Сфинкс - Робин Кук

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Каир, 15 часов

Когда Эрика Бэрон выходила утром из отеля „Хилтон“, она преследовала ясную и вполне достижимую цель — побывать на каирском базаре и посетить секцию ювелиров, чтобы приобрести экзотические подарки. Теперь же, когда людская волна несла ее, сжатую со всех сторон разгоряченными телами, куда-то в глубь базара, акция эта уже не казалась Эрике легко выполнимой. Особенно сильно засомневалась она в успехе, когда чьи-то грязные пальцы забегали по ее волосам. Ну что ж, этого было достаточно. Ведь ее интересовала древняя цивилизация художников и жрецов. В принципе в этой стране ей хотелось увидеть только провинциальный Верхний Египет да, пожалуй, еще монументы типа Саккара. Пробираясь сквозь нагромождение лавок, торговавших голубями в тростниковых корзинках, Эрика ускорила шаг. Она уже видела впереди минарет и залитую солнцем площадь.

Внезапно Эрика остановилась как вкопанная, мгновенно потеряв всякое ощущение реальности и уткнувшись в витрину, в которой стояла небольших размеров глиняная урна, излучавшая таинственное сияние Древнего Египта. Края урны были чуть-чуть отбиты, но в остальном сосуд сохранился полностью. Перед ней был великолепный образчик преддинастической керамики.

Чуть отступив назад, Эрика попыталась прочесть надпись на витрине, но, к сожалению, так и не смогла разобрать непонятные загогулины арабского шрифта. Правда, ниже и очень мелко было нацарапано: „Антик Абдул“.

Сотни цветных бус, закрывавших дверной проем, издали щелкающий звук, когда Эрика вошла в лавку. За прилавком никого не было, и Эрика, повесив сумку на плечо, погрузилась в созерцание изумившей ее керамики. В это мгновение портьера в задней стене магазинчика раздвинулась, и к прилавку прошаркал хозяин, Абдула Хамди.

— Меня интересует эта урночка, — обратилась к нему Эрика. — Можно рассмотреть ее поближе?

— Разумеется, — ответил Абдула, вынул чашу из витрины и сунул ее в дрожащие от волнения руки Эрики. — Идите сюда, здесь больше света. — Он включил висевшую над прилавком электрическую лампочку без абажура.

Эрика подошла к прилавку и осторожно поставила на него сосуд. Затем снова ваяла чашу в рукии, медленно вращая ее кончиками пальцев, принялась исследовать рисунок, на котором были изображены танцоры, антилопы и какие-то примитивные лодки.

— Сколько? — спросила она, не отрывая глаз от изящно переплетавшихся линий.

— Двести фунтов, — ответил Абдула, заговорщицки понизив голос.

— Двести фунтов! Но я могу позволить себе фунтов сто, не больше.

— О’кей, только для вас… — Абдула выдержал паузу. — Вы американка?

— Да.

— Это хорошо. Мне нравится американцы. Пусть я понесу убыток из-за этой плошки. Итак: сотня и еще шестьдесят фунтов. Больше не уступлю.

Перевернув сосуд вверх дном, Эрика увидела нанесенную охрой спираль и потерла рисунок большим пальцем. Часть пигментов охряного покрытия отслоилась, и Эрика поняла, что ей пытаются всучить подделку. Испытывая крайнюю неловкость, она поставила вазу на прилавок и преувеличенно заинтересовалась ремнем своей сумочки.

— Ну что ж, нет так нет.

— А у меня еще есть. — Абдула открыл высокий деревянный шкаф, стоявший у стены, вытащил новую вазу и водрузил ее на прилавок.

Эрика нехотя взяла чашу в руки и принялась внимательно рассматривать рисунок у основания, затем, лизнув указательный палец, потерла им по рисунку. Краска не поддалась.

— Сколько? — Эрика попыталась скрыть охватившее ее волнение. Не так-то легко совладать с собой, когда держишь в руках вешь, сделанную шесть тысяч лет тому назад.

— Она не продается. Может быть, в другой раз. Но не сейчас. Вы туристка? — Абдула попытался отвлечь внимание Эрики от вазы.

— Нет. Я египтолог.

— Египтолог! Так вы бывали в Египте раньше?

— Нет, я здесь впервые. Давно хотела приехать, но как-то не получалось с деньгами.

— Ну что же, дай вам Бог по-настояшему насладиться этой поездкой. Вы собираетесь в Верхний Египет? В Луксор?

— Конечно.

— Я дам вам адрес моего сына, у него такой же магазинчик, и он может показать вам кое-что интересное. А пока, не согласились бы вы разделить со мной стариковское чаепитие? Чай обещаю с мятой.

Эрика колебалась секунду-другую, прежде чем взять в руки сумочку и последовать за хозяином. Задняя комната оказалась таких же размеров, что и торговая часть магазинчика, правда, без окон и дверей. Стены и пол были убраны яркими восточными коврами. Посередине, в окружении пухлых огромных подушек, стоял низенький столик и поблизости от него — кальян. Вдоль стен громоздились высокие шкафы.

— Садитесь, пожалуйста. — Абдула указал на подушки вокруг столика. — Не часто мне доводится принимать таких красивых и к тому же просвещенных дам. Скажите, радость моя, из каких вы мест?

— Вообще-то я из Толедо, штат Огайо. Но теперь живу в Бостоне, точнее, в Кембридже.

— Бостон, да. У меня там друг. Мы переписываемся время от времени. Вернее, пишет сын. Я не умею. Кстати, где-то здесь у меня его письмо. — Абдула запустил руку в шкатулку, стоявшую меж подушек, и выудил оттуда машинописное послание, адресованное Абдуле Хамди. Луксор, Египет. — Может быть, вы его знаете?

— Бостон слишком большой город… — начала Эрика, но тут же осеклась, скользнув глазами по обратному адресу: доктору Херберту Лоури. Это был ее босс. — Вы что, знакомы с доктором Лоури?

— Я дважды встречался с ним, а потом изредка переписывался. Его очень интересовала голова Рамсеса II. которая была у меня год назад. Чудесный человек. Большая умница.

— Да уж, — ответила Эрика, изумленная тем, что сидящий перед нею затрапезный Абдула способен на переписку с такой выдающейся личностью, как доктор Херберт Лоури, заведующим отделом ближневосточных исследований Бостонского музея изящных искусств.

У входа застукали бусины. Абдула поднялся и, раздвинув портьеру, произнес несколько слов по-арабски. В комнату бесшумно скользнул босой мальчик, разносчик чая с огромным подносом Он молча поставил стаканы с металлическими ручками подле кальяна. Абдула положил на поднос несколько монет, и мальчик вышел.

— Скажите, Эрика, — произнес Абдула, прихлебывая чаи из стакана. — Почему вы решили стать египтологом?

— Мне просто нравится это занятие. В детстве, когда я ездила с родителями в Нью-Йорк, единственное, что мне запомнилось, — это увиденная в музее „Метрополитен“ мумия. А позже, когда я училась в колледже, довелось прослушать курс древней истории. Я просто упивалась лекциями по культуре ушедших цивилизаций.