Ченч-2.0. Зазеркалье - Виталий Ольховиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как успехи у подопечного? – спросил Ягода, поздоровавшись.
– Да как-то так, – неопределённо пожал плечами Шмидт. – Пока тестирую. Подопечный реагирует адекватно, бросил курить и уже не ругается матом – прогресс налицо. Работаю, в общем… Только вот я иной раз думаю – а на кой чёрт такие сложности? Неужели трудно найти объект, изначально отвечающий заявленным требованиям? Их же пруд пруди! Натаскать, подготовить, на крючок посадить – всё, как учили, прописные же истины, к чему такие заморочки, приятель?
– Э-э-э, брат! Не всё так просто! Чужая душа – потёмки! Вот кто бы мог подумать, что клоун, пляшущий гопака перед Вождём народов, сможет так отвязаться? Волюнтарист, етид твою мать, как говорила моя бабушка. Или генсек, поставленный партией порулить годик-другой, будет рулить аж целых восемнадцать лет? Нет, дружище, всё должно контролироваться! От и до! Вот мой чудик – Лукавый – строит социализм с человеческим лицом, усами грозно порой шевелит, стращает… Не возбраняется! – широко улыбнулся Ягода, обнажив свои прокуренные зубы. – И выпендриваться мы ему позволяем, и гадостей наговорить – пусть потешится, болезный. Но соскочить? Не-е-ет! Теперь он уже никогда не соскочит. Ни-ког-да! Так что… Всё под контролем, коллега. И только так и должно быть! На то мы и ФСБ, и настоящая власть в стране принадлежит именно нам! И это правильно!
– Ты плохо кончишь, Ягода! Предчувствие у меня относительно тебя нехорошее. Что-то мне подсказывает, что умрёшь ты не своей смертью. Причём скоро…
– С чего ты взял? – Ягода натянуто улыбнулся. – Я, друг мой, дорогу всегда перехожу исключительно на зелёный свет! Я даже ромашки нюхаю в противогазе, да и тёщи у меня нет. А ты говоришь – скоро.
– Прости, бред какой-то несу, не обращай внимания! Это как видение было, понимаешь? Как озарение… Прости ещё раз, не хотел тебя обидеть…
– Да ладно, проехали. А что касаемо смерти – то все мы под Богом ходим! А про видения свои лучше помалкивай, иначе уволят или, хуже того, в психушку упрячут.
– Считай, что я ничего тебе не говорил.
– Обижаешь! И как же в твоём видении я с жизнью распрощаюсь, а? – не удержался Ягода. – Заинтриговал ты меня. При исполнении служебных обязанностей? Бытовуха? Кто посмел?
– Полицейский тебя застрелит… В магазине…
– Конкурирующая фирма? О как! Последнюю пачку индийского чая, что ли, не поделили? Видимо, не зря наши ведомства испокон веков враждуют между собой. Менты это… менты!
Глава шестая
«Однако, странно», – подумал президент. Как в той песне: «Всё, что было не со мной, – помню». Вспомнились курсы, которые он в шутку называл курсами по перевоплощению. Инструкторы, историки, психологи чередовали друг друга. Он усиленно изучал биографию первоисточника, изучал историю отечества и основы геополитики, учился кататься на горных лыжах и даже освоил дельтаплан. А потом – экзамены. И вновь инструкции, инструкции, инструкции… И так повторялось день ото дня. К учёбе же он относился самозабвенно. Но порой наступало пресыщение, мозг отказывался усваивать и раскладывать по полочкам получаемую им информацию.
– Ничего-ничего, – успокаивал его профессор. – Кто владеет информацией – владеет миром!
И вот однажды наступил момент, когда психологические и эмоциональные особенности, определяющие мировоззрение двух разных людей, стали соединяться воедино. И произошла этакая метафизическая диффузия сознания.
Когда его привезли в Кремлёвскую клинику на Мичуринском проспекте, он недоумевал – зачем? Ведь он же совершенно здоров! Зачем же тратить драгоценное время на какие-то там обследования? Пустая трата времени, не иначе. Ну, разве что потом как-нибудь, в другой раз. Но руководство настаивало, и пришлось подчиниться.
– Вот. А теперь нам надобно закрепить успех, – подвёл итог доктор Робинталь. – Сейчас я сделаю вам коррекцию памяти, и вы станете умнее самого Эйнштейна! Хотите быть умнее Эйнштейна? Да? Я бы тоже хотел, честное слово! А для снятия нежелательных побочных эффектов, вы не переживайте, это не опасно, мы ещё немного над вами поколдуем. Вы в колдунов верите? Как нет? А я кто тогда?
Вспыхнули медицинские светильники. Президенту стало зябко.
– А теперь мы поможем вам перебраться на стол. Та-а-ак. Готово! И не волнуйтесь, доктор Робинталь знает своё дело! Доктор хороший!
Его накрыли простынями. Потом подключили какие-то медицинские приборы, трубки…
– Да умножающий знания – умножает печаль! – промолвил доктор Робинталь, перекрестив его. – Смотритель ждёт вас! Поехали…
Он был в сознании. Лежал лицом вниз. И по звукам, по ощущениям пытался понять, что происходит и что с ним делают врачи. Ага. Укол. Вот зажужжала какая-то дрель, и он вдруг с ужасом осознал, что в его голове просверливают дырку. А потом ещё и ещё… Он попытался пошевелиться, но не смог.
«И предал я сердце моё тому, чтобы исследовать и испытать мудростью всё, что делается под небом: это тяжёлое занятие дал Бог сынам человеческим, дабы они упражнялись в нём», – вспомнилось чьё-то пророческое изречение. Он какое-то время ещё сопротивлялся вторжению, но вскоре мысли окончательно спутались, и он сдался. И в тот момент к нему явился Смотритель, и наступил полный паралич воли.
Потом откуда-то из глубины подсознания вдруг возник маленький мальчик с заплаканным лицом. Он совершенно не хотел драться, но Смотритель, облачённый в чёрное кимоно, всё кидал и кидал его на татами, и не было от него спасения.
– Коля, Коленька, сынок, не ходи туда, Коля, не ходи-и-и… – услышал он вдруг отчаянный крик своей покойной матери.
– Увозите! – произнёс доктор Робинталь, снимая перчатки.
Он устал. Работа была кропотливой и сложной. Хотелось расслабиться, снять напряжение, выпить.
– Как прошла операция? – поинтересовался куратор в чёрном.
– Нормально прошла. Без осложнений.
– Можно докладывать руководству, что всё под контролем?
– Контроль – это ваша профессия. А я всего лишь хирург.
Переодевшись, он спустился в морг. Там скучал его старый друг – патологоанатом Митрич. Мрачный интерьер морга пробуждал противоречивые чувства. Но это было одно из тех немногих мест в клинике, где можно было без помех снять стресс: выпить, не опасаясь незваных гостей, и неспешно поговорить о сущности бытия.
– Как там твой ВИП-пациент? – с напускным безразличием спросил Митрич.
– Пока мой! – отшутился Робинталь устало. – Наливай, старый алкаш!
– Пили мы, мне спирт в аорту проникал.
Я весь путь к аэропорту проикал.
К трапу я, а сзади в спину будто лай:
«На кого ты нас покинул, Николай?» —
Напевал с хитрым прищуром Митрич.
– Ну что, принёс?
– Да, – сухо ответил Робинталь и положил перед Митричем нечто, похожее на вырванный с волосяной луковицей крупный конский волос. – Но учти, потомок Кулибина… Ежели кто про всё это прознает, – начал он, – нам обоим крышка! Нам этого не простят, друг мой!
– Не дрейфь, лепила! – оборвал его Митрич, и в глазах его появился озорной блеск. – Волков бояться – в лес не ходить!
– Ну Митрич, ну авантюрист, втянул же ты меня в историю… – Робинталь устало опустился на стул. – Пронюхают – нам же не жить! Обоим!
– Да не дрейфь ты! Мёртвые сраму не имут! – мрачно пошутил Митрич. – Это я тебе как профессионал говорю. Послушай-ка лучше, какое я намедни накропал стихотворение:
Ночь. Тишина. Двое на крыше…
Под лунную дрожь затевают недоброе.
Всё медленней шаг, я ступаю всё тише
В предчувствии действа неблагородного
Мешок на перилах – все коты разбежались,
Покинули крышу, знать, чуют беду.
Лишь в лужах ночных силуэты дрожали,
Они с отраженьем своём не в ладу.
Паденье… Дыханье на миг перекрылось,
Я робко к предмету тому подхожу.
Мешок как мешок. Только сердце забилось:
Сейчас я узнаю… Сейчас погляжу…
Открыл. Развязал. А что делать – не знаю.
Стою под дождём вопросительным знаком.
Души людские в мешке том рыдают
«В сетке конвульсий» – (по Пастернаку).
Бульдозера траки бездушную плоть
В землю вдавили под пляски плебеев.
Крысиное пиршество вновь настаёт.
Время пришло – час пробил злодея.
И толстые твари роятся, ликуют,
Конец ознакомительного фрагмента.
