Пульс бесконечности - Владимир Бабула

Пегас на минуту умолк, потом продолжал:

— Разумеется, Ферда умеет гораздо больше, чем я вам пока продемонстрировал. Он регулирует температуру в помещении, вентиляцию, отвечает на телефонные звонки и записывает разговор. А самое главное — у него исключительная память, как и у вас, или даже получше. Он может повторять сложнейшие задачи и практически устроен так, что при повторении задач он их значительно упрощает. Ну, я вижу, с кофе мы покончили, теперь идемте.

Я направился было к вешалке за пальто, но Пегас меня остановил.

— Не надо.

3. КОРИДОР ДИТЦЕНХОФЕРА

— Ферда, я иду работать, — сказал доктор Пегас невидимому слуге.

— Пожалуйста, мэтр, — раздалось из глубины комнаты, — прошу вас, входите.

Я человек несуеверный и не испытываю страха перед неизвестным, но на сей раз я и в самом деле испугался. А не спрятал ли доктор обычного «живого» помощника, который разыгрывает тут передо мной целую сцену?

Не успел я опомниться, как жестяные дверцы над камином бесшумно распахнулись. Из отверстия медленно соскользнула вниз лестница, прислонилась к верхней плите камина и тихо опустилась на ковер.

— Разрешите я пойду вперед. Вход довольно необычный, — извинился Пегас, — но дальше все пойдет как по маслу.

Когда я ступил на лестницу, доктор протянул мне руку. Я протиснулся вслед за ним в узкую кабину.

— Лифт устроен только для одного человека; я не рассчитывал на гостей, — пояснил Пегас, нажав на одну из кпопок на панели.

Я почувствовал, что мы опускаемся куда-то, вниз, в подземелье.

— Вы первый человек, которому я показываю свою подземную лабораторию. И вообще никто не подозревает, что нечто подобное может существовать в этом дряхлом доме.

— А вы не боитесь, что я, как журналист, разглашу вашу тайну?

— Нет вот этого я действительно не боюсь, — проговорил доктор как-то многозначительно. — Уверен, что вы не опубликуете ничего, если я не пожелаю…

У меня было такое чувство, что мы устремляемся куда-то в самые недра земли.

— Старый Дитценхофер, как я вам уже сказал, построил этот дом во второй половине семнадцатого века. По преданиям, дом на случай войны и тревог некогда был соединен с Градом и Новым Местом двумя подземными ходами.

Лифт наконец остановился.

— Пожалуйста, вот один из этих ходов. Прошу вас.

Я робко вошел в затхлую, тускло освещенную штольню. Падающие с потолка капли глухо выстукивали монотонную мелодию.

— Как видите, Дитценхофер строил основательно: коридор для своего возраста сохранился неплохо. Он кончается где-то под руслом Влтавы; там он порядком разрушен. Видимо, позже кто-то заложил вход, чтобы вода из реки не затопила.

Шагов через тридцать мы свернули в боковой коридор, заканчивающийся гладкими, в современном стиле дверями.

— Ферду я оставил наверху, так что здесь уж мне придется открыть самому. Еще один предохранитель, и мы можем вступить в мое королевство… Пегас провел пальцем по серой шершавой стене, очевидно, нажал на незаметный запор, и дверь открылась. Тотчас же внутри вспыхнул свет.

Я с изумлением оглядывал просторное помещение с неоштукатуренными бетонными стенами, набитое до отказа различными приборами и сложнейшими аппаратами.

— Это… ваша лаборатория? — удивился я совершенно искренне.

В глазах Пегаса вспыхнул тщеславный огонек.

— Подземные помещения принадлежат мне по праву первооткрывателя. Аппараты я взял на время в складе научно-исследовательского института.

— На время? — переспросил я иронически.

— Когда вы поймете, какие важные проблемы я решаю в этой лаборатории, вы согласитесь, что способ, с помощью которого я достал необходимое оборудование, не играет роли, — ответил холодно Пегас. — Сейчас я работаю здесь над двумя изобретениями, и оба они имеют колоссальное значение. Одно из них даст человечеству безграничную силу, а второе спасет его от гибели…

«Снова перпетуум-мобиле», — вспомнил я горе-изобретателя.

— Вижу, вы мне не верите. Нет, я не сумасшедший. Вы в этом сейчас убедитесь. Моя первая задача — познать тайны гравитации[2]. Теоретически я уже эту задачу решил, но вот на практике пока не удается.

— А почему бы вам не ставить свои опыты в институте? — возразил я. — Ведь над этим работает сейчас очень много ученых. Один вы ее вряд ли решите.

— Мне известны довольно подробно результаты работ других исследователей, и я знаю абсолютно точно, чего они достигли в борьбе с гравитацией. Я иду иным путем, Я нашел уже гравитационные волны, аналогичные электромагнитным. А почему я не провожу свои опыты в институте? Я не хочу, чтобы кто-нибудь украл мое изобретение, а потом хвастался плодами моих многолетних трудов. А второе мое изобретение я не могу предать гласности прежде всего потому, что его могут обратить против человечества, как это случилось с атомной бомбой.

Я молчал, понимая, что возражения тут бесполезны. Я внимательно изучал Пегаса, пока он восторженно говорил о гравитации. Он говорил о проблеме, которую я уяснил себе много позже, (Теперь я знаю, что уяснил только благодаря Пегасу.) Хотя эту часть нашей беседы я помню меньше всего, однако это был самый светлый момент нашей встречи.

— Значит, вы работаете над проблемами гравитации!.. Каким же образом тогда вам удалось так быстро поймать сигналы советского спутника? — спросил я наконец.

— Именно поэтому. У меня сильный приемник, на котором я исследую средство электромагнитных и гравитационных волн. Изучаю различнейшие частоты колебаний. И однажды во время одного из таких опытов я случайно поймал сообщение о запуске спутника с указанием частоты сигналов. Обнаружить их после этого было не так уж трудно. О вас я вспомнил совершенно закономерно. Накануне вечером я как раз дочитал ваш фантастический рассказ об искусственных спутниках.

Я посмотрел на часы.

— Нет, я еще не могу вас отпустить, — угадал мои мысли Пегас. — Вы еще не познакомились со вторым открытием, которое я вам и предлагаю для вашей новой фантастической

повести. Он взял меня за руку.

— Идемте, — прошептал он, словно опасаясь, что нас кто-нибудь услышит.

Я почувствовал неприятную дрожь во всем теле.

— Позволю себе сказать, что вы до самой смерти не забудете этой исторической минуты, — торжественно проговорил Пегас.

Он был прав: его лабораторию мне не забыть никогда.

«Я напишу об этом, обязательно напишу. Не рассказ, а чистую правду», — думал я, когда Пегас подвел меня к столу с целым рядом небольших кинескопов и повернул выключатель.