Н. Леонтьева как полностью сложившегося ученого. Не отказываясь от наследия своего учителя Л.С. Выготского, он выводит из него идею деятельности как объяснительного принципа, оформляет ее теоретически, показывает как вытекающие из деятельностных представлений возможности принципиально нового подхода к таким глобальным теоретическим проблемам, как проблема эволюции психики, так и практический потенциал «деятельностной» психологии в таких сугубо прикладных контекстах, как заживление раненых конечностей. Это период, когда он от масштабных научных замыслов начинает переходить к решению научно-организационных задач, реализуя свои не только интеллектуальные, но и лидерские способности.

Составители благодарны Д. Галанину, оказавшему существенную помощь в подготовке текстов для настоящего издания.

А.А. Леонтьев, Д.А. Леонтьев, Е.Е. Соколова

Эволюция психики