Уловка медвежатника - Евгений Сухов

– Извольте!

Вскрыв сначала письмо, Григорий Леонидович прочитал: «Милостивый государь Григорий Леонидович! Час назад получил депешу от г. М. Г. Лапшина. Следует срочно разобраться. О результатах доложите. Министр внутренних дел свиты Его величества генерал-майор С. Г. Коваленский».

Григорий Леонидович Виноградов невольно поморщился. Тем более было неприятно, что надзиратель сыскной полиции господин Лапшин о произошедшем преступлении по существующей субординации должен был сообщить своему непосредственному начальству, то есть ему, однако посчитал целесообразным действовать через его голову. И вот сейчас Виноградов терялся в догадках относительно произошедшего.

В любом случае Лапшину следует высказать порицание.

Телеграмма была зашифрована и запечатана в плотный конверт. На месте склеивания красовалась гербовая печать. Расписавшись в получении, он позвал адъютанта:

– Немедленно отнесите в шифровальный отдел! – протянул он телеграмму.

– Слушаюсь, – забрал тот бумагу и мгновенно удалился.

Еще через час Виноградов держал полный текст расшифрованной телеграммы, так же запечатанный в плотный непрозрачный конверт. «Ох, уж эта секретность!» – не без раздражения подумал он.

Глянув конверт на свет, оборвал самый краешек и вытряхнул на ладонь узкую полоску бумаги: «Господин министр! Довожу до вашего сведения, что вчера вечером произошло ограбление "Российского коммерческого купеческого банка". Были похищены процентные бумаги на сумму 2 500 000 рублей и 500 000 рублей наличных денег. Злоумышленники проникли через стену соседнего дома, в котором располагался кабак. Им удалось вскрыть стальную комнату банка неизвестными мне и доселе не использовавшимися инструментами и похитили вышеуказанные ценности. Надзиратель Московской сыскной полиции, титулярный советник М. Г. Лапшин».

От суммы похищенного Виноградова бросило в жар. Григорий Леонидович утер со лба проступившую испарину, понимая, что его поездка в Баден-Баден откладывается на неопределенное время. Наверняка о случившемся уже доложено императору, а следовательно, спрос с каждого из них будет немалый. На карту поставлена его личная карьера.

Раздражение усиливалось: кто же этот Лапшин?

В списках надзирателей такого не было. И тут Виноградов вспомнил, что днем раньше из Твери был переведен некто М. Г. Лапшин, зарекомендовавший себя в губернии громкими делами. Следует с ним познакомиться поближе, а заодно и спросить, что его подвигло посылать депешу через голову непосредственного начальства.

Глава 4

МОРГАНАТИЧЕСКИЙ БРАК

Месяц назад был отстроен новый царский дворец в Ливадии. В отличие от прежнего этот в первую очередь поражал своими большущими размерами, имел огромные высокие окна, ярко освещавшие залы, а также смотровые башни, с которых обозревалась вся окрестность. Но особенно живописен был просторный внутренний дворик, засаженный тропическими цветами. Клумбы в нем, разбитые на длинные расходящиеся лучи, собирались в самом центре двора у греческой арки с фонтаном. И были весьма удобным местом для прогулки по вечерам.

Николай Второй, удобно устроившись в широком кресле у окна, просматривал корреспонденцию. Однако всякий раз ловил себя на мысли, что не вникает в смысл прочитанных посланий, – все его думы вертелись вокруг заболевшего наследника, Алексея. Неделю назад у него открылось почечное кровотечение, и по настоянию Александры решили послать за Григорием Распутиным. Что бы там ни говорили о старце, но как было не поверить в его искусство врачевания, если мальчику становилось лучше тотчас, как только он перешагивал порог его спальни или просто начинал молиться во здравие.

Теперь главное, чтобы болезнь не обострилась. Впрочем, с присутствием Григория этого не должно случиться.

Николай Александрович отложил письма и, поднявшись, подошел к окну, с которого просматривался внутренний дворик. Алексея (в матросском костюме, который невольно делал его старше и очень шел ему) в сопровождении Григория он увидел вблизи греческой арки. Старец, присев на корточки, что-то вещал наследнику в самое лицо. Оба улыбались и чем-то напоминали заговорщиков. И здесь свои секреты!

Немного поодаль стоял «дядька» наследника, матрос Деревенько. Простоватый, малость угрюмый, он не без ревности наблюдал за дружбой царевича и Распутина. А в дальнем конце двора, сбившись в плотную группу, стояли офицеры. В одном из них Николай Александрович узнал Петра Старицкого – приятеля своего младшего брата великого князя Михаила Александровича.

Между бровей императора пролегла глубокая складка. Интересно, что тот делает в царствующем доме, если дорога сюда заказана самому великому князю Михаилу?

Император вернулся в глубину комнаты и надавил на кнопку звонка в самом углу стола. Через минуту дверь распахнулась, и на пороге предстал секретарь.

Умело справляясь с раздражением, подступившим к самому горлу, Николай Александрович произнес:

– Милостивый государь, вы не могли бы мне сказать, почему здесь находится князь Петр Старицкий? Я не помню, чтобы было приглашение на его счет.

Подбородок секретаря чуток дернулся – всего лишь отголосок той бури, что сейчас копилась в душе секретаря и, видимо, искала выхода.

– Ваше величество, я к этому не имею никакого отношения. Князь Старицкий прибыл по приглашению княгини Ольги.

– Ах, вот оно что, – протянул ошеломленный новостью Николай Александрович. Что это за дом, когда внутри семьи появляются какие-то свои тайны? Не хватало еще одного морганатического брака – подобного удара семья Романовых может не выдержать. – Ступайте, голубчик… Хотя, знаете что, попробуйте как-нибудь спровадить князя из дворца.

– Слушаюсь, ваше величество!

– И умоляю вас, попытайтесь это проделать под каким-нибудь благовидным предлогом и с большим тактом, еще не хватало, чтобы меня мои дочери упрекали в деспотизме. Вы хорошо меня понимаете?

– Ваше величество, можете не беспокоиться, я сделаю все так, как подобает.

– Вот и славно, – с видимым облегчением вздохнул Николай Александрович, возвращаясь к разложенной на столе корреспонденции.

Поверх газет лежало два конверта. В одном из них была вложена фотография, о чем ему сообщили при вручении, в другом, большем конверте из плотной желтой бумаги, помещался рапорт полицейского агента Федора Грищука, составленный после свадьбы великого князя Михаила Александровича со своей морганатической супругой Натальей Сергеевной, урожденной Шереметьевской.

Первым возмутителем спокойствия в династии Романовых стал дядя Николая Второго великий князь Павел Александрович, – втайне от царя он женился на разведенной женщине, к тому же матери троих детей, госпоже Ольге Пистолькорс.

Весьма грустная история!

Причем его страсть оказалась настолько сильной, что он позабыл не только о своих собственных детях, но даже о родине. Пожертвовал всем: благополучием, уважением царственной семьи, карьерой – ради вздорной, глуповатой женщины. Право, она не достойна подобных жертв!

И вот теперь на очереди новое неприятное разбирательство.

Николай Александрович вскрыл конверт и вытряхнул из него небольшую фотографию, на которой был запечатлен великий князь Михаил Александрович с супругой Натальей Сергеевной. Новоиспеченные супруги были запечатлены в Каннах, во время своего свадебного путешествия. Их поездка была строго законспирирована даже от самых близких лиц, а потому по Европе они путешествовали инкогнито без пышного сопровождения и подобающей их положению охраны, останавливаясь в неприметных и недорогих гостиницах. Но то, что неведомо было даже ближайшему окружению, известно было его старшему брату, царю Николаю. Едва ли не ежедневно на императорский стол ложился отчет о пребывании великого князя и его супруги за границей. И, судя по тому как они проводили время, были вполне счастливы и наслаждались обществом друг друга.

Морганатический брак – большой удар по семейным традициям, хотя Николай и не исключал того, что в его основе может быть заложено весьма глубокое чувство. Это ему повезло любить женщину, которая оказалась его круга, но далеко не каждому выпадает подобное счастье. А потому частенько Романовы были большими эгоистами и во главу угла ставили личные интересы, нежели благополучие всего царствующего дома.

Николай Александрович глубоко вздохнул. На небольшой фотографии была запечатлена молодая красивая пара, стоящая на балконе. Николаю Александровичу приходилось бывать в Каннах, и он прекрасно представлял местность, где были засняты молодожены. Это был бульвар Круазет, главная улица, где расположены весьма дорогостоящие отели. Ему и самому очень нравились эти места. Бывая в Каннах, он всякий раз удивлялся предприимчивости британского политика лорда Броухэма, который сумел превратить маленькую рыболовецкую деревушку в центр аристократического курорта.