Проклятие рода Карлайл - Татьяна Ма

ниточку оттого, что мисс Робертс их поджала. Всем своим видом женщина будто кричала, что Эмбер здесь не место и никогда ей не стать настоящей госпожой в Карлайл-Холле.

– Нет… Я неважно себя чувствую и, пожалуй, прилягу.

Мисс Робертс ничего не ответила, развернулась и удалилась в сторону кухни. А Эмбер отправилась к себе. На стене, к которой примыкала лестница, висели портреты наследников рода Карлайл. Как объяснил ей Фредерик, здесь были представлены все, кто когда-либо унаследовал графский титул, начиная с XVI века и заканчивая нынешним графом Карлайлом, отцом Фредерика.

Эмбер понравился Карлайл-Холл с первого взгляда. Несмотря на то что семейство здесь почти никогда не жило, дом не выглядел заброшенным. Граф Карлайл принадлежал ко двору, а потому безвыездно жил в Лондоне, лишь изредка покидая его. По словам Фредерика, сам он последний раз приезжал в Карлайл-Холл еще в детстве.

Однако, хоть господа и не баловали визитами, не наведываясь в свое имение годами, все в доме дышало чистотой и богатством. Когда неделю назад Эмбер впервые переступила порог старинного здания, она ахнула от красоты окружающей обстановки, которая обрушилась на нее парчой диванов, золотом подсвечников, ярким светом огромных панорамных окон.

– Как здесь красиво и чисто! – не подумав, ляпнула Эмбер, за что тут же получила презрительный взгляд от мисс Робертс.

– Слуг, трудящихся в Карлайл-Холле, не в чем упрекнуть, – ответила она, рассматривая Эмбер с ног до головы, будто она была какой-то отвратительной диковинкой, купленной Фредериком в цирке уродов. – Мы поддерживаем в доме идеальный порядок на случай, если господам будет угодно приехать.

Эмбер смутилась и покраснела, но Фредерик, казалось, не заметил ни ее неловкости, ни отвращения, явно читавшегося во взгляде мисс Робертс.

– Мисс Робертс, это миссис Фрайерс, – представил Фредерик Эмбер. – Эмбер и я поживем в Карлайл-Холле какое-то время. Вы уж помогите Эмбер с домашними делами, она не привыкла распоряжаться слугами и вообще…

– Как скажете, милорд, – процедила сквозь зубы мисс Робертс.

– Пойдем, милая, посмотрим наши комнаты…

Фредерик провел Эмбер в огромную светлую спальню, которую они делили всю последующую неделю. Фредерик отказался уходить в отведенные ему покои, чем вызвал недоумение и осуждение, явственно читавшиеся во взглядах мисс Робертс, которыми она щедро одаривала Эмбер. Наверняка под лестницей все слуги перемывали юной миссис Фрайерс косточки. «Причуды» Фредерика они еще могли сносить – он был их господином, – а вот Эмбер доставалось все их презрение. Она чувствовала, что они видели в ней чуть ли не продажную женщину, которая только и умеет, что удерживать мужа в спальне. Неслыханно!

Эмбер полюбила огромный Карлайл-Холл, несмотря на то что большая часть помещений до сих пор стояли закрытыми, несмотря на царивший в доме холод – отапливались только те комнаты, которыми пользовались они с Фредериком, несмотря на пронизывающий ветер, дувший с морского берега, внизу, сразу за спуском с утеса, на котором возвышался дом; несмотря на враждебные взгляды мисс Робертс, которые Эмбер старалась не замечать.

Неделя пролетела быстро, и вот Фредерику пришлось уехать в Лондон. Эмбер только надеялась, что это ненадолго, что совсем скоро он снова вернется к ней.

Попрощавшись с мужем, она вдруг почувствовала такую усталость, что тут же поднялась в небольшую светлую гостиную, оклеенную кремовыми обоями в золотистый цветочек. Эта комната стала ее любимой. Здесь было всего одно широкое окно, но помещение располагалось на южной стороне, а потому сюда все время заглядывало солнце. У стены стоял изящный секретер, над которым висел портрет какой-то дамы. Как сказал Фредерик, «еще одна Карлайл». В комнате было несколько элегантных диванчиков и стульев. В дальнем углу даже возвышался книжный шкаф с немногочисленными книгами на полках. Основная коллекция книг хранилась в просторной, но темной библиотеке внизу. Саму библиотеку Эмбер не любила – она казалась ей мрачной. Однако ее восхищало огромное собрание книг, толпившихся на полках высоких, до самого потолка, шкафов. Эмбер наведывалась в библиотеку вместе с Фредериком, выбирала книгу и уносила ее в свою светлую гостиную. И пока Фредерик спал – он никогда не вставал раньше половины одиннадцатого, Эмбер, уединившись, читала. Мужа смешила ее страсть к чтению, о которой до свадьбы он и не подозревал, а Эмбер готова была любить Карлайл-Холл только за то, что он предоставлял ей возможность читать, читать и читать. Теперь, когда Фредерик уехал, книги помогут ей коротать долгие часы и дни ожидания.

Эмбер уселась на широкий подоконник, устланный толстым покрывалом, подложила под спину небольшую подушечку и уставилась в окно, за которым виднелось море. Внизу можно было разглядеть краешек песчаного пляжа, который тянулся на мили и мили, а поблизости – ничего. Карлайл-Холл находился в уединенном уголке Корнуолла. Здесь было тихо и спокойно, лишь темные разбушевавшиеся волны, с рокотом обрушивавшиеся на песок, нарушали идиллию. Подумать только! Она, Эмбер Томсон, актриса, родившаяся в семье лавочника и швеи, теперь стала леди Фрайерс и поселилась в одном из самых прекрасных мест на земле.

Эмбер, положив голову на согнутые в коленях ноги, обхватила их руками и уставилась вдаль. Воспоминания об их с Фредди знакомстве накатили на нее мощной волной.

***

Они познакомились в театре «Олдбридж», где выступала Эмбер. И хоть театр этот был третьесортный, куда почти не заглядывала приличная публика, Эмбер не давали главных ролей. Обычно ей доставались короткие эпизоды, в которых девушке едва удавалось произнести одну-две фразы. Но все изменилось в тот день, когда ведущая актриса сломала ногу, по неосторожности упав с лестницы, и театральному директору нужно было быстро найти ей замену. Случилось это прямо накануне премьеры, когда до начала спектакля оставались считаные часы. Послали за Лейси Стоун, второй по величине «звездой» их захудалого театра. Но та оказалась в стельку пьяной, и привести ее в чувства, чтобы заставить выйти на сцену, не представлялось возможным.

Мистер Бабидж рвал и метал.

– Все пропало! Чертовы шлюхи! – орал он. – Меня теперь засмеют, и я всю жизнь буду гнить в этой растреклятой помойке.

– Может, кто-то другой сможет сыграть Джульетту? – устало протянул Эндрю Джонс, актер, которому досталась роль Ромео.

Сегодня в Олдбридже ставили «Ромео и Джульетту», и мистер Бабидж раздал приглашения важным представителям высшего сословия. Поговаривали, что ему даже удалось зазвать кого-то из графов Суррейев и Кентов.

– Кто? Кто сможет? – мистер Бабидж с презрением осмотрел столпившихся вокруг него актеров.

– Да кто угодно. Хоть вон Мэри, – Эндрю кивнул на толстуху Мэри Уиллоби. Вся труппа прыснула со смеху.

– Молчать! – рявкнул мистер Бабидж. – Сволочи!

Сама Мэри, подавив смех, вышла вперед и, робко покосившись на мистера Бабиджа, сказала:

– Это Эндрю, конечно, шуткует, – она говорила с ужасным деревенским акцентом, который обычно веселил до коликов в животе тот лондонский сброд, что приходил к ним на комедийные представления. – Какая