Искушение святой троицы - Вячеслав Касьянов

— Да мне по х…. твой 'Роксет' и вся ваша гребаная тупая милиция, — надсадно проговорил Леша, — подонки, стяжатели, однозначно, сволочи, чтоб вы все сдохли.

Дима с постным выражением покрутил пальцем у виска и приложился к пиву.

Леша начал ругаться столь злобно и изобретательно, что случайные прохожие стали недоуменно оглядываться на сидящую на скамейке троицу, а Слава с Димой в комическом ужасе давились от смеха, поскольку это было единственное, что им оставалось делать. Покрыв милицию и 'Роксет' матом, Леша переключился на проходящих мимо девушек, причем, чем дальше девушка находилась от Леши, тем больше ей доставалось. Начав с относительно безобидных эвфемизмов типа 'вот это жо-о…ра, мой сосед!', Леша довольно быстро перешел на совершенно непечатную похабень. Слава стал оглядываться на бедных девушек, служащих мишенями для Лешиной горечи, и находил, что его взгляды кардинально отличались от взглядов друга: большинство гуляющих девушек ему нравились. Рабочего же, закатывающего дорогу в асфальт, Леша пообещал натянуть на ваучер, но потом, когда Слава с Димой стали подзуживать его сделать это немедленно, временно отложил экзекуцию.

Дима еще некоторое время в истерических корчах еле-еле покачивал головой, что означало 'ну и ну!', и не мог вымолвить ни слова.

— Жениться тебе надо, вот что, — сказал Слава, отсмеявшись и немного придя в себя, — это у тебя гормоны играют. Я когда ору на всех, мне мама то же самое говорит.

— Ага. Ну-ну, — говорил Леша, саркастически покачивая головой, — на ком жениться? Вот на этой? Да у нее духовка шире плеч! Ее хрен на тракторе объедешь! Как такую можно вообще носить, я не понимаю! Она своим пердельником меня задавит к гребеням! Мне надо, чтобы задница была вот такая, — Леша выставил кверху палец, тыча его Славе в лицо, — во-от такая стройная, и чтобы сиськи были нормальные, а не сп….ди волос! У меня, бл…, требования высокие. А это что? Что это, я вас внимательно спрашиваю? Как на такой лошади можно жениться? Одни дуры страшные кругом.

— Ну! Захотел! — сказал Слава. — Таких девушек не бывает. Насмотрелся, блин, эротических фильмов! Ничего ты не понимаешь. Если у нее задница маленькая, то и грудь будет маленькая. А если грудь большая, то и задница будет нехилая. Так уж женщина устроена. А в кино где они таких находят, я не знаю. Но по-любому, в кино-то тоже они не такие все супер, как кажется. Там их помажут, подкрасят, с какой-нибудь супер косметикой, массаж сделают и все такое. Да любую старуху можно снять так, что она будет нормально смотреться, а если девушка изначально ничего, то из нее вообще секс-бомбу сделают. И там ведь еще дублерши часто играют в разных сценах. У них даже в кино фиг найдешь девушку, у которой будет все красиво: и ноги, и грудь, и все остальное. Ноги снимают у одной, грудь — у другой, лицо — у третьей, потом все складывают, получается монтаж. Помнишь, как в фильме? 'Джонни, сделай монтаж!'. И силикон опять же рулит. Да че вообще говорить: сейчас спецэффекты такие, что из мужика можно фотомодель сделать. То есть, красивую девушку, я имею в виду.

— Это теперь и без спецэффектов можно сделать, — сказал Дима, прихлебывая пиво.

— Ну, в общем, да, — засмеялся Слава.

Леша злобно молчал.

— Вон твоя подруга пошла, — вдруг сказал он, пихнув Славу в бок.

— Чего? Кто? — не понял Слава.

Из соседнего подъезда вышла Алина, заметила Славу и помахала ему ручкой. Слава радостно привскочил на скамейке и тоже помахал, но почему-то не пошел ей навстречу, а сел обратно на скамью. Алина, секунду поколебавшись, повернулась в противоположную сторону и зашагала. На ней были белая сорочка и узкая черная короткая юбка. Каштановые волосы казались совсем темными на белом фоне. Друзья посмотрели ей вслед.

— Куда она, интересно, пошла? — задумчиво сказал Слава самому себе.

— Куда-куда? На работу, — объяснил Леша.

— На какую работу? — удивился Слава. — Она не работает.

— Снимись с ручника! — Леша хлопнул Славу по колену. — На ту работу, на которую все шлюхи ходят. Сосать по подворотням.

— Ты чего несешь, идиот? — холодно спросил Слава и повернулся к Леше всем корпусом. Его взгляд стал злобным и пронзительным, и глаза даже как будто немного пожелтели. — Ты чего, охренел совсем?

— Все. Бабы. Шлюхи, — упрямо сказал Леша, делая ударение на каждом слове.

Слава встал со скамейки.

— Ты, — сказал он с тихим бешенством, — ты… вообще больной. Ты маньяк! Ты, урод, блин, не понимаешь сам, что говоришь. Я удивляюсь, как ты еще не начал душить женщин и детей. Тебя самого надо сдать в поликлинику для опытов. Или прикрутить к стулу и намордник надеть, как в "Молчании ягнят". Чтобы ты никого не перегрыз. Да я сам уже волнуюсь из-за того, что с тобой тусуюсь тут. Вдруг ты меня тоже сожрешь, кто тебя знает. Нет, скажи? — Слава повернулся к Диме. — Может, нам лучше уйти отсюда нафиг? Как бы он нас тут не убил всех.

— Иди, иди, гнида, пока я тебя на ваучер не натянул, — процедил Леша сквозь зубы.

— Ой-ой, напугал, как же ты натянешь, если он у тебя не стоит ни разу?

Дима со стуком поставил початую вторую бутылку на землю и хохотал, держась за скамью.

— И она мне ни хрена не подруга, понял? — сказал Слава. — Просто знакомая.

— Знакомая, ага. Чем вы там с ней занимались, у тебя в квартире?

— Какая разница! — заорал Слава. — Ничем не занимались. Говорили о том, какой ты тупой.

— Ну вас всех на хрен, — сказал неожиданно миролюбиво Леша и махнул рукой.

Леша довольно часто некстати остывал на пике спора — видимо, когда чувствовал, что неправ. Кроме того, он нередко бывал развязен и груб в узком кругу, но стоило кругу чуть расшириться, вся его развязность мгновенно улетучивалась, а с ненавистными ему девушками он почему-то никогда не ругался и в их присутствии становился смирным, как овечка. Непонятно, чем это объяснялось: то ли деликатностью, то ли просто трусостью. По мнению Славы, это могло означать, что Леша не ненавидит никого по-настоящему, а лишь внушает себе эту ненависть, и потому еще не так безнадежен.

— Короче, — сказал Леша, — мы за сухариками идем или где? Вашу мать.

— Ты же только что сожрал пачку! — удивился Дима.

— Ничего не знаю, — сказал Леша, капризно хлопнув ладонью по скамье, — где мои сухарики, я вас спрашиваю. Срочно в магазин. Не могу, вашу мать, отказаться!

— Сухарики вредны, — мрачно вставил Слава, — я их больше не ем. Я завязал.

— Завяжи лучше веревку на шее, — посоветовал ему Леша, — я тебе даже сам ее намылю по такому, бл…, удачному случаю! Короче, я иду, а вы как хотите.

Он встал со скамейки и швырнул пустую бутыль в повисшее на перекладине железное зеленое ведро. Ведро загрохотало и закачалось, испуская металлические стоны.