Вокруг пальца - Сергей Силин

Цыганка идет в угол палатки, возвращается оттуда с большим тазом, наливает в него воду и ставит на керогаз. Затем надевает на себя шапку-ушанку, начинает ждать. Сигарету изо рта она не вынимает.

Когда вода вскипает, цыганка приказывает мне снять с Макса брюки и посадить его в магический таз.

— Незримая сила излечит его, — говорит она. — Дай три рубля, парень.

Я достаю трешку и сажаю Макса в кипяток. Макс скрипит зубами, но мужественно терпит. Цыганка, впившись пронзительно-черными глазами в переносицу моего друга, начинает раскачивать его из стороны в сторону и что-то быстро-быстро шептать.

На лбу Макса медленно, но неуклонно выступают кристаллики поваренной соли. Цыганка берет Макса за нос, мотает его голову против часовой стрелки. Затем она аккуратно сметает соль на бумажку, сворачивает ее, прячет под подушку и целует Макса.

— Хочешь узнать свою судьбу, парень? Дай руку!.. О! Ты служишь!.. У тебя важная должность… Тобой довольно начальство… Ты скоро…

— Достаточно, — прерывает ее Макс и убирает руку.

— Но будущее, — продолжает цыганка, — определено прошлым. Дай пять рублей, парень.

Макс хмуро сует пятерку цыганке, и мы выбираемся из гостеприимной палатки.

10. Путешествие вокруг собственного пальца

На остановке мы расстаемся. Макс торопится в осенний лес обдумать мое предложение, а я на главпочтамт.

Выстояв очередь, я отправляю шифротелеграмму в Центр, звоню в подсобное хозяйство, предупреждаю о приезде товарища из Центра, прошу встретить без формальностей, визит неофициальный. Затем покупаю газету, выхожу на людную улицу, проверяюсь и… вижу Макса.

Случайности любят играть в жизни разведчиков роковые роли.

Макс энергично направляется в глубь сквера. Он бодр и весел. Осенний лес подействовал на него положительно. Но хотя я радуюсь за него, сердце предсказывает мне что-то ужасное. Я осторожно иду следом и неожиданно замечаю на скамейке генерала Серегина.

Генерал сидит ко мне спиной. Левой рукой он пишет документальную повесть о чекистах, правой редактирует сценарий нового художественного фильма. У его ног лежит мой без вести пропавший на границе мешок.

Я ныряю в кусты и подползаю поближе к скамейке, не забывая делать вид, что читаю газету.

— Здравствуй, дружище! — радостно говорит генерал, увидев Макса.

Макс присаживается рядом и в целях конспирации начинает кормить голубей.

— Товарищ генерал, — тихо говорит он. — Джеймс был мне другом и у него нет устойчивых антисоветских убеждений. Но он наш враг. В этом я убеждаюсь все больше и больше.

— Я рад за тебя, Максим, — отвечает генерал. — Ты умница! Понимаю, как нелегко тебе осваивать высшую чекистскую математику. Не все идет гладко, не все получается. Но ты не поддался провокации опытного и коварного разведчика, а это главное. Мы доверяем тебе…

Макс медленно краснеет.

— Ну, ну, — ласково говорит генерал. — Мешок вернешь Джеймсу, как и задумано. Глаз не спускай с этого «друга». Нам крайне важно узнать его подлые замыслы — куда он направляет свое жало и с какой целью. Пришло время внести ясность в эту неясную историю. И это сделаешь ты!..

— Не сомневайтесь, товарищ генерал, не подведу!

Я не верю своим ушам. Как ловко они обвели меня вокруг пальца!..

11. Смотрины в Одуванчиково

Ночуем мы с моим предателем в чужом подъезде, у чужой квартиры, на чужом ковре, рядом с какой-то собакой. А с утра пораньше отправляемся на местную барахолку.

Как известно, в отличие от советских разведчиков, разведчики стран НАТО никогда не забывают о собственной выгоде, счете в банке и тому подобном, охотно используют служебное положение в целях личной наживы.

Торговля джинсами и жевательной резинкой идет бойко, без осложнений. Затем мы едем на вокзал.

Сдав мешок с унитазом в камеру хранения, садимся в электричку. Поездка проходит в полном молчании, каждый занят своим делом. Макс будто бы смотрит в окно, я подсчитываю выручку и распрямляю мятые рубли. Остальные пассажиры читают журнал «Человек и закон».

На полустанке нас встречают два «газика»-везде-хода. В первую машину садимся мы с Максом и председатель.

— Эх, покажем мы наше хозяйство! — испуганно говорит председатель.

Путешествие по деревне занимает полдня. «Газики» то и дело застревают в грязи, и нам приходится их толкать.

Наконец машины выползают из деревни на бугор, останавливаются возле коровника. Нас встречают и ветеринар, и фельдшер, и ясноглазые доярки-молочницы в белоснежных халатиках, молодые и румяные, как на подбор. Все они зазывают нас в конторку на душистый цейлонский чай с медовыми пряниками.

Я без опаски заглядываю в светлое окошко коровника. Внутри уютно, приветливо. Пол выложен кафелем, стены — среднеазиатской майоликой. Мне еще как-то не приходилось бывать в Дании, этой стране высокого молочного производства. Поэтому блестящие чистотой стены, смонтированные без явного перекоса, производят на меня впечатление, которым я спешу поделиться с Максом.

Председатель доволен.

— Хм, — веско произносит он, и мы возвращаемся к машинам.

В сельсовете нас ждет общественность колхоза. Первую часть своего выступления я посвящаю международному положению. Разрядка напряженности дает плоды, но и враги не лыком шиты. Партия мно-жит военную мощь страны. Прошли времена диктата империализма, который не хочет сокращать вооружения.

Затем я касаюсь внутренней политики. Достижения наши огромны. По углю и цементу, к примеру, мы переплюнули саму Японию, не говоря об Америке. А по малосольным огурцам весь мир отстает от нас лет на двести, как минимум. Придет время, переплюнем капиталистов и по морской капусте.

Под конец своего выступления я делюсь впечатлениями о пребывании в Одуванчиково, заверяю собравшихся, что Центр и впредь будет внимательно следить за состоянием дел на всех оборонных объектах страны.

Макс тайком думает о чем-то постороннем.

Попрощавшись с руководством колхоза, мы направляемся к избе, где квартирует Джордано-Лапко.

12. Тайна старого унитаза

Макс остается курить на завалинке, а я вхожу в избу.

На лавке дремлет кот, с печки свисают три пары черных пяток и доносится приятный женский голос, который кажется мне знакомым.

— …он нашел красивых, молодых жен дипломатов и высших военных, женщин, которые были утомлены одиночеством (их мужья проводили дни и ночи в совещаниях, разъезжали по Германии, вылетали за границу). Женам было скучно, женам хотелось развлечений. Они находили эти развлечения в салоне Кити, где собирались дипломаты из Азии, Америки и Европы…

На печке завистливо вздыхают.

— Джордано! — зову я. — Товарищ Лапко!..

Чтение прерывается. С печки спускается растрепанная женщина, из глаз которой навстречу мне льются лучи радости.

— Джеймс!

— Элеонора?!

Мы обнимаемся, забыв про обмен паролями. У нас, разведчиков, всегда так: никогда не знаешь, с кем встретишься.

На Джордано-Лапко-Элеоноре платье бесформенного покроя, на ногах туфли без каблуков и отделки. Чувствуется, что в легенду свою она вжилась великолепно.

— Двум провалам не бывать, одного не миновать, — смеется Элеонора. — Пойдем, Джеймс, на сеновал, подышим ароматом русской земли.

Я не возражаю.

Элеонора влюблена в меня много лет. Как сейчас стоит перед глазами тот вечер.

Лэнгли. Пустые кабинеты. Мой стол, заваленный секретными документами. Веселый стук каблучков с двойным дном по тайному коридору. Тонкий запах французских духов. Бесподобно стройная фигурка. Золотистые волосы. Нежный голос.

— Джеймс, посидеть с тобой можно? Хочется возле тебя побыть.

— Ребячество это, Элеонора. Я люблю Мэри.

— Я могу быть тебе и любовницей. Пусть все ЦРУ знает: люблю!.. Люблю!..

— Спокойно, Элеонора, — говорю я. — Пожалуйста, возьми себя в руки, приведи в состояние уравновешенности и работай.

— Хорошо, Джеймс… Я постараюсь… Хотя и трудно, хотя и тяжело, Джеймсушка…

Элеонора смотрит на меня долгим, фотографирующим мой облик взглядом и выходит из кабинета нетвердыми шагами. А я бреду советоваться к начальнику особо особого отдела Фигдайлу, человеку, знающему женщин не понаслышке.

Но предварительно смотрю личное дело Элеоноры. Ей двадцать семь. Окончила университет в Италии. По специальности агроном. Но в провинцию не поехала. Работала гидом в Риме. Хобби — русская литература. Язык знает превосходно. Обожает няню, которая рассказывает ей на ночь по телефону сказки великого русского поэта Пушкина. Глупая мечта пожить в пушкинской России и толкнула ее в наше осиное гнездо.

Фигдайл уже в курсе.

— Элеонора хороший работник, — озабоченно говорит он. — А что касается любви… Брось терзаться, Джеймс. У нас сотни женщин работают и многие из них по тебе сохнут. Нестарый еще, супермен. Возле такого даже на скамье подсудимых посидеть приятно. Бесится Элеонорка!.. Суперагентов не хватает, а тут еще наркомания мужиков на нет сводит. Подойдем к вопросу по-деловому. Страсть Элеоноры так или иначе скажется на нашей разведывательно-подрывной деятельности, а нам это ни к чему. Придется забросить ее в Россию годиков на пять — семь. Авось, пройдет дурь.