Камень. Книга пятая (СИ) - Минин Станислав

Мой воспитатель ничего конкретного по поводу командировки Виталия Борисовича сказать не мог, и успокоил Лесю, что Виталий Борисович, наверное, на каком-то важном секретном задании. Девушка действительно успокоилась и тут же принялась набирать мать, чтобы передать слова Прохора, который оглядел меня и заявил:

— Ты в таком виде к деду собрался? Брысь переодеваться!

До особняка Пожарских мы с Прохором добирались пешком, мне все же удалось уговорить его не заниматься ерундой, а насладиться довольно-таки неплохим ясным вечерком.

— Это только со мной. И в последний раз. — ворчал он. — После всего произошедшего мы не можем себе позволить расслабляться.

— Хорошо-хорошо. — соглашался я. — Только с тобой и в последний раз.

Охрана Пожарских на воротах предупредила князя о нашем появлении, и дед встречал нас на крыльце. Но не один, а в сопровождении двух незнакомых мне мужчин в строгих деловых костюмах — одного такого же пожилого, как и мой дед, а второму по виду было чуть за пятьдесят. После того, как все трое мне поклонились, дед Михаил официальным тоном произнес:

— Ваше Императорское Высочество, позвольте вам представить графа Печорского Дмитрия Евгеньевича и его старшего сына и Наследника Льва Дмитриевича.

Мы с Печорскими поручкались, а дед продолжил:

— Дмитрий Евгеньевич, Лев Дмитриевич, позвольте вам представить воспитателя Алексея Александровича, Прохора Петровича Белобородова.

Процедура повторилась теперь и с Прохором.

— Прошу в дом, господа. — дед сделал приглашающий жест.

И только миновав двери, я понял, почему мне фамилия графа с его Наследником показалось такой знакомой — именно Печорская была девичья фамилия Виктории. Так это ее отец с дедом! Твою же!!! Это что же получается, сваты пожаловали? Почему тогда к князю Пожарскому? Или у Вики, не дай бог, что-то в Роду стряслось?

Напрягшись, я глянул на Прохора, который довольно лыбился и даже умудрился мне подмигнуть.

Первое время за столом, как и полагается, велась светская беседа, касающаяся общих воспоминаний моего деда и графа Печорского с бесконечным перечислением смутно знакомых фамилий представителей Света. Потом разговор коснулся Рода Романовых и моей скромной персоны, в частности. Наконец, граф Печорский многозначительно посмотрел на князя Пожарского, который вздохнул и кивнул.

— Алексей Александрович, — начал граф, — заранее прошу прощения за дальнейший разговор, но как дворянин вы меня должны понять…

— Слушаю вас внимательно, Дмитрий Евгеньевич. — растянул я губы в натянутой улыбке, борясь с желанием рвануть из-за стола куда подальше — желания общаться с Викиными родичами у не было никакого.

— Речь пойдет о моей внучке, Виктории, которая с вами фактически сожительствует, Алексей Александрович. — граф поднял руки в защитном жесте. — Только не подумайте, бога ради, Ваше Императорское Высочество, что мы тут вам с сыном собираемся читать морали, предъявлять какие-то претензии и ставить ультиматумы. Мы просто хотим, чтобы вы… по-человечески подумали о будущем Виктории на фоне того, что жениться вам на ней Род Романовых все равно не позволит. И наш Род это прекрасно понимает. А лучшие годы моей внучки уходят безвозвратно… — с печальным видом закончил он и замер в ожидании ответа.

А меня отпустило! Граф только что прямым текстом заявил следующее: пользуешься нашим, подлец — плати!

— Я вас услышал, Дмитрий Евгеньевич. Обещаю, что о будущем Виктории я всенепременно подумаю.

— Это мы с сыном и хотели от вас услышать, Алексей Александрович. — расслабился граф и заулыбался. — Могу я рассчитывать, что наша гордячка не узнает… о подобной заботе со стороны своих родичей?

— Конечно, Дмитрий Евгеньевич. — пообещал я.

Через полчаса Печорские, сославшись на неотложные дела, благополучно откланялись, а провожавший их дед вернулся и, еле сдерживая смех, заявил:

— Добл@довался, внучок? Пришло время платить! В следующий раз подумаешь, прежде чем вздумаешь с благородной девицей организмами дружить!

Я улыбнулся, а Прохор смех уже не сдерживал.

— Не был бы ты Романовым, — продолжил дед под хохот воспитателя, — Дима Печорский тут слюной брызгал и требовал твоей женитьбы на его бедной и несчастной соблазненной Виктории. Я бы его с такими заявками послал куда подальше, но денег на дорожку ему все же дал, и немало! Делай выводы, Лешка. — он повернулся к воспитателю. — А ты, Прохор, доложи Александру о сегодняшнем ужине и проследи за отроком, чтоб он с подарками Виктории не переборщил. А то знаю я его, последнее готов отдать в порыве благородства.

— Сделаю, Михаил Николаевич. — продолжал лыбиться тот.

— Да, Алексей, влетел ты знатно! — продолжал веселился Прохор и за воротами особняка Пожарских. — Радуйся, что тебе жениться на Виктории не заставили. Теперь цацками, модными шмотками и банковской карточкой не отмажешься, придётся дарить ей что-то более существенное. А у тебя ещё и Алексия есть, которая деваха очень хорошая и во всех смыслах положительная, но на отсутствие таких же, как у Вики, подарков может и обидеться. Разоришься ты с этими бабами, Лешка, и никакое имущество Гагариных тебя от разорения не спасет! А выход я вижу только один, — он пихнул меня в бок, — быстрее жениться. Надо будет с твоим отцом и на эту тему переговорить…

— Хватит уже, Прохор, — отмахнулся я, — и так уже от деда получил за свое бл@дство. Жениться мне пока ещё рано, а Викторию с Алексией я содержать смогу, тем более что имущества Гагариных должно на моё бл@дство хватить с запасом. Вон, вы тогда с отцом мне двадцать с лишним миллионов только налички приволокли.

— Ага, тебе гагаринского имущества хватит и на то, чтобы пол-Москвы к себе в койку перетаскать. — Прохор откровенно веселился. — У тебя и напарники подходящие для этого есть, это которые Николай и Александр. С понедельника по пятницу ты в одного бл@дуешь, а по выходным вы втроем девок валяете, пока карандаши не сточите! — он понизил голос и заговорщицким тоном прошептал. — Только я тебя очень прошу, Лешка, ты предохраняйся от греха, иначе лет так через двадцать Империя в смуту впадет, когда твои бастарды свои обоснованные претензии на принадлежность к Роду Романовых начнут предъявлять.

— Разберусь, как-нибудь. — я с улыбкой представил себе подобную смуту.

А Прохор, наконец, посерьезнел:

— И помни, что Виктории о сегодняшнем разговоре с её отцом и дедом рассказывать не надо. И другим никому не говори.

— Договорились.

— Ну что, Машенька, что ты там еще задумала? — Император с улыбкой смотрел на жену.

— Ты о чем, Коля? — Императрица и не подумала отвлекаться от планшета.

— Все о том, Машенька, все о том. — хмыкнул тот. — Давай я тебе цепочку событий опишу, потом свои выводы сделаю, а ты мне скажешь, прав я или нет?

— Давай. — кивнула она, но планшет в сторону так и не отложила.

— Во-первых, твои Валькирии прекрасно видели, что Пафнутьева в наручниках загрузили в воронок, и тут же тебе об этом доложили. Во-вторых, ты вчера, как я и предполагал, навестила Коляшку. Не буду умалять твоих материнских чувств, но основной целью этого визита было все же выяснение подробностей ареста Пафнутьева.

— Тебе Коляшка доложился? — раздраженно спросила Мария Федоровна.

— Мне Дворцовые доложились. — усмехнулся Николай. — Остальное додумать было не сложно. Идем дальше. Сегодня ты со мной ни словечком не обмолвилась про арест Пафнутьева, а это, согласись, очень важная фигура в Роду, влияющая на многие расклады. Учитывая твою тягу к тотальному контролю и желанию всегда быть над ситуацией, а также ночной визит к любимому сыну, который тебе никогда и ни в чем не отказывал, и нежеланию общаться со мной на озвученную выше тему, напрашивается простой вывод — ты, Машенька, задумала какую-то интригу, связанную с арестом Пафнутьева. Поделишься?

— Неужели я такая предсказуемая? — вздохнула Императрица и отложила, наконец, планшет в сторону.