Хомо пипогенус эректус - Гюнтер Браун

— А теперь перейдем к более сложным видам деятельности.

Ирреверзиблус провел их в помещение, где самочки пипогиго сажали на горшок детишек, кормили их и мыли. Радарро снова обратился к члену комиссии: — Вам не кажется, что у них на лице какое-то пренебрежительное выражение — будто губы поджаты? Мне кажется, нашим детям не стоит показывать такие лица, не то у них на всю жизнь шок останется…

Но член комиссии ответил, что пипогиго-самочки выглядят просто великолепно — может, они чуточку морщинистые, тогда это бабушки.

— А этот шафранно-желтый ужасающий цвет! — с отвращением воскликнул Радарро.

— Желтый цвет поднимает человеку настроение. Даже древние греки считали желтый очень красивым.

Ирреверзиблус показал им пипогиго, которые сшивали дела в папки.

— Правда, — признался ученый, — только по предписанной очередности. Приходится самим сортировать дела, а пипогиго только собирают их в папки, но я надеюсь преодолеть эту начальную стадию.

Он пригласил господ подкрепиться закусками — пипогиго-официантки в белых платьицах сервировали маленькие столики на птичьих лапках, которые пипогиго смастерили сами. Омлеты, которые они подали, приготовил пипогиго-повар в большом белом колпаке.

— Надеюсь, омлет не из яиц пипогиго? — спросил Радарро с отвращением.

— У нас полуиндустриальная яйцеферма по выращиванию цыплят и получению яиц. Пипогиго разбрасывают там корм, собирают яйца, некоторые режут кур.

«Так у них же появится инстинкт хищных птиц!» — подумал Радарро, но вслух этого не произнес.

Комиссия была рада после стольких лет воздержания опять поесть омлета, тем более что брать добавку можно было сколько угодно. В конце концов Ирреверзиблус призвал троих неодетых пипогиго (неодетые могут пользоваться крыльями) и отправил их в город на поиски съестного.

— Они полетят сейчас в магазины и ларьки и, если там что-нибудь есть, передадут нам об этом по радио. Закажите, что вам нужно. Если это есть в наличии, вы все получите.

Спустя полчаса трое пипогиго спланировали прямо перед домом с корзинами в руках и достали оттуда пакетики с пищевым концентратом, фруктовыми торгами и даже кольцом копченой колбасы. Члены комиссии устремились к Планусу Ирреверзиблусу, чтобы он предоставил каждому в пользование личного пипогиго. Ирреверзиблус выразил сожаление.

— Пока только по предварительным заявкам, — объявил он.

— В таком случае, надеюсь, с гарантией и подробной инструкцией? спросил Радарро. Ирреверзиблус только рассмеялся.

Радарро задержался после ухода комиссии.

— Я хотел бы, чтобы моя жена посмотрела на такого ортогенного служителя, прежде чем я приму окончательное решение.

Ирреверзиблус предложил поехать к нему тут же. Радарро показалось, что это сон, когда из-за павильона выехал автомобиль, за рулем которого сидело существо с шафранно-желтым лицом.

— Желаете сесть впереди? — спросил Ирреверзиблус.

— Благодарю вас, нет, — ответствовал Радарро.

Подъезжая к дому, он попросил Ирреверзиблуса не сразу выходить со своим пипогиго к дверям. Навстречу им, заслышав непривычный звук машины, из дома вышла фрау Изабель Радарро. Она ничуть не испугалась при виде пипогиго. Разве может испугать тот, кто водит исправную машину?

— Ты не хотела бы, чтобы такие индивидуумы помогали тебе по дому? Может быть, даже стирали белье? — спросил Радарро.

— Конечно! — воскликнула жена. — Вонь в доме стоит аж до неба!

— А он не кажется тебе несколько странным? Мне все время чудится, что он ухмыляется.

— Он не ухмыляется, — сказала фрау Радарро. — Он просто очарователен.

— Я выдам вам на завершение работы еще пять миллиардов, — пообещал Радарро Ирреверзиблусу. — Мы приступим к осуществлению проекта «Пипогиго» со всем возможным размахом.

— Помните ли вы? — спросил Адам Радарро Плануса Ирреверзиблуса, давая в своем доме прием в его честь, на котором выдающиеся деятели, а также возвышенные умы общества не давились, как еще недавно, за бутербродом и не подставляли друг другу подножки, чтобы успеть схватить последний кусочек огурца, а спокойно, с достоинством, частью даже пресыщено смотрели на уставленные яствами столы, за которыми стояли пипогиго-дамы в белых передничках и зазывными жестами предлагали отведать хоть что-нибудь. Помните, дорогой профессор Ирреверзиблус, как я принял вас тогда, еще до вашей экспедиции в горы Альфа?

— Помню, — ворчливо ответил профессор. Почему-то, как и все гости на приеме, он находился в дурном настроении. Не помогло и то, что Адам Радарро принялся напоминать тяготы прошлого.

— Теперь мы видим прекрасный узор подлинного персидского ковра, а ведь он годами был покрыт толстым слоем пыли. А помните, как здесь горела — да и то когда ей вздумается одна-единственная лампочка? А какие черные были стекла в окнах?

— Да, — соглашался Ирреверзиблус. — Да-да-да, конечно же, помню.

— Разве мы не достигли теперь такого уровня, которого, может быть, не достигали даже предшественники наши, и разве не правда, что мы все теперь в состоянии посвятить себя творческой работе? По статистике, мы достигли сейчас такого количества изобретений, которое превосходит уровень последних ста лет, — и все благодаря вашему основополагающему открытию, созданию современных эльфов, пипо, как мы их теперь с любовью называем.

— А почему, в таком случае, у всех здесь такие вытянутые лица, будто состояние дел снова неудержимо развивается к худшему? — спросил Ирреверзиблус.

— Состояние дел всегда должно неудержимо развиваться в ту или иную сторону… Состояние, которое удержимо, не продвигает нас вперед. Я не знаю ни одного такого состояния в истории, которое не было бы неудержимым, даже если оно на первый взгляд вроде бы благоприятно. У нас теперь лучшие, красивейшие машины, на рынке появляется все больше новых изобретений, но кто станет заботиться обо всех этих вещах? Ведь теперь недостаточно просто ремонтировать их, как это делают наши пипо — и, признаюсь, делают превосходно. Мы не можем найти никого, кто бы мог запрограммировать машины, чтобы они что-то делали, а этого наши пипо не могут. Мы сами должны мучиться с этой рутинной работой. Вот почему мои гости ходят с вытянутыми лицами, ибо прекрасное время, которое они могли бы употребить на изобретение новых машин или создание новых произведений искусства, что всем нам теперь стало доступно, они вынуждены тратить на то, чтобы программировать автоматы или же менять какие-то мелочи в основных типах машин. Вместо того чтобы сконцентрироваться на начертании великой линии будущих столетий, понимаете? Они вынуждены, жалуются они, заниматься инженерно-бюрократической мелочной работой. Я пригласил их всех на этот прием не для того, чтобы набить их желудки (большинство паштетов и пирожных — лишь муляжи, они сделаны из пластика, ведь их все равно никто не ест). Я пригласил всех, и они последовали моему приглашению, дабы услышать от вас, как вы намерены развивать наших пипо далее. Конечно, пипо очень прилежные и добросовестные слуги, никто не хочет подвергнуть критике ваши творения, но нам все время приходится программировать самих пипо. Приходится разъяснять им до тонкостей, что им предстоит делать. Если мы даем им почистить ботинки, они чистят ботинки, пока мы их не остановим. Это нерентабельно: чище, чем чистым, ботинок стать не может. И зачем пипо часами чистить ботинки всей семьи вместо того, чтобы подыскать себе другую работу — например, очистку гриля? Но мы вынуждены совать его туда носом. Да, для грязной работы у нас теперь есть пипо, от нас больше не пахнет, мы можем прикрыть свою наготу, еды у нас по горло, но у нас совершенно нет времени. Моя жена говорит, чем больше пипо она задействует, тем меньше у нее остается времени.