Дела репрессированных московских адвокатов - Д. Б. Шабельников

довольно скоро ликвидирована высшими властями. Тогда новый "глава" адвокатуры, политический проходимец Брук…[22] решил спасать себя на наших спинах и вторично "очистил" от нас адвокатуру, причем привел это решение в исполнение ранее утверждения этого решения московским Советом, которому одному принадлежит по закону право отвода членов КЗ. Одновременно Брук. решил перевести адвокатуру на принудительную сплошную коллективизацию и провел через общее собрание адвокатов как запрещение частной практики, так и наш отзыв, на этот раз уже в составе не двухсот, а двадцати человек. Также и этот отзыв был отменен московским Советом весною 1930 года, а осенью этого же года постановлением НКЮ было разъяснено, что также и запрещение частной практики адвокатов-единоличников является незаконным. Проведя всю эту реформу и проделав все эти бесчинства. Брук формально ушел из адвокатуры. <…> Оказалось, что Брук только отошел в тень, продолжая за спиной нового председателя Буленкова[23] проводить свою линию, переменив только способы действия и перейдя на доносы»[24].

Вероятно, следствием таких доносов стало первое, насколько известно, коллективное уголовное дело, возбужденное в декабре 1930 года в отношении 11 членов МКЗ, – «дело общественников», материалы которого мы включили в эту книгу. Муравьев и П.Н. Малянтович не фигурируют среди обвиняемых, но по разным причинам: Муравьев смирился со своим отчислением из коллегии еще в январе того же года, а Малянтович был арестован одновременно с фигурантами «дела общественников», но обвинен в гораздо более серьезных преступлениях по большому делу «Союзного бюро меньшевиков» (в мае 1931 года его приговорили к 10 годам лишения свободы, но стараниями Муравьева приговор был отменен, а Малянтовича даже восстановили в МКЗ).

В это же время начались и «точечные» репрессии, обычно связанные не столько с адвокатской деятельностью обвиняемых, сколько с их далеким прошлым, как, например, по делу В.Ю. Короленко и первому делу И.С. Урысона. Таких дел было немного, и заканчивались они обычно ссылкой или несколькими годами лишения свободы.

К cередине 1930-х годов количественный состав МКЗ значительно снижается – в 1936 году в справочнике «Вся Москва» значилось 360 адвокатов, работающих в составе коллективов; по мнению американского исследователя советской адвокатуры Юджина Хаски, к этому числу нужно прибавить 140 человек, практиковавших частным образом (Хаски не объясняет, откуда взялась эта цифра)[25]. Однако, несмотря на все чистки, в 1937 году в составе МКЗ оставалось около половины защитников, практиковавших до 1917 года – то есть большинство из покинуших ряды коллегии (напомним, что на пике, в 1929 году, в ней числились 1300 человек) были «новыми», по всей видимости, достаточно случайными кадрами[26].

Все меняется летом 1937 года, когда начинаются массовые аресты среди членов МКЗ – сначала по разным, не связанным друг с другом поводам, а в ноябре – декабре, когда был арестован П.Н. Малянтович и его сын Владимир, в недрах ГПУ вызревает идея об «антисоветской контрреволюционной террористической организации в Московской коллегии защитников». Также возможно, что это было связано с арестом еще в апреле 1937 года Артура Плескова, который был членом ЦК РСДРП (меньшевиков) в 1919–1920 годы. Плескова расстреляли уже в октябре, но его имя (как и имя Муравьева, умершего своей смертью 31 декабря 1936 года) фигурирует практически во всех признательных показаниях остальных «заговорщиков».

Поскольку организация была виртуальной, ее конфигурация менялась у разных следователей и в показаниях разных обвиняемых. Неизменными оставались только цели – «свержение советской власти» и «установление в СССР буржуазно-демократического строя». Как именно организация намеревалась реализовать эти цели, так и осталось непонятным не только обвиняемым, но и следователям, прокурорам и судьям Военной коллегии Верховного Суда (последних, впрочем, этот вопрос интересовал меньше всех – написанные от руки приговоры с кратким содержанием обвинительного заключения занимают обычно две страницы). Вот, например, какой диалог состоялся у А.С. Тагера со следователем:

«Вопрос: Как же тогда мыслилось руководством Вашей организации претворить в жизнь свою программу?

Ответ: Это должно было вытекать, по мнению руководителей нашей организации, из внутрипартийной борьбы в ВКП(б).

Вопрос: Как это практически намечалось?

Ответ: Я, например, помню одну из бесед с Муравьевым. Он считал, что этот процесс должен произойти постепенно. Итоги внутрипартийной борьбы, итоги изменений политики ВКП(б) должны были неизбежно привести к позициям февральской революции. В общей своей форме это мыслилось как процесс постепенного перехода с одних рельс на другие.

<…>

Вопрос: Я требую от Вас совершенно ясного ответа, как предполагала Ваша организация изменение советского режима и установление режима буржуазно-демократической республики. Как Вы себе это дело мыслили?

Ответ: Я себе лично представлял, что это может произойти путем не очень быстрого, постепенного процесса.

Вопрос: Какого процесса, скажите это ясней?

Ответ: Я представляю себе, что Вам кажется это глупым. Но из глупого нельзя изобразить умного»[27].

По своей политической ориентации организация могла быть меньшевистской, эсеровской, кадетской, кадетско-меньшевистской или меньшевистско-эсеровской – в зависимости от прошлой партийной принадлежности того или иного обвиняемого и «уличавших» его сообвиняемых. В некоторых делах это «объясняется» – словами обвиняемых – тем, что с какого-то момента в организацию решили вербовать всех, кто в прошлом принадлежал к какой-либо политической партии, не считая, разумеется, ВКП(б) (и это было сделано по совету «парижского руководящего центра»).

В качестве основных руководителей организации неизменно фигурировали только Муравьев и П.Н. Малянтович, но в разных показаниях к ним присоединялись и Мандельштам, и Тагер, и Долматовский[28], и Никитин[29], и Овчинников. Круг участников расширялся на протяжении всего 1938 года с помощью незамысловатой и хорошо отработанной технологии: каждый новый арестованный должен был не только подтвердить показания на остальных, но и назвать какое-то число новых имен. Именно таким образом кроме общеизвестного и состоящего из «старых» защитников ядра организации, в котором все действительно друг с другом общались, появились и адвокаты совершенно другого круга, более-менее случайно знакомые с основными фигурантами. Они в свою очередь называли своих знакомых, так что, если бы не заранее заданный формат «а/с к.-р. организации в коллегии защитников», этот круг мог бы расширяться бесконечно.

Основная линия истории организации выглядела, по мнению следствия, так.

В 1922 году, после создания МКЗ, в ней образовалась так называемая «общественная группа», объединявшая в основном «старых» адвокатов. Как мы знаем, такая группа действительно была создана, наряду с еще двумя – «революционной» (под руководством С.Б. Членова, ушедшего из адвокатуры на государственную службу, арестованного еще в 1936 году и расстрелянного в июне 1937-го, вне всякой связи с «заговором» в МКЗ) и «коммунистической». Свою задачу эта группа видела в организации оказания бесплатной юридической