Без улик - Фредерик Форсайт

Хаджес покачал головой.

– Мне не нравятся международные телефонные линии, – сказал он. – Слишком многое прослушивается. Особенно в эти дни в Европе. Я должен поехать и увидеть его. Это будет стоить еще две сотни.

– Согласен, – сказал Сандерсон. – Взамен на имя.

– Как я узнаю, что ты не надуешь меня? – спрсил Хаджес.

– Никак, – сказал Сандерсон. – Но если я обману, думаю, ты достанешь меня. Мне это действительно не нужно. Тем более за семь сотен.

– Как ты узнаешь, что я не обману тебя?

– Снова никак, – сказал Сандерсон. – Я, в конце концов, найду нужного человека. Я достаточно богат, чтобы заплатить за два контракта, объект одного из них – напротив. Я не люблю, когда меня обманывают. Принципиально, понятно?

В течении десяти секунд двое мужчин смотрели друг на друга. Сандерсон подумал, что зашел слишком далеко. Хаджес снова улыбнулся, на этот раз широко, с искренним одобрением. Он сгреб пятьсот фунтов целыми банкнотами и пачку половинок.

– Я дам вам имя, – сказал он, – и назначу встречу. Когда вы получите имя и согласитесь на сделку, вы пошлете мне другие половинки банкнот плюс две сотни за расходы. До востребования, почтовый офис Эрлс Корт на имя Харгривс. Обычное письмо в хорошо запечатанном конверте. Не зарегистрированное. Если в течении недели после встречи мой парень заподозрит, что ты свалил, он смывается. ОК?

Сандерсон кивнул.

– Когда я получу имя?

– Через неделю, – сказал Хаджес. – Как я смогу связаться с тобой?

– Никак, – сказал Сандерсон. – Я сам свяжусь с тобой.

Хаджест не возражал.

– Позвони в бар, в котором я был сегодня. В десять. – сказал он.

Сандерсон позвонил в назначенный час неделю спустя. Ответил бармен, затем подошел Хаджес.

– В кафе Rue Miollin в Париже вы встретитесь с нужным человеком, – сказал он. – Будьте там в полдень, в понедельник. Человек сам узнает вас. Читайте свежий Figaro, сидя лицом к залу. Он знает вас, как Джонсона. Он подойдет к вам. Если вас не будет в понедельник, он придет туда во вторник и в среду. Затем исчезнет. Возьмите с собой наличные.

– Сколько? – спросил Сандерсон.

– Около пяти тысяч фунтов, на всякий случай.

– Как я узнаю, что это не простой грабеж?

– Никак, – сказал голос, – но он тоже не узнает, есть ли у вас охрана где-нибудь в баре.

Раздался щелчок и в трубке зазвучали гудки.

В следующий понедельник в пять минут второго в кафе на Rue Miollin он все еще читал последнюю страницу Figaro, сидя спиной к стене, когда стул напротив него кто-то отодвинул и мужчина присел на него. Он был одним из тех мужчин, которые находились в баре последние полчаса.

– Месье Джонсон?

Он опустил газету, сложил ее и отложил в сторону. Мужчина был высоким и худым, темноволосым и черноглазым корсиканцем со впалыми щеками. Они разговаривали в течении тридцати минут. Корсиканец представился как Калви, в действительности так назывался город, в котором он родился. После двадцати минут разговора Сандерсон передал две фотографии. На одной из них было лицо мужчины, на обороте была напечатана надпись «майор Арчи Саммерс, вилла Сан-Краспин, Плайя Кальдера, Ондара, Аликанте». На второй была маленькая, покрашенная в белый цвет вилла с ярко-желтыми ставнями. Корсиканец медленно кивнул.

– Это должно произойти между тремя и четырьмя часами дня, – сказал Сандерсон.

Корсиканец кивнул.

– Нет проблем, – сказал он.

Они поговорили еще десять минут об оплате, и Сандерсон передал пять пачек банкнот по пятьсот фунтов каждая. Работа за границей стоила дороже, корсиканец объяснил, что испанская полиция может быть очень недоброжелательна к определенным туристам. Наконец, Сандерсон поднялся, чтобы уйти.

– Сколько это займет времени? – спросил он.

Корсиканец взглянул на него и пожал плечами.

– Неделю, две, может быть три.

– Я хочу знать время, когда это произойдет, вы понимаете?

– Тогда вы должны дать мне возможность связаться с вами, – сказал стрелок.

В ответ англичанин написал на клочке бумаги номер.

– Через неделю и в течение трех недель после этого, вы можете звонить мне между 7.30 и 8 утра по этому телефону в Лондоне. Не пытайтесь проследить его и не провалите работу.

Корсиканец чуть улыбнулся.

– Я не провалю, потому что я хочу получить вторую половину денег.

– И последнее, – сказал клиент. – Я не хочу, чтобы остались какие-нибудь следы, ничего, что можно было связать со мной. Все должно выглядеть, как местная кража со взломом, которая сорвалась.

Корсиканец все еще улыбался.

– Вы дорожите своей репутацией, месье Джонсон. А я своей жизнью, не хочу провести тридцать лет в Толедо Пенал. Не будет ни следов, ни улик.

Когда англичанин ушел, Калви вышел из кафе, проверил, нет ли хвоста и провел два часа на терассе другого кофе в центре города, размышляя под лучами июльского солнца. Он думал о проблемах в своей работе. Контракт сам по себе представлял некоторые проблемы; простая стрельба непримечательного простака.

Проблема в том, как безопасно провезти оружие в Испанию. Он мог бы его взять в поезд из Парижа в Барселону и рискнуть перевезти через таможенный контроль, но если его поймают, то это сделают испанские полицейские, не французские, а у них старомодное отношение к профессиональным стрелкам. Самолетом было исключено – благодаря международному терроризму, каждый рейс из Орли проверяется на наличие огнестрельного оружия. У него все еще со старых времен были связи в Испании, с людьми, которые предпочитают жить вдоль побережья между Аликанте и Валенсией, чем рисковать и возвратиться во Францию, и он рассчитывал, что сможет взять оружие взаймы у кого-нибудь из них. Но он решил избегать их всех, так как, сидя без дела в изгнании, они были слишком падки на сплетни.

Наконец, корсиканец встал, заплатил по счету и ушел за покупками. Он провел около получаса около рекламной вывески испанского туристического офиса и еще десять минут в офисе Иберия Авиалайнс. Закончил он свои покупки в книжном магазине, у книготорговцев на Руе де Револи, затем вернулся в свою квартиру в пригороде.

Вечером он позвонил в отель «Метрополь», самый лучший в Валенсии и заказал два одноместных номера на одну ночь, через две недели, на имя Калви и на то имя, на которое у него был паспорт. По телефону он представился как Калви, и согласился подтвердить заказ письменно. Он также заказал билет на самолет из Парижа в Валенсию на тот же вечер, на который снял комнату в отеле, и обратный билет в Париж на следующий вечер.

Пока связывался по телефону с Валенсией, он уже написал письмо-подтверждение в отель. Оно было короткое и лаконичное. Оно подтверждало два заказа и добавляло, что мистер Калви будет находиться в пути до приезда в Валенсию, он заказал из Парижа книгу об истории Испании, которая придет к нему в отель «Метрополь», и он очень просит отель попридержать ее до его приезда.

Калви прикинул, что если книгу перехватят и откроют до того, как он появится под своим настоящим именем, то выражение на лице служащего покажет, что что-то не в порядке и у него будет время убраться. Даже если его поймают, он заявит, что не виновен, он делал другу одолжение и не подозревал никакого скрытого мотива в том, что Калви сам не взял заказ.

Закончив с письмом от имени Калви, подписанным левой рукой, запечатанным и с маркой, он пошел работать над книгой, которую купил накануне. Это была действительно история Испании, дорогая и тяжелая, со множеством фотографий, которые прибавляли ей вес.

Он сложил вместе конверт и книгу и перевязал их эластичной лентой. Сложив вместе 400 страниц, он закрепил их плотничными скобами.

Он приступил к работе над стопкой листов с тонким острым скальпелем, приобретённым тем же днем. Калви вырезал квадратное углубление почти час, отмерив полтора дюйма от каждого края страницы, вырезая, он сделал углубление семь на шесть дюймов и три дюйма глубиной. Внутри этого углубления он смазал тонким слоем клея и пока ждал, когда он высохнет, выкурил две сигареты. После того, как клей высохнет, эти 400 страниц никогда уже не раскроются.

Поролоновую подушку, обрезанную по бокам, он положил в углубление, чтобы заменить полтора фунта бумаги, которая была вырезана, и которую он взвесил на кухонных весах. Он разобрал легкий девятимиллиметровый автоматический Браунинг, который приобрел во время путешествия в Бельгию двумя месяцами ранее, когда он использовал и выбросил в канал Альберт его предыдущий пистолет, кольт 38 калибра. Он был осторожным человеком, и никогда не использовал одно и то же оружие дважды. Верхушка дула Браунинга составляла пол-дюйма, конец дула был оборудован глушителем.

Глушитель на автоматике в действительности никогда не работает тихо, вопреки усилиям звукооператоров в телевизионных триллерах. В автоматике, в отличие от револьверов, казенная часть не закрыта. Когда пуля вылетает из ствола автоматического пистолета, использованный патрон выталкивается и заменяется новым. Поэтому это оружие и называется автоматическим. Но через мгновение казенная часть открывается, чтобы выбросить использованную гильзу, половина шума выстрела доносится из открытой казенной части, делая глушитель на конце дула эффективным лишь на 50 %. Кальви предпочитал револьвер с закрытой казенной частью во время выстрела, но ему нужно было плоское оружие, чтобы поместилось в полость книги.