Штурмовые бригады Красной Армии в бою - Николай Никофоров

В этот период большое значение в военном деле стали приобретать наземные коммуникации, в связи с чем внимание теоретиков и практиков военно-инженерного искусства направляется на разработку способов ускоренной постройки шоссейных дорог, дальнейшее совершенствование мостового и переправочного дела. Вместе с этим развиваются способы разрушения при помощи взрывов мостов и важных военных объектов.

В целом участие инженерных частей в войнах начала XIX века выразилось преимущественно в осаде и штурме крепостей, причем саперные подразделения непосредственно сопровождали штурмующие колонны с задачей устранять препятствия на пути их движения. При этом следует отметить, что количество инженерных войск, придаваемых штурмующим колоннам, было сравнительно невелико. Так, при осаде в 1828 г. крепости Браилов в ходе русско-турецкой войны 1828–1829 гг. в состав осадного корпуса из 17 тысяч человек входило три батальона инженерных войск: один саперный и два пионерных. Инженерные части при осаде этой крепости в течение дня осуществляли подготовительные работы: заготавливали материал для осадных работ, строили батареи, закладывали параллель, вели подступы сапами, устраивали минные галереи. В ночь на 3 июня в головах минных галерей были заложены горны из 1078 пудов пороха, после взрыва которых начался штурм крепости. Каждая из двух штурмовых колонн состояла из двух пехотных полков, двух орудий и пионерной роты. Личный состав роты имел при себе фашины и инструмент для расширения брешей с целью пропустить орудия. Остальные инженерные подразделения были организованы в рабочие отряды с задачей производить работы в соответствии с обстановкой. 5 июня крепость сдалась. Потери саперов во время штурма составили 77 человек убитыми и ранеными.

И еще один пример. Для штурма крепости Ахалцих 15 августа 1828 г. были назначены 200 охотников, два батальона Ширванского пехотного полка и один пионерный батальон. Пионеры имели задачу забросать рвы, сделать проход в палисаде для пропуска орудий и, по взятии церкви, – установить на ее крыше батарею. Когда пехота ворвалась в крепость, одна из пионерных рот перетащила два орудия, а остальные три роты приступили к устройству ложементов. После продвижения пехоты вперед пионерам удалось установить на кровле церкви горный единорог, а на крышах домов – мортиры. Для усиления атакующих был выдвинут из резерва еще батальон пехоты с двумя орудиями. Противник встретил батальон сильным жесточайшим огнем. Помогла команда пионеров: они срубили палисад и из его бревен устроили мост для прохода орудий. Пионерная команда потеряла половину своего личного состава, остальные успели установить туры, за которыми заняли позицию орудия. Ночью был зажжен город, а с рассветом 16 августа крепость сдалась. При штурме крепости пионерный батальон потерял больше трети личного состава.

Таким образом, войны конца XVIII и начала XIX в. затронули важнейшие составные части военно-инженерного искусства и внесли существенный вклад в их развитие. Появилась необходимость теоретического обобщения приобретенного опыта. В России создается ряд высших военно-учебных заведений, и в их числе военно-инженерная академия (с 1816 г. – главное училище инженеров, с декабря 1819 г. – главное инженерное училище, с 1855 г. – инженерная академия).

Однако теоретических трудов по военно-инженерному искусству в то время было крайне мало. Причем в большинстве своем эти труды посвящались фортификации и предлагали почти без изменений рекомендации и чертежи, которые были известны в конце XVIII века. Во взглядах на применение военно-инженерного искусства в основном господствовал геометризм, шаблон, оторванность от требований войск. В частности, деление фортификации на долговременную и полевую делалось по чисто техническим признакам, главным образом по применяемому материалу для возведения сооружений.

Против этих положений, делавших военно-инженерное искусство застывшим произведением геометрических построений и архитектурного крепостного классицизма, выступил видный русский военный инженер А. З. Теляковский. В написанном им и переведенном на многие европейские языки труде «Фортификация» обосновывается деление фортификации по назначению и характеру: использование укреплений в войне – полевая фортификация, по мнению А. З. Теляковского, имела тактическое значение, а долговременное инженерное оборудование ТВД – стратегическое. «Дело фортификации, – писал он, – приспособить местность посредством укреплений к выгоднейшему действию войск; место расположения укреплений указывается тактикой».

Российская Академия наук в своем постановлении о присуждении А. З. Теляковскому Демидовской премии отмечала, что в его трудах «раскрыта связь фортификации с тактикой и стратегией». С появлением его трудов заметно расширилась теоретическая область военно-инженерного искусства. Его идеи нашли практическое решение и дальнейшее развитие в Крымской войне 1853–1856 гг. при обороне Севастополя. Последователями идей Теляковского были видные русские военные инженеры К. А. Шильдер и Э. И. Тотлебен.

В ходе обороны Севастополя в 1854–1855 гг. зародилась новая система укреплений – полевые позиции как противодействие атаке рассыпным строем. Вместо узкой линии бастионов и связывающих их крепостных стен впервые была применена укрепленная полоса глубиной 1000–1500 м, состоявшая из нескольких линий траншей, создавались защищенные позиции для артиллерии, устраивались блиндажи для укрытия личного состава, широко велась подземно-минная борьба, впервые был использован электрический способ взрыва, появились взрывные фугасы и морские мины. Стрелковые окопы и траншеи, зародившиеся в Севастопольской обороне как новая форма полевых укреплений, широко применялись североамериканцами в гражданской войне.

Русско-турецкая война 1877–1878 гг. подтвердила правильность опыта Севастопольской обороны; возведение полевых укрепленных позиций в этой войне стало входить в систему. Причем оказалось, что стрелковые окопы и траншеи необходимо применять не только в обороне, но и в ходе наступления. Впервые в практике войск нашло применение самоокапывание. Это первыми сделали русские саперы, их примеру последовала пехота.

Наиболее полно события этой войны исследованы в книге академика В. А. Золотарева «Противоборство империй»[8]. Ценность монографии прежде всего заключается в мощном и доказательном показе генезиса Восточного кризиса, нашедшего свое логическое продолжение в войне как его апофеозе. Война, как сложнейшее историческое явление, представлена законченным полотном, в полной мере и органично насыщенном многоцветьем событий. На всесторонне раскрытом сложном политическом фоне мы видим причудливые очертания Балканского узла и Кавказа, причем с мельчайшим и подробным, просто филигранным отображением деталей происходящего. Полные драматизма, проплывают перед нами Шипка, Плевна, Каре, Баязет. Военное искусство русской армии наполнено конкретными действиями исторических персонажей, величием и непобедимостью русского духа и оружия.

От сложного и большого к простому и конкретному – ярко и убедительно автор показывает происхождение и события войны, ее результаты и историческое место, воспроизводит все сложности борьбы в исторической ретроспективе, определяет комплекс социально-политических и идеологических мотивов особого интереса России. Серьезное научное отношение автора к эпистолярному наследию войны, ее отображению в народном и профессиональном поэтическом творчестве придает работе особый колорит, наполняя ее живой теплотой человеческого дыхания, сложностью и неоднозначностью бытия ее героев. Труд В. А. Золотарева в то же время отличает строгий научный подход к исследованию проблем войны 1877–1878 годов. Редкие документальные приложения, обширная библиография и красочные иллюстрации XIX века ставят работу в разряд эксклюзивных.

Неудавшийся штурм Плевны, бои на Шипке, взятие Карса окончательно доказали правильность сочетания элементов крепостных форм обороны с полевыми укреплениями. Но выявили и другое – эффективных способов борьбы против такого сочетания пока еще не имелось. Лобовой штурм в таких случаях приводил, как правило, к большим потерям и искомого результата не давал. Так, при штурме Плевны, безусловно, важном пункте, но не главной стратегической цели войны, к исходу третьего дня штурма погибло 43 тыс. русских и 3 тыс. румын при потерях противника в 3 тыс. человек[9].

Вместе с тем в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. взгляды на использование саперов расходились с их количеством в армии. Вследствие их относительно небольшой численности использование саперных частей при наступлении было незначительным и часто не по специальности. Например, отряд силою в 25 батальонов, назначенный для штурма позиций у Ловчи 22 августа 1877 г., имел в своем составе всего два саперных взвода. Конечно, такое количество саперов вряд ли в полной мере могло обеспечить действия и положение атакующей пехоты. В лучшем случае их деятельность сводилась к руководству работами по устройству батарей и ложементов на захваченных рубежах.