Бубен - Елена Садыкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пуаби оставалась безразличной к его словам. Она еще не свыклась с мыслью о смерти.
– Уйди! Оставь меня одну!
Наставник покачал головой.
– Я не могу оставить тебя без присмотра ни на минуту, чтобы ты не наделала глупостей, девочка. Все должно быть так, как задумал твой отец. Лишь в этом случае ты будешь спасена.
– Спасена? Ты смеешься надо мной, старик?
– Ради имени и чести своей семьи ты должна умереть. Богиню Луны укусит священная кобра, а верховный жрец устроит пышные похороны. Твоя могила будет самой роскошной и просторной, это будет дворец под землей. Ты уйдешь из этого мира в роскошных нарядах в сопровождении молодых жриц. Твои самые любимые кушанья будут с тобой. Твоя золотая арфа будет с тобой. Чего же ты еще можешь пожелать?
Пуаби взглянула на него с сожалением.
– Ты стар и прожил долгую жизнь. Поэтому Смерть кажется тебе красивой женщиной, которая примет твое тело в свои объятия. Я молода, и Смерть для меня – отвратительная старуха. Она меня пугает.
Наставник пристально посмотрел на нее и спросил:
– Ты хочешь жить?
Пуаби молча кивнула.
– Но это будет совсем не та жизнь, к которой ты привыкла. Ты была рождена в роскоши, тебе прислуживали самые знатные девушки Шумера. Кто ты будешь, если богиня в тебе умрет? Подумай, девочка, нужна ли тебе такая жизнь. Жизнь безымянной рабыни, у которой нет ни отца, ни матери, и даже имени у нее нет.
Пуаби улыбнулась.
– Есть! Имя есть!
Наставник изумился.
– Откуда ты знаешь?
– Я видела свое новое имя во сне.
– И как же будут звать мою маленькую госпожу после смерти?
– Морада!
Наставник поклонился и ушел, оставив Пуаби одну вопреки своему обещанию. Девушка стояла, улыбаясь чему-то неизвестному, согреваясь у каменной стены, впитавшей солнце прекрасного дня и теперь отдававшей свое тепло маленькому хрупкому телу.
5
Было уже около полуночи, когда огромный внедорожник нехотя вскарабкался на холм и уперся в ограждение из длинных жердей, временно служившее забором. Не выключая фары, Данил вылез из машины и принялся убирать жерди, чтобы машина могла проехать на пустырь возле Дома. Осторожно лавируя между битым кирпичом и валяющимися тут же обрезками бруса, Данил остановил машину напротив входа. Эта модель появилась в нашем городе совсем недавно, и компьютеры местных автоинспекций на слова «грузовая-бортовая» реагировали автоматически категорией «С». Хотя по паспорту машина была легковая, категории «В», как и написано в правах у большинства водителей нашей страны. За глаза я называла машину мужа Самка Кита – за округлую подбрюшину и кузов в виде хвоста. Данил купил этого монстра под предлогом «охота-рыбалка-стройка», так что мне приходилось надевать каблуки повыше, чтобы удобнее было забираться в кабину.
Урчание двигателя смолкло, и мы оказались в звенящей тишине, сквозь которую было слышно дыхание степного ветра и мягкое журчание реки неподалеку. Я открыла дверцу машины и опустила ноги на траву. Накинув летнюю куртку, решила немного пройтись и осмотреться. Странное место. Здесь веет и спокойствием, и тревогой одновременно. Неожиданно для меня Данил спросил:
– Может, переночуем в ближайшем городе?
Я покачала головой.
– Это еще часа два езды. После семичасового переезда я никуда больше двигаться не хочу.
Муж согласился.
– Ладно, вода и газ есть. И кое-что из спального на втором этаже. Продержимся до утра.
Дом еще не был готов. Свежее дерево еще не дало окончательную усадку, да и полы были зафиксированы поперечными досками в ожидании момента, когда Строитель даст команду сбить их окончательно. Очертания комнат первого этажа были намечены, но межкомнатных перегородок не было. А на втором и вовсе сквозь доски, зашивающие торец дома, проглядывала огромная круглая луна. Электричества еще не было, и лунный свет через окна заливал пол, опилки и груду досок, сваленных прямо у стены. Побродив по дому, Данил вернулся в машину, чтобы достать привезенные с собой на всякий случай продукты и огромный фонарь «летучая мышь». Наспех поужинав, мы устроились на ночлег.
Ночь была ветреной, как и большинство ночей в Степи. Завывание, переходящее порою в тонкий свист, будило меня и навевало ночные страхи. Реальность и сон смешивались, и я слышала, как люди с синими лицами что-то говорили мне про камни, растущие у дома.
Проснулась я от звука тормозов подъехавшей к Дому машины. Это был Строитель, с которым Данил собирался переговорить о следующем этапе работ. Растолкав мужа, я вылезла из спальника и поставила чайник.
Пока Данил разговаривал, я согревалась горячим чаем с медом и травами. Настроение у меня улучшалось с каждым глотком. Через полчаса муж присоединился к утреннему чаепитию.
– Обещают к началу дачного сезона придать дому жилой вид.
– А забор?
– Забор поставят. И огромные ворота.
6
Южная томная ночь уже опустилась на город, и во дворце торопились зажечь факелы до возвращения лугаля. Только в одной комнате с высокими каменными колоннами, выходящей прямо во двор, не горело ни одной даже маленькой свечи. Высокий старик в белой одежде с глубоко надвинутым капюшоном сидел на деревянной скамье, скованный темнотой, в ожидании хозяина. Он попросил прислугу не зажигать огонь в центре зала, чтобы никто не смог увидеть лица ночного гостя. Слуга беззвучно повиновался, ведь гость показал ему перстень. Такие знаки отличия были лишь у избранных жрецов, имеющих доступ во все покои великого лугаля и его семьи.
В безмолвную тишину ночи стали проникать звуки военных рожков, и где-то со стороны ворот послышался топот копыт небольшого отряда. Когда все смолкло, в покоях лугаля раздались шаги. Слуги открыли тяжелую дверь перед своим господином, и Саргон осторожно вошел в комнату, предупрежденный о высоком визите.
– Почему достойнейший страж коротает свою ночь у меня на скамье, а не в храме моей дочери? Что заставило вас отступить от своих обязанностей и прийти ко мне в столь поздний час?
Саргон явно был недоволен ночным визитом. Сегодня днем во дворец привезли новых рабынь, и на эту ночь у лугаля были совсем другие планы. Но он знал, что от старика не отделаться и что если жрец оставил без присмотра Пуаби перед предстоящим событием, то дело и впрямь не терпит отлагательств.
– Она не хочет умирать, повелитель.
Брови лугаля сдвинулись в одну линию.
– Что значит «не хочет»?! Разве мы так ставим вопрос?!
Старик вздохнул.
– Пуаби входит в самую прекрасную пору своей жизни. Ее красота и тело расцвели, и она хочет познать жизнь.
Лицо лугаля стало мертвенно бледным. Он перешел на шепот, что свидетельствовало о крайней степени раздражения господина:
– Разве ее жизнь стоит моих сил, потраченных на завоевание этого царства? Сколько раз я готов был положить свою жизнь под топор Судьбы? А сколько жизней моих воинов было отдано? Десятки тысяч! И эта девочка смеет мне говорить о жизни?!
Старик молчал, и Саргон, понемногу успокоившись, поинтересовался:
– Что вы намерены предпринять как Наставник, готовивший богиню Луны к ее великой миссии?
Старик склонил голову перед господином и тихо сказал:
– Я намерен сделать все, чтобы богиня смогла исполнить свой долг. Похороны состоятся через четыре дня. Я хотел начать подготовку, но мне нужно ваше одобрение.
Саргон махнул рукой. Это означало, что аудиенция окончена и старик может уходить.
– Вы его получили! Можете приступать к подготовке похорон. Но знайте, это должны быть самые зрелищные похороны, какие когда-либо видел этот народ.
Старик выпрямился и с едва уловимым сарказмом в голосе, медленно растягивая слова, сказал:
– Ваша мудрость будет утешением для Пуаби. Она примет ваше решение с покорностью и с гордостью, что исполняет свой священный долг.
У Срагона потеплело на сердце от таких слов, но все же напряжение этой встречи не ушло. Вечер был безвозвратно потерян для любовных услад, и Саргон приказал, чтобы ему постелили в саду, возле ручья.
Слушая журчание воды, он понемногу успокаивался и засыпал. Страхи покинули его, и душа высоко вспорхнула над дивными растениями, цветущими только здесь, в саду правителя Шумера.
7
Безмятежный сон лугаля продлился недолго. Не прошло и часа, как на залитой лунным светом тропинке появилась энту – старая жрица. Она тронула рукой плечо лугаля, и тот мгновенно вскочил на ноги.
– Что ты здесь делаешь?! Я не звал тебя!
Энту усмехнулась:
– А ты бы позвал! Благодари богов, что я сама пришла к тебе. Завтра могло быть уже поздно.
Лугаль понемногу приходил в себя, но им овладела тревога:
– Что поздно?
– Завтра к вечеру ты бы уже не смог остановить бунт жрецов, а наутро твою голову повесили бы на воротах!
– Тогда скажи мне, энту, что я сделал не так?
Энту сверкнула глазами. Как можно быть таким глупым, когда находишься у власти!
