Дневник Симоны - Барбара Ханней

Белл написала ей:

«О, Симона! Какая жалость, что пропал твой дневник — я знаю, с каким старанием и любовью ты заносила в него все свои впечатления. Если тебе понадобится уточнить какие-нибудь подробности для статьи, я могу прислать собственные записи. На твоем месте я бы не волновалась о том, что кто-то может узнать нас или попытаться связаться с нами. Скорее всего, дневник давным-давно лежит в какой-нибудь канаве или урне в аэропорту».

Эта мысль была весьма утешительной. Жаль, что Симона не могла в это поверить.

Клер тоже старалась ободрить подругу:

«Не упрекай себя и не изводи мучительными размышлениями. Это очень выматывает и погружает в отчаяние. Но, честно говоря, не могу даже представить себе, чтобы из-за этого у кого-то из нас появились неприятности».

Симона закрыла электронную почту, надеясь, что обе подруги правы.

Там, высоко в горах, совсем рядом со звездами, она смотрела в бескрайние просторы небес и не могла перестать думать о своих родителях. Они давно умерли. Отца Симона не знала — он погиб на войне во Вьетнаме еще до ее рождения. Мать умерла, когда девушке было семнадцать…

Белл и Клер тоже прошли через тяжелые испытания. Именно поэтому все они и заключили соглашение, согласно которому Симона должна была встретиться с Джонатаном Дейнтри, своим дедом, и рассказать ему то, что следовало открыть еще много лет назад.

Она смутно различала знакомые очертания старой коробки на книжной полке. Там лежали все открытки, которые посылал ей дедушка на Рождество и дни рождения. К каждой прилагался чек на крупную сумму денег. Симона писала в ответ короткие письма, исполненные вежливой благодарности, но с обеих сторон дальше этого дело не заходило.

И это была ее вина.

После смерти матери Симона отдалилась от старика. Сначала они изредка встречались в кафе, когда Джонатан приезжал в город. Легкий поцелуй в щеку, пара слов…

— Как ты?

— У меня все хорошо, дедушка.

— Ты знаешь, что тебя всегда ждут в Маррейвинни.

— Да, но я невероятно занята.

Она изо всех сил держала эту дистанцию. Конечно, этим она разбивает сердце старика, но, если бы их отношения сохранились на прежнем уровне, последовали бы вопросы. Вопросы о смерти ее отчима, Гарольда Пирсона, и об участии ее матери в этом. На них Симона никогда не смогла бы ответить…

Мать умоляла никому ничего не рассказывать, но могла ли она хотя бы предположить, какую тяжесть взвалит этим запретом на плечи своей юной дочери? Жить с таким секретом было нелегко. Нежелание говорить о прошлом часто мешало отношениям с мужчинами. Для Симоны вообще весь процесс под названием «Познакомимся поближе» был пыткой.

Каждый раз, когда у нее появлялся новый ухажер, она надеялась, что наконец нашла свою вторую половину, что ей встретился человек, которого она полюбит всем сердцем и всей душой. Но тяжесть тайны не давала ей реализовать свои мечты.

В горах девушка пришла к пугающему заключению: ее мать, Анджела, была неправа. Нужно набраться храбрости и рассказать дедушке правду. И сделать это быстро, потому что… черт, потому что кто-то может растрезвонить ее секрет всему свету, и дедушка узнает обо всем. И никогда ее не простит.

Симона прикусила губу, пытаясь удержаться от слез, а затем включила настольную лампу и принялась печатать ответы на письма Белл и Клер.

На следующее утро, сама не своя, Симона набрала номер Маррейвинни, боясь окончательно утратить решимость. Трубку взяла экономка поместья, Конни Прайс.

— Что, простите? Кто звонит?

— Симона. Симона Грей. Внучка Джонатана.

— Симона?! — Голос Конни дрогнул от удивления. — Он будет в шоке. Ты очень редко звонишь.

Ее желудок сжался.

— Дедушка здоров? Я не хотела бы расстраивать его. Это могло бы причинить вред…

— Не думаю, что следует этого опасаться, Симона. Он здоров как бык. Заставляет нас буквально ходить по струнке. Подожди минутку, я позову его.

Конни потребовалось куда больше минуты. Разозлится ли ее дедушка? Откажется разговаривать с ней?

— Симона? — К телефону снова подошла Конни.

— Да?

— Извини меня, дорогая… Джонатан… — Конни смущенно кашлянула. — Боюсь, он в последнее время отличается некоторым упрямством.

— И что это значит? Ты хочешь сказать, он не желает со мной разговаривать? — Голос девушки жалко дрогнул. Она из последних сил боролась со слезами. — А я-то надеялась спросить его, можно ли мне приехать в поместье… н-навестить его… М-мне кое-что нужно рассказать…

Она замолчала, не в силах и дальше проталкивать слова сквозь сжимающееся горло.

— Я уверена, что он не будет долго упрямиться, дорогая. Просто столько времени прошло…

— Да. — Слово прозвучало жалким, отчаянным писком. — Возможно, д-дедушка позвонит мне позже, если… п-передумает…

Симона продиктовала Конни свой номер и повесила трубку с чувством полного поражения.

Сначала она потеряла дневник. Теперь вот это. Какая неприятность подстерегает ее за следующим поворотом?

К концу нескольких дней желанного отдыха писательский зуд снова ожил в Райане, приведя его в офис «Сидней кроникл». Встретили его там с энтузиазмом, немало польстившим самолюбию журналиста, и с вполне предсказуемым любопытством. Всем было интересно, из-за чего произошел скандал в Лондоне, положивший конец его британской карьере.

— А из-за чего был весь сыр-бор? — спросил Джок Гиннесс, руководитель компании и бывший учитель Райана. — Австралийская коса нашла на английский камень?

— Скорее, австралийская паршивая овца плюнула на все английские правила хорошего тона, когда не в меру деятельный и богатенький папочка попытался выбить для сыночка повышение в обход стандартной британской очереди.

У Джока отвисла челюсть.

— Твой отец?!

Райан поморщился:

— Удивлен?

Все в офисе ожидали, что блудного сына примут на тот же пост, который он когда-то занимал. Руководитель прямо сказал, что это место можно освободить хоть через десять минут. Но Райан покачал головой. Ему не хотелось снова становиться охотником за сенсациями. До смерти надоело изо дня в день слушать одни и те же истории и высасывать из пальца несуществующие подробности.

Джок спокойно принял это.

— Ты отлично управишься в качестве свободного художника, — признал он. — У тебя настоящий талант рассказывать хорошие истории для второй полосы.

Райан беседовал с Мет Джеймс, когда вдруг увидел ту девушку из аэропорта. Он, как дурак, радостно улыбнулся ее портрету на страницах модного журнала — фото во всю страницу, на котором она сидела, закинув ногу на ногу, на склоне какой-то горы.