И выдумали самих себя! - Виталий Бугров

Л. Успенский с особенным удовольствием вспоминает игравшую в романе заметную роль бандитскую собаку.

"То была неслыханная собака: дог, зашитый в шкуру сенбернара, чтобы между этими двумя шкурами можно было переправлять за границу драгоценные камни и шифрованные донесения мерзавцев. При этом работали мы с такой яростью, что в одной из глав романа шерсть на спине этого пса дыбом встала от злости - шерсть на чужой шкуре!" И вот настал день, когда авторы увидели свое детище, сознательно не останавливаюсь на всех перипетиях, предшествовавших торжественному моменту...

Перипетии тоже были очень своеобразными; заинтересовавшихся отсылаю к "свидетелю": Л. Успенский, Записки старого петербуржца. Лениздат, 1970, стр. 331-346.) Детище выглядело более чем эффектно: "На обложке была изображена шахматная доска, усыпанная цифрами и линиями шифровки. Был рядом раскрытый чемоданчик, из которого дождем падали какие-то не то отвертки, не то отмычки. Была и растопыренная рука в черной перчатке. Два пальца этой руки были отрублены, и с них стекала по обложке красная кровь бандита..." Остается отметить, что неистовая эта пародия на книги "про шпионов" (массовое явление таких книг в вашей литературе пятидесятых годов отнюдь не было чем-то исключительно новым) писалась, как и следовало предполагать, с нескрываемым удовольствием.

"Еще бы: никаких границ фантазии! - вспоминает Л. Успенский. - Любая выдумка радостно приветствуется. Пдевать на все мнения, кроме наших двух!

Всякую придуманную малость можно поймать на лету и мять, тискать, шабрить, фуговать, обкатывать... За всю свою долгую литературную жизнь я ни разу не испытал такого удовольствия, такого, почти физического, наслаждения..." Джим Доллар, Ренэ Каду, Пьер Дюмьель, Тео Эли, Рис Уильки Ли, Жорж Деларм, Лев Рубус... За исключением Тео Эли, на каждом из этих придуманных лиц - недвусмысленная улыбка. Еще бы, ведь читатель, всерьез поверивший в их существование, тем самым дал изловить себя на крючок талантливой литературной мистификации! Конечно, не все "поддельные романы" двадцатых годов выдержали проверку временем: слишком многое в них было сиюминутным н потому условным, откровенно схежатичным. Но как своеобразное явление бурного послереволюцирнного десятилетия эти книги, безусловно, представляют определенный интерес и для современного советского читателя.

Трудно сказать, что заставляло наших авторов скрываться за псевдонимами, создавать "поддельные романы". Наверное, единого ответа тут нет и быть не может: у каждого автора были свои соображения.

Однако на одну из причин, нам кажется, указать можно.

В двадцатые годы наш книжный рынок был буквально захлестнут потоком переводной беллетристики, - чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть каталог любой из книжных баз того времени.

В этом потоке произведения действительно стоящие попросту терялись среди изобилия переводного бульварного чтива. Общий низкий уровень этого чтива, возможно, не бросался в глаза рядовому читателю, но не мог не вызывать естественного протеста у людей, знакомых с классикой. И вот наши авторы пародией на переводной приключенческий роман, эффектно используя популярность этого романа, энергично протестовали против засилья книг низкопробных, заведомо халтурных...

"Не забудьте, что это пародия. "Месс-Менд" пародирует западноевропейскую форму авантюрного романа, пародирует, а не подражает ей..." - писала Мариэтта Шагинян в цитированной нами брошюре.

М. Шагинян, естественно, говорила о своих романах. Но ее слова могли бы повторить и О. Савич с В. Пиотровским, и С. Заяицкий, и Б. Липатов, и Ю. Слезкин, и Л. Успенский с Л. Рубиновым...