Племя - Павел Сергеевич Бутяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По всей дороге разбросаны мелкие камни щебня, почти незаметные следы шин сливались с грязью. Высокие березы, стоящие перед двухэтажным домом вдалеке, наклонились, а одна и вовсе упала, перегородив дорогу.
Шон внимательно смотрел на встретившийся ему маленький кирпичный дом, словно одна комната. Вокруг него нерасторопно ходили люди, спотыкаясь о крохотные пни. Подойдя ближе к дому, на расстояние порядка двадцати метров, Родригес понял, что это снова не люди. На него прямо сейчас смотрели несколько бешеных усталых глаз. Черепа этих мутантов были деформированы, словно кто-то откусил им лоб и затылок. Их голодные пасти широко раскрылись, сверкнули острые зубы и показалось жало.
Сердце Шона забилось так сильно, что казалось, будто оно прямо сейчас лопнет, как воздушный шар. Он не знал, что ему делать. Бежать уже нет смысла, эти твари слишком быстры. Оставалось только стоять и смотреть в лицо смерти и ужасу.
Но существа не бежали. Они по-прежнему медленно переступали с ноги на ногу, стараясь подойти к Шону, но, споткнувшись о выступающий камень, нелепо падали, ударившись головой о дерн. Родригес не знал, смеяться ему или плакать. Эти мутанты, по сравнению с Драуграми, которых он видел ранее, жалкие и глупые. Шон немного ускорился и пробежал это место, задумавшись о еще одном виде мутаций.
“Похоже, вирус, попадающий в тело человека, не всегда дает ему какие-то сверхспособности, — предположил Шон. — Быть может, дело в иммунитете, врожденных особенностях самого человека или же в штамме вируса. Все мои опыты и исследования приводили к одному выводу: все существа очень агрессивны и сильны, а вот причину такого поведения еще предстоит узнать. Но, как оказалось, существуют Драугры с плохими физическими показателями. Можно, в таком случае, предположить, что имеются менее агрессивные экземпляры? Нет, определенно нет. Хотя…”.
Погрузившись в свои мысли, Шон не заметил, как уже вплотную подошел к поваленной березе. Ее грязная белая кора вся была в трещинах и следах от когтей. Слегка присев и преодолев препятствие, Шон оказался в пустом городе-призраке. Можно ли его сравнить с заброшенной деревней? Нет, у таких городов есть свои особенности. Бетонные многоэтажки веяли странным холодом, словно внутри нет и никогда ничего не было — пустота. Некоторые столбы рухнули прямо на дорогу и тротуары, развалившись на множество тяжелых камней. Парковки все еще были забиты автомобилями, как и в прошлом, во время спокойной жизни. Вот только треснутые лобовые стекла, открученные колеса и двери, открытые и опустошенные бардачки давали понять, что время спокойной и мирной жизни утрачено людьми. Скорее всего, навсегда. Настало время выживания, борьбы, постоянных грабежей, смертей и недоверия.
Шон обвел глазами контур двухэтажного многоквартирного дома, стоящего справа от проезжей части. Дверь подъезда была выломана. Несколько помятых и изодранных листовок развевались на ветру своими отклеенными частями, словно хвостом воздушного змея. В окнах все еще были видны облезлые обои квартир и наклоненные картины, где-то еще тихо постукивали стрелки настенных часов. Горшки с цветами, уже больше походившими на воткнутые в землю палки, одиноко прятались от ветра за уцелевшими окнами. С крыши на землю тихо падали оставленные ночной изморосью капли, с плеском и характерным звуком ударяясь о металлические балки, лежащие под окнами дома.
Родригес медленно зашел в здание, осторожно осматривая лестничную площадку и двери квартир. Со второго этажа слышались какие-то звуки. Издавали его капли воды, падающие с крыши, или человек из “Восхода” — неизвестно.
Шон, ожидая чего угодно, открыл дверь в квартиру. На холодном ламинате лежала открытая сумка с логотипами корпорации, набитая всем, чем только можно: инструментами, едой, лекарствами, неизвестными приборами, блокнотами и прочим, что только могло взбрести в голову людям из “Восхода”.
С кухни слышались мерзкие звуки, точно чавканье или хлюпанье чего-то влажного. Шону хотелось себя успокоить, думая, что этот человек просто проголодался и прямо сейчас ест какую-нибудь консерву с невероятным аппетитом, но, подойдя к дверному проему, ведущему к источнику звука, его надежды не оправдались.
Мутант склонил свою голову над телом мужчины, пробивал жалом кожный покров, а затем кровавыми клыками откусывал мясо. Голова кружилась при виде такого зрелища. В горле застыл комок, словно камень. Сердце колотилось, тело вот-вот готово упасть. Дрожащие руки потянулись к поясу, к которому Шон прикрепил найденный в подвале пистолет. Прицелившись в голову мутанту, Родригес нажал на спусковой крючок. Словно раскат грома разнесся эхом по помещению выстрел. Существо издало протяжный жалобный вой, оглушающий не меньше выстрела. Сквозь звон в ушах Шон ужаснулся, поняв, что не попал в голову своего врага, куда целился. Пуля поразила жало. Родригес попятился назад, упав, и облокотился к стене. Все перед глазами расплывалось, точно смотришь через запотевшие линзы очков. Шон думал, что это его последние мгновения.
К большому удивлению, Драугр пошатнулся и рухнул замертво, раздавив своим телом кухонный стол. Еще несколько мгновений Родригес смотрел на поверженного врага, ожидая того, что прямо сейчас он оживет, поднимется и вновь перейдет в атаку. Но существо все лежало, не шевеля конечностями.
Шон прислонился коленями к холодной батарее, поставил руки на подоконник и, тяжело вздохнув, устремил свой взгляд вглубь города, ближе к холму, на котором возвышались деревянные строения. На полу, возле бездыханного тела человека, лежала рация. Именно с помощью этого устройства сотрудник “Восхода” указал путь. Родригес поднял рацию, перевернул и взглянул на пустой отсек с батарейками. “Вряд ли он разговаривал со мной через незаряженную рацию, — включил детектива Шон. — Вероятно, кто-то достал и унес эти батарейки с собой. Точно! Я же слышал голос, я слышал женский голос”. Родригес отчетливо помнил звучание ее тихого, высокого голоса. Куда же она подевалась? Шон еще раз взглянул на пейзаж мертвого города. Он вызывал странные чувства у Родригеса. Эта страшная картина казалась прекрасной… Словно художник-абстракционист резкими движениями кисти обводил контур каждого здания, создавал красками камни, выбитые окна, брошенные машины. Это было жуткое умиротворение. Такого странного чувства Шон не испытывал никогда. Только сейчас, смотря на безлюдные улицы, в сердце становилось тихо, спокойно. Даже одиночество не было помехой, оно только добавляло свою изюминку в эту картину.
Родригес потянулся к карману куртки, достав оттуда аккуратно сложенный листок бумаги, на котором небрежно написан стих, прочитанный уже десятки раз. Это то самое письмо, которое вынудило Шона приехать в эти места, тот самый конверт, переданный незнакомым человеком. Можно было предположить, что он лжец, специально отправляющий Родригеса на верную смерть, но, даже если так,
