Работа над ошибками - Вера Колочкова

А что, для эмоционального фона как раз и сойдет, раз день с утра не задался. К утреннему транспортному хамству вполне будет логично начальницкого гнева подмешать, сотворить из человеческих эмоций коктейль под названием «вырви глаз». Итак, сегодня у нас по календарю объявляется день хамства и гнева! Сейчас, сейчас… Начальницкий гнев – штука тонкая, он ювелирной работы требует…

– Вот что, Наташенька. Подготовьте-ка мне быстренько проект соглашения о сотрудничестве с Союзом строительной индустрии. Они звонили с утра, и мы договорились о встрече.

– А соглашение делать какое? Большое и пустое, как всегда? На пяти страницах? Ни о чем и обо всем?

– То есть как… пустое? Что вы имеете в виду, Наташенька?

Отвислые щечки Ивана Андреича напряглись и обиженно дернулись вверх, сгоняя с лица выражение старческого умиления. Сердито уставившись на Наташу, он даже носом слегка сопнул, повторив уже более грозно:

– Что значит пустое?!

– Я имею в виду нашу грамотную профанацию, Иван Андреич. Когда красивая бумага есть, а смысла в ней никакого нет. Ну какое такое сотрудничество может состояться между Центром экономического взаимодействия и Союзом строительной индустрии? Мне надо скрыть пустоту велеречивостью – так я понимаю ваше поручение?

– Какой такой вере… веле…

– Вы хотите уточнить, что такое велеречивость? Ну, это та самая сказка про голого короля… Как будто вы ее сами не знаете! Все наши соглашения – это сплошное «объединение усилий для решения общих задач и целей», «участие в проведении взаимосогласованных и общественно значимых инициатив» и «поддержка деловых контактов». Здорово, да? Ни инициатив, ни контактов нет, а участие и поддержка есть.

– То есть как это – нет инициатив? Да вы… Да что вы понимаете вообще! Вы что, собрались меня работать учить?

– Да бог с вами, Иван Андреич! Мне ли вас учить? Я думаю, в вопросах грамотной профанации вам и равных-то нет.

– Что? Да как вы… Что вы себе позволяете? Кто вам позволил вообще так со мной разговаривать? Да вы… Да я вас уволю отсюда к чертовой матери! Девчонка! Пойдите поищите себе еще такое местечко! Профанация ей не нравится, смотрите-ка! Да на место моего помощника столько желающих найдется…

Иван Андреич неловко подпрыгнул в большом «царском» кресле, схватившись сосисочными пальцами за подлокотники, откинулся на спинку, задышал тяжело, со злобным недоумением уставившись на Наташу. Ну вот чего, скажите, так осердился? Не лучше ли было усмехнуться мудро и по-стариковски – ладно, мол, болтай, молодуха, и без тебя все понимаю… Что ж они все заводятся так, с полуоборота? Давеча тетка из автобуса, теперь начальник. Не люди, а марионетки какие-то. Вроде провокации так себе, от фонаря по вдохновению, а результат – пожалуйста. Закажешь хамство – выдают хамство, закажешь гнев – получите гнев… Очень много гнева! Вон, даже опасной апоплексической краской лицо у Ивана Андреича пошло. Стоп. Перебор, кажется. И перебор опасный. Вертаем-ка ситуацию назад…

– Иван Андреич, не сердитесь. Вы меня просто не так поняли, наверное. Конечно же я сейчас все сделаю. В лучшем виде.

– А… что же вы мне тогда толкуете о профанации? Зачем? Я разве интересовался вашим мнением? Я вам дал задание – сделать проект соглашения! А рассуждать вам команды не было! Так что будьте любезны!

– Да, Иван Андреич. Извините.

– Рассуждает она тут… Умные какие нынче стали! Молоко на губах не обсохло… Да попробовал бы я в свое время! Да мы и слова простого сказать не могли, любое задание как руководство к действию принимали! А вы, нынешние, хорошего отношения ценить не умеете! Развел я тут с вами демократию…

Иван Андреич глянул на нее совсем уж нехорошо – не с начальницкой обидой, а с человеческой. Возложив пухлую ручку в старческих веснушках на компьютерную мышку, отвернулся лицом к монитору, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена. То бишь недосуг ему тратиться на пустые разговоры – дела ждут. Которые там, вроде как в компьютере, насобирались. Наташа усмехнулась про себя – знаем мы твои дела… Всего только и умеешь, что лапку на мышку возложить да вывести на экран какую-нибудь таблицу для декорации. Но вслух произнесла, стараясь придать голосу побольше покаянных ноток:

– Ну что вы, Иван Андреич… Я очень даже ценю ваше хорошее отношение! Я сейчас все сделаю!

Начальник ничего ей не ответил, только чуть плечиком дернул капризно – уходи, мол, отсюда. Обиделся я.

Наташа встала, тихо побрела к двери, стараясь отобразить походкой большую виноватую удрученность. Ничего, от нее не убудет. Пусть Иван Андреич видит, как она раскаивается. Иначе и впрямь, не дай бог, затаит обиду и на самом деле решит поменять ее на другую помощницу. Надо будет в следующий «приход» ему дифирамбов побольше напеть. Так, на всякий пожарный случай. Старички любят дифирамбы. Они для них ценнее воздуха, воды и еды. А вот относительно своего дурацкого задания – это уж, Иван Андреич, извините, но фиг вам. Здесь вы точно обломаетесь. В смысле срочности, конечно. Подождет ваше никому не нужное соглашение. Сначала она своим делом займется, родненьким, которое тайное-личное-эгоистическое. Которое настоящее. А всякая чепуха из мира смешной псевдореальности – это потом, потом!

Войдя к себе, она первым делом распахнула настежь окно, с удовольствием впустила в комнату летние звуки и запахи вперемешку с летящим тополиным пухом. Какое все-таки чудо этот июньский тополиный пух! Нет, оно понятно, конечно, что для псевдореальности это всего лишь раздражающий природный фактор, но для нее-то – нет! Как на такую белую роскошь можно злиться? Летят по ветру пушистые вихри с тополиных веток, кружатся под шум листьев. Теплый снег в июне, поземка на тротуарах, головокружение свеженького, поспевающего лета, еще не утомленного жарким солнцем. Красота…

Тихо рассмеявшись, Наташа легко отмахнулась от ворвавшегося в комнату вместе с ветром большого пушистого кома, потом поймала его в ладони, протянула руки, отпустила на волю, как птенца. Душа внутри ворохнулась, будто потребовала в радостном нетерпении – ну, давай же! Садись, будем работать! Мы же вчера на самом интересном месте остановились, а ты тут стоишь, вдыхаешь и осязаешь, будто делать тебе больше нечего!

И впрямь – пора садиться. Часа на два улететь, а может, если повезет, и на три. Уйти из псевдореальности в свой мир. В настоящий. Туда, где она своему интеллекту хозяйка, где нет навязанной начальником пустой жвачки казенных фраз, давно уже набивших оскомину. А на лицо лучше хмурость синим чулком натянуть, на тот случай, если кто в дверь неожиданно вломится. Мол, некогда мне, я очень крутым делом занята. Важную бумагу для шефа пишу. Соглашение о сотрудничестве.