Книжные дети (СИ) - Терран

— В этом есть определенная логика… — согласился Курт. — Это что же получается, босс будет под стать донжону?

— Скорее всего, — мрачно кивнул я, методично жуя кусок мяса. Обожаю, как здесь готовят баранину, но сейчас почти не ощутил вкуса — тема разговора не располагает к кулинарным изыскам.

«Может, не пустить Кану на босса?» — мелькнула в моей голове мысль, показавшая в первый момент чрезвычайно удачной. К счастью, я быстро одумался. — «Ага, не пустишь ее… у нее и в одиночку мозгов хватит отправиться».

— Ты как там со Снежной Королевой? Помирились хоть? — наконец нарушил затянувшееся молчание Курт, физически не способный молчать более пары минут. В свое время я славно повеселился, вслух строя предположения о том, как он в таком случае спит, ходит в туалет и занимается любовью и с какой именно частью тела в эти моменты разговаривает.

— А мы и не ссорились, — спокойно ответил я. Впрочем, тут же опровергнув свои слова, я скривился, будто сдуру откусил пол-лимона.

Хотя то, что между нами произошло, действительно нельзя было назвать ссорой. Скорее, мы оба скорее имело место быть недопонимание, основанное на наших взаимных ошибках.

Недели две назад я случайно узнал, что моя неугомонная напарница, после нашего расставания, едва успев перекусить, берет в руки меч и возвращается на передний край. В одиночку. В ЭТОТ проклятый донжон.

Это было как раз утром, пока я поджидал немного опаздывающую Кану. Добрые люди подсказали, что вчера видели ее в одном из плохо исследованных нижних уровнях Башни. К сожалению, она явилась как раз под занавес этой истории. Будь у меня хотя бы пара минут я бы, может и успел взять под контроль поднявшуюся откуда-то из глубин души темную волну, но… не сложилось.

Мне говорили, что я орал на нее. Отчитывал как малолетнюю дуру, сунувшую пальцы в розетку, на глазах у всей площади. Сам я, если честно, ничего не помню, кроме всепоглощающей ярости и не менее всепоглощающего страха, почти ужаса. Еще я помню ее. Она стояла, низко опустив голову и спадающие волосы, которые она почему-то не заплела сегодня в косу, мешали мне разглядеть выражение ее лица.

Когда у меня наконец закончились слова и я замолк, отчаянно хватая ртом воздух, она сказала только «Прости» и, развернувшись, бросилась к телепорту. Никто и опомнится не успел, как с она растворилась в синей вспышке телепорта и пропала. На три дня.

Помнится, я тогда потратил все свои сбережения, которые откладывал на покупку дома, чтобы нанять как можно большее количество людей для ее поисков. Мы перевернули практически всю известную часть Айнкрада, но так ничего и не нашли. А я клял себя на все лады, что за все время, проведенное вместе, так и не добавил ее во френд-лист и поэтому не мог отслеживать ее перемещения.

Я уж было совсем потерял надежду, но на четвертый день она вернулась. Выйдя ровно в восемь утра на ту самую площадь, я просто увидел ее стоявшей у камня телепортации с таким видом, будто ничего и не случилось вовсе.

Помню, как я мгновенно очутился рядом, обнял ее и минут пять не мог заставить себя отпустить явно смущенную девушку. Я бессвязно шептал слова извинений, перемежая их требованиями никогда меня больше так не пугать и угрозами лично в следующий раз свернуть шею. В общем, я нес полнейшую чушь.

В общем, дело замяли и с тех пор мы оба старательно делали вид, будто ничего особенного и не произошло. Однако до сих пор каждую ночь я несколько раз просыпался и проверял где она находится, — просто для того, чтобы иметь возможность нормально спать.

— Об этом случае даже романтический рассказ успели написать, «Любовь на войне» называется, — поведал «новость» Курт. Сообщить мне об этом «радостном» известии считал своим священным долгом каждый знакомый игрок с таким видом, будто рассказывал о победе в конкурсе молодых талантов на той стороне.

— На месте его автора я бы молился о том, чтобы Кана никогда об этом ничего не узнала, — заметил я.

— Скорее всего так и будет, — хмыкнул этот белобрысый засранец.

Ну да, у Каны, кроме меня друзей нет, на каждого подошедшего к ней глупца она смотрит таким взглядом, будто с ней заговорил таракан: занятное и по своему удивительное зрелище, но до крайности отвратительное. Курт, будучи в изрядном подпитии после празднования победы над боссом двадцатого уровня, как-то поделился со мной, что боится мою напарницу куда сильнее, чем недавно побежденного босса. И в этом с ним многие были солидарны…

С миром она связывается через меня, то есть именно я — тот человек, что сообщает ей все новости «большого мира», в основном посредством писем. А уж от меня она об этом точно не услышит.

— Ну что мы все о грустном да о грустном! — продолжил Курт. — Ты вот лучше послушай хохму. Недавно один мой знакомый…

В тот день я так и не узнал о том, что там случилось с его знакомым (впрочем, зуб даю, никакой это не знакомый, а сам Курт, с его-то удивительной способностью попадать в тупейшие ситуации), потому что пробил колокол. Одиннадцать вечера.

Гул голосов оживленно болтающих о чем-то игроков мгновенно смолк. В полной тишине с места поднялся совсем молодой парнишка. Даже не Проходчик — всего лишь единственный пока в Айнкраде бард. Одиннадцать вечера — время ЭТОЙ песни. Вытащив их воздуха гитару и усевшись на мгновенно освобожденный стол в центре зала, он провел рукой по струнам и тихо запел.

Никогда ранее и никогда после я не слышал песни, более подходящей сложившейся в Айнкраде ситуации, чем «Баллада о борьбе» Высоцкого. «Книжные дети, не знавшие битв», — это про нас, про всех и каждого, кто сидит в этой таверне, сражается сейчас в донжоне или спокойно спит в своей кроватке в Стартовом городе, так и не высунув носа за пределы безопасной зоны.

Средний возраст игроков SAO — примерно семнадцать лет. Когда-то в это время уже женились, рожали детей и погибали в войнах, но в нынешние насквозь благополучные времена в этом возрасте народ еще даже не заканчивает минимальное обязательное образование. Дети, чистые дети, никогда не знавшие трагедий серьезнее, чем пара синяков, полученных в драке, двойка за контрольную или ссора с девушкой.

И вот они мы, вчерашние школьники — здесь. На фронте, сражаемся за свою и чужую свободу, ставя на кон свою жизнь и жизни своих друзей. Мы на войне и эта песня — о нас.

…Только в грезы нельзя насовсем убежать,Краткий бег у забав, столько боли вокруг.Постараться ладони у мертвых разжатьИ оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев еще теплым мечом,И доспехи надев, что почем, что почем!Испытай, кто ты — трус иль избранник судьбы,И попробуй на вкус настоящей борьбы!

И когда рядом рухнет израненный другИ над первой потерей ты взвоешь, скорбя,И когда ты без кожи останешься вдруг,Оттого, что убили его, не тебя…

Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,По оскалу забрал — это смерти оскал.Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,И всегда позади воронье и гробы.

Каждый из нас терял на этой войне друзей. За прошедшие десять месяцев с начала игры погибло более полутора тысяч человек. И это — не предел. Любой из нас, выйдя завтра в рейд, может не вернуться обратно, не оставив после себя ничего, кроме памяти. Но, даже не смотря на это, каждый возьмет завтра в руки оружие и отправится сражаться. Сейчас, спустя долгие десять месяцев это уже не кажется безумием или даже подвигом — скорее единственным возможным выходом.