Пуговица-камея - Родриг Оттоленгуи

– Господин обер-кондуктор, – сказал наконец молодой человек, – мое поведение должно казаться вам подозрительным; объяснить его я вам не могу; но я готов позволить обыскать себя и даже желаю, чтобы обыск был произведен как можно тщательнее.

Обыск был произведен, но без всякого результата.

– Вот моя карточка, я – Артур Рандольф из банка фирмы «Рандольф и сын»; а это – мой друг Роберт-Леройе Митчель; я ручаюсь за него.

При имени Митчель Барнес встрепенулся от удивления, так как этим именем назвалась и пострадавшая дама.

– Благодарю, Артур, – вмешался Митчель, – я и сам могу за себя постоять.

Обер-кондуктор поколебался одну минуту, затем обратился к Митчелю:

– Очень сожалею, что вынужден просить также позволения обыскать вас, но это моя обязанность.

– Милостивый государь, я отлично понимаю, что это ваша обязанность, и нисколько не сержусь на вас за это, тем не менее, я решительно отказываюсь.

– Вы отказываетесь? – вскричали все остальные, и трудно сказать, кто из них был наиболее поражен.

Рандольф побледнел и прислонился к стене; Барнес проявил некоторое волнение.

– Это походит на признание себя виновным, – сказал он, – так как все остальные пассажиры позволили обыскать себя.

Ответ Митчеля был еще неожиданнее, чем его отказ.

– Это меняет дело, – сказал он. – Если все позволили, то и я не стану противиться.

При этом он начал раздеваться без всяких разговоров, но и в его платье не было ничего найдено; также бесплоден оказался и обыск чемоданов этих обоих господ. Обер-кондуктор беспомощно поглядел на сыщика, который смотрел в окно.

– Вот мы и на центральной станции, – сказал Митчель. – Можем мы выйти из поезда?

Обер-кондуктор кивнул головой, и друзья вышли через дверь в конце вагона. Едва они исчезли, как Барнес вскочил, быстро направился, не говоря ни слова, к противоположной двери и выпрыгнул на платформу, пока поезд медленно подходил. Он быстро подошел к человеку, по-видимому, поджидавшему его, шепнул ему несколько слов, и они вместе направились к поезду. Из него вскоре вышла пострадавшая дама и, когда она покинула станцию, за ней по пятам шел спутник Барнеса. Барнес тоже собирался удалиться, когда почувствовал прикосновение к своему плечу и, обернувшись, увидел Митчеля.

– Барнес, – сказал он, – я желал бы сказать вам пару слов. Не окажете ли вы мне чести позавтракать со мной?

– Откуда вы знаете, что меня зовут Барнес?

– До сих пор я не знал этого, теперь же знаю, – отвечал Митчель с улыбкой, которая очень неприятно задела Барнеса, так как сыщик чувствовал, что этот человек перехитрил его; но это еще больше усилило желание поймать его. Он решился принять приглашение, так как сообразил, что ничего не потеряет от этого знакомства, а, может быть, что-нибудь и выиграет. Поэтому они направились вместе в буфет и сели за столик.

– Не будет ли лучше для нас обоих, – начал Митчель, отдав приказания кельнеру, – если мы с самого начала попытаемся прийти к некоторому соглашению, мистер Барнес?

– Я не знаю, что вы хотите сказать.

– Кажется, вы только что спросили меня, откуда я знаю ваше имя. Как я вам уже сказал, я его знал, но ле подозревал. Желаете вы, чтобы я вам сказал, почему?

– Конечно, если это доставит вам удовольствие.

– Может быть, глупо с моей стороны, что я обращу ваше внимание на первую ошибку, сделанную вами в этой игре, так как вы, конечно, работаете против меня; но, отпустив моего друга одного ради того, чтобы поговорить с вами, я не могу устоять от искушения.

– Подождите минуту, мистер Митчель, я не такой дурак, как вы полагаете; я знаю, что вы хотите сказать!

– В самом деле! Это было бы остроумно!

– Вы хотите сказать, что я вел себя как глупый осел, вмешавшись в разговор в вагоне, когда вы воспротивились обыску.

– Ну, я не высказал бы этого так грубо, однако, дело было действительно так: когда вы последовали за Рандодьфом в уборную, во мне возникло подозрение, и я пошел сзади вас, и когда обер-кондуктор пригласил меня к обыску, я воспротивился только для виду, чтобы посмотреть, какое действие произведет на вас мой отказ. Результат подтвердил мое подозрение, я узнал в вас сыщика, а тогда мне уже незачем было противиться обыску.

– Как уже сказано, я вел себя как глупый осел, но я не нуждаюсь в предостережении: это больше не повторится.

– Конечно, я не сомневаюсь, что вы подслушали наш ночной разговор, и поэтому вы, само собой разумеется, подозреваете меня в совершении кражи. Но я не понимаю, как случилось, что вы не следили за мной всю ночь после того, как слышали наш разговор!

Барнес промолчал на это замечание.

– У меня к вам просьба, – продолжал Митчель.

– Именно?

– Не говорите никому, что я держал пари, что совершу преступление. Конечно, я не могу помешать вам следить за мной и изобличить меня – если вам удастся.

– Когда вы совершите преступление, я, конечно, изобличу вас, – возразил Барнес. – Может быть, для меня самого выгоднее молчать о том, что я узнал в эту ночь; но обещать вам это – слишком большое требование с вашей стороны. Я должен оставить за собой полную свободу поступать сообразно с обстоятельствами.

– Хорошо. Я скажу вам, где я живу, и позволяю вам приходить ко мне в любое время дня и ночи. Я занимаю комнату в отеле на 5 проспекте. Но позвольте задать еще один вопрос. Думаете ли вы, что я совершил эту кражу?

– Я отвечу вам другим вопросом: совершили ли вы эту кражу?

– Бесподобно! Я вижу, что имею достойного меня противника. Итак, оставим пока оба эти вопроса без ответа.

III. Барнес неожиданно открывает убийство

Во время завтрака через зал молча прошел какой-то человек; он не взглянул ни на кого; нельзя было предположить, что его заметил Барнес, который сидел к нему спиной; между тем это был тот самый человек, которому Барнес поручил следить за Розой Митчель, когда она отправилась с вокзала. Окончив завтрак, мужчины вышли из буфета и, когда дошли до лестницы, Барнес вежливо дал дорогу своему спутнику. Но Митчель отказался любезным жестом руки и пропустил Барнеса вперед. «Было ли это сделано преднамеренно?» – подумал каждый из них, поднимаясь по лестнице. Конечно, Митчель приобрел то преимущество, что мог наблюдать за сыщиком, но, казалось, наблюдать было не за чем. Правда, человек, прошедший через буфет, стоял праздно в дверях, но как только показался Барнес и наверное раньше, чем мог его заметить Митчель, он перешел улицу и исчез в противоположном доме. Обменялись ли сыщики тайными знаками? Хотя Митчель был настолько хитер, что пропустил Барнеса вперед, он ничего не заметил, а между тем случилось следующее.

Барнес раскланялся и ушел. Митчель же остался в дверях и смотрел ему вслед, пока сыщик не вошел в вокзал верхней железной дороги. Затем он осторожно осмотрелся и пошел по направлению к 6-й аллее. Если бы он оглянулся, то, может быть, заметил бы, что из противоположного дома вышел человек и последовал за ним. Минут пять спустя Барнес вновь появился и вошел в дом, в который перед тем заходил первый сыщик. Он внимательно осмотрел филенку у двери и вскоре нашел то, что искал: на ней было написано карандашом: «Эст, 30 улица №»… Это было все; но Розу Митчель удалось проследить до этого дома, и этот адрес совпадал с указанным ею самой. Таким образом Барнес знал, что мог ее найти в любое время.

«Вильсон очень осторожен, – подумал сыщик, – он с этим отлично справился; заметив мой сигнал, он написал адрес и исчез. Как-то он сумеет не упустить из виду этого продувного мошенника! Ба! Я, кажется, слишком многого ожидаю от этого Митчеля! Во всяком случае на сегодня я должен предоставить его Вильсону, так как мне нужно еще покончить с Петтингиллем». – Полчаса спустя он сидел в своем бюро и совещался со своими помощниками.

Между тем Вильсон последовал за Митчелем через Бродвей к театру Казино, в который тот купил входные билеты. Затем Митчель направился к отелю на 5 проспекте. Он кивнул головой портье, взял свой ключ и поднялся по лестнице. Значит, он действительно жил здесь. Вильсон не получил никаких более подробных приказаний. Он только понял из едва заметного кивка головой Барнеса, что должен «осенять» шедшего за его начальником господина – что означало на языке сыщиков «следить за каждым его шагом». Но нелегко наблюдать за живущим в отеле на 5 проспекте потому, что этот отель имеет три выхода: на Бродвей, на 23 и 24 улицы. Вильсон надеялся, что Митчель не заметил его преследования и что какой бы тот ни выбрал выход, он все равно занесет свой ключ портье. Поэтому он решил наблюдать за помещением портье.

Не прошло и получаса, как появился тот, за кем он следил, отдал свой ключ и вышел на Бродвей. Дойдя до 3 проспекта, он поднялся по лестнице, ведущей к железной дороге. Вильсон был вынужден сделать то же самое, хотя он очутился близко к тому, кого преследовал. Оба сели в один и тот же поезд, Митчель – в первый вагон, Вильсон – в последний. На 42 улице Митчель вышел из поезда и перешел через мост; но вместо того, чтобы, как можно было ожидать, воспользоваться соединительной ветвью к центральному вокзалу, он вошел в поезд, следовавший к нижнему городу. Вильсон также намеревался попасть в этот поезд, но увидел, что Митчель или что-нибудь заметил, или был необычайно осторожен. Свою попытку Вильсон повторил несколько раз, пока наконец на 42 улице не сел в поезд. Митчель сидел спокойно в углу вагона, когда мимо него прошел Вильсон. Когда кондуктор запер вагон и дернул за звонок, Митчель вскочил и с быстротой молнии выпрыгнул из вагона, а Вильсон остался в нем, совершенно одураченный и смущенный. Для него было это тяжелым ударом. Если бы Вильсону было что-нибудь известно об ускользнувшем от него человеке, он мог бы догадаться, куда тот направился, и поспешил бы туда раньше его; но он ничего не знал и ему оставалось только выругаться.