Что там - Владимир Осинский

- Здесь я и живу, - сказал Гладколицый. - Прошу чувствовать себя как дома.

Это прозвучало почти по-человечески просто и радушно, и Ронг сразу испытал к инопланетянину что-то вроде симпатии, но очень скоро вновь разочаровался. Вызвав к жизни нажатием кнопки, спрятанной где-то под столом, две тарелки и небольшой прозрачно-серый сосуд, Гладколицый поучительно пояснил:

- Поскольку наши организмы устроены одинаково, я полагаю, что ваш нуждается в питании не менее, чем мой.

"Черта с два одинаково! - раздраженно подумал Ронг, впихивая в себя что-то студенистое и тоже, разумеется, серое, и запивая это большим глотком довольно приятной жидкости.-Черта с два, если тeбе достаточно этой крохи".

Впрочем, через минуту он был сыт и исполнен бодрости и дал себе слово не делать больше скороспелых выводов.

- Теперь, - вернулся к своему обычному бесстрастно-констатирующему тону хозяин, - я думаю, вы ждете от меня некоторых пояснений.

- Да, -- с хорошо замаскированной иронией ответил Ронг. - И я был бы очень благодарен за эти пояснения, если, разумеется, мое желание не покажется вам чрезмерно нескромным.

Он находился не то в состоянии, близком к истерике, не то был на грани полнейшего отупения. Не будем слишком строго судить за это юношу, какую бы там специальную подготовку он ни прошел. Ведь не истекли и полутора часов с тех пор, как, вернувшись к действитeльнoсти, он узнал и пережил ужас одиночества на чужой планете, иступил в контакт с гладколицым единственным пока инопланстянином, которого он узнал, испытал полное смятение чувств от знакомства с этим фантасмагорическим серым миром, неведомо как перенесся с пустыря в эту комнату и сейчас сидел здесь с собеседником, у которого необычность ситуации не вызывала, по-видимому, никаких эмоций.

Давайте, наконец, взглянем на вещи под таким углом: одолеть безмерное пространство, пробыть в состоянии анабиоза почти три десятка лет, чтобы сидеть в заурядной комнате с бесцветным обитателем загадочной плaнеты и, запивая морсом неземного происхождения желеобразный обед (или завтрак, а может, ужин? Разве разберешь в этом убийственно-сером однообразии, какое сейчас время суток!), вести нудный обмен любезностями! Нет, Ронгу не требовалось духового оркестра, митинга и почестей при многотысячном стечении парода, но все-таки...

Усилием поли он отогнал ненужные мысли и с вежливой настойчивостью попросил:

- Я вас слушаю.

Гладколицый небрежно протянул в сторону раскрытую ладонь. На нее упала длинная сигарета, он разжег ее от неведомо как родившегося в воздухе язычка серого пламени и, закурив, монотонно заговорил:

- Наша планета называется, в переводе на земной язык, "Безоблачный мир" (простите, я не предлагаю вам курить, зная, что земляне давно изжили этот обычай). Должно быть, вы уже убедились в грандиозности достигнутого нами научного и технического прогресса, хотя были покамест свидетелем только самых обыкновенных, маленьких чудес. Я говорю "чудес", ибо знаю; многое из того, что давно вошло в наш повседневный обиход, на Земле показалось бы чудом. Между тем здесь нет никакой мистики - все, чем мы располагаем, достигнуто на основе чисто научной. Ничего удивительного "Безоблачный мир" значительно старше Земли. Естественно, мы достигли большего. Наш мир прекрасен, потому что он - само совершенство. Впрочем, вы убедитесь в этом сами... если, конечно, захотите, - равнодушно заключил инопланетянин. Он подбросил недокуренную сигарету, она моментально растворилась в воздухе.

Ронг, уже не обращая внимания на эти "цирковые трюки", как он презрительно назвал их про себя, возмутился:

- A разве вы поступили бы иначе, оказавшись на Земле? Или на другой какой-нибудь планете?

Гладколицый слегка растянул бесцветные губы. Вероятно, это должно было означать улыбку.

И вдруг астронавт ощутил смертельную усталость.

Действительно, не все ли равно, что это за "Безоблачный мир", и почему он так называется, и какое имеют значение эти три десятка лет полета с субсветовой скоростью, и пусть нелепа и сумбурна эта странная беседа... Погибли товарищи? Ну, тут ничего уже не поделаешь, стоит ли мучаться, если случившегося все равно не исправить? Теплая волна мягко обволакивала сознание, на душе у Роига стало спокойно, было приятно уступать несильному натиску, плыть по течению, оно убаюкивало, покачивало, расслабляя, унося с собой, усыпляя тревогу... "Ты все знаешь и сделаешь как надо", - возник, разрывая липкий туман, властный и чегкий голос Старшего. Ронг огромным усилием воли разлепил тяжелые веки.

- Зачем!-хрипло кричит он.-Это нарочно? Это вы?

- Конечно, - бесстрастно отозвался Гладкoлицый, - так ведь лучше, так спокойно...

- Но я не хочу!!!

Землянин рванулся - и бeсссильнo упал oбратно в кресло. Сознание ушло.

Он падал в бездонную пропасть и знал, что свободно летит в Космосе. Падение замедлилось, в тело проник жидкий холодный свинец, им налились руки, плечи, голова. Это была перегрузка, возникающая при торможении, знакомая по тренировочным полетам в пределах Солнечной системы, не очень большая, но и не такая уж слабая-четырех- или пятикратная. Он знал, что падает на "Безоблачный мир", а где-то неподалеку падает на планету "Золотой колос" - его корабль, который скоро превратится в ничто. Он пытался остановиться, сделать какое-нибудь движение, но перегрузка вязко держала мышцы, он продолжал падать, вне себя от гнева и отчаяния.

Полет кончился. Вокруг была пустота. Рядом возник корабль-совсем настоящий, только размерами в натуральную величину обыкновенного хлебного колоса.

Он был плотно усыпан "ячейками-зернами". В одной из ста семидесяти трех капсул должен был находиться астролетчнк Ронг, однако он свободно висел в Космосе, наблюдая за "Золотым колосом" со стороны.

Появился Гладколицый, как игрушку взял в руки корабль и принялся методично, не торопясь, вылущивать из него капсулы. Расставшись с остовом "Золотого колоса", они устремлялись прочь от него. Ронг знал: к поверхности "Безоблачного мира". Они уплотнились в рубиновый рой, ускорили свой полет-и рaзом вспыхнули, за ними вспыхнуло то, что осталось от корабля...

Ронг, давно уже схвативший Гладколицего за руки, чтобы остановить эту гибельную работу, сжал их так сильно, что инопланетянин закричал от боли. Но было уже поздно, уже ничего нельзя было вернуть, и юноша заплакал от бессильной злобы и горечи и проснулся.

Гладколицый огорченно сказал:

- Ваша психика слишком устойчива. Я вижу, что не смог вам помочь... Нет, не беспокойтесь, больше никакого чтения мыслей, просто все написано у вас на лице.

Та же комната, те же кресла, и все по-прежнему серо. Характерная деталь: хотя Ронг был еще во власти кошмара, его мозг уже продолжал пытливо ревизовать окружающее, ища объяснения непонятному; он, наконец, сообразил, как же различаются предметы в этой однотонной серости. Помогла ассоциация. Так, контурно, видим мы изображение на экране телевизора при ненормально сильной контрастности. На это соображение ушла секунда. Астролетчик со сдержанной яростью спросил: