Миры Пола Андерсона. Том 19 - Пол Андерсон

У корабля осталась только символическая охрана — несколько пилотов и более многочисленный отряд лохланцев. Осторожность Ворона никого не обидела, хотя Тольтека все еще не мог прийти в себя.

— Не желаете ли вы найти приют в моем жилище? — спросил Дауид.

Тольтека наклонил голову:

— Почту за честь, сэр… — Он замолк. — Прошу прощения, я не знаю вашего титула.

— Я принадлежу к роду Симнона.

— Нет, это я знаю. Я имею в виду ваше… не вашу фамилию, а род занятий.

— Я врач и принадлежу к тому направлению, которое лечит не только лекарствами, но и песнями. (Тольтека спросил себя, насколько правильно он понял собеседника.) Кроме того, на мне лежит руководство обходчиками дамб, а еще я наставляю молодежь в колледже.

— Да-а? — разочарованно протянул Тольтека. — А я думал… значит, вы не состоите в правительстве?

— Ну почему же? Я же сказал, что надзираю за дамбами. Что еще вы имеете в виду? В Звездаре нет ежегодного короля или… нет, не может быть, чтобы вы имели в виду подобное. Очевидно, в нашем языке значение слова «правительство» разошлось с вашим. Будьте любезны, позвольте мне поразмыслить, — Дауид нахмурился.

Тольтека следил за ним, пытаясь прочесть по выражению лица то, что не удалось объяснить словами. Одной из главных особенностей гвидионцев было их поразительное сходство между собой — так бывает всегда, если колония ведет начало от очень немногочисленной группы людей и впоследствии не знает иммиграции извне. В отчетах первой экспедиции упоминалось о легенде, согласно которой родоначальниками всех гвидионцев были один мужчина и две женщины, одна светловолосая, а другая темноволосая — все, кто остался в живых после того, как первых колонистов уничтожил атомной атакой один из космических флотов, которые во время Смуты занимались межпланетным разбоем. Однако следует признать, что письменных свидетельств о столь отдаленных временах не сохранилось, и ничто не могло ни подтвердить, ни опровергнуть этот миф.

Как бы то ни было, генофонд местного населения, безусловно, ограничен. И все же это, вопреки общеизвестной закономерности, привело не к вырождению, а к процветанию. Первоначально гвидионцы при вступлении в брак следовали тщательно разработанной программе, чтобы избежать родственных скрещиваний. В настоящее время брак стал добровольным, однако люди с явными наследственными дефектами — в том числе со сниженным интеллектом и эмоциональной неустойчивостью — подвергаются стерилизации. Если верить первой экспедиции, они идут на эту процедуру с радостью, так как окружающие впоследствии чтут их как героев.

Дауид принадлежал к чистокровной европеоидной расе, что само по себе доказывало древность его происхождения. Он был высок ростом и, хотя уже не молод, все еще строен и гибок. Его светлые волосы, отпущенные до плеч, были тронуты сединой, однако серые глаза не нуждались в контактных линзах, а загорелая кожа сохранила упругость. Лицо у него было чисто выбритое, с высоким лбом и сильным подбородком, нос — прямой, чувственный рот. Одежда гвидионца состояла из зеленой туники до колен, белого плаща и кожаных сандалий. Голову его украшала золототканая повязка, на груди висел медальон, с одной стороны золотой, с другой — черный. Хотя на лбу у Дауида была татуировка в виде трилистника, он от этого все же не казался дикарем.

Его язык ненамного отличался от англика; лохланцы в свое время овладели им без труда. Несомненно, здесь, как и в других местах, печатные книги и звукозаписи не дали языку сильно измениться. Однако, если в устах гвидионцев он походил на ворчанье, лай и даже хрюканье, подумал Тольтека, гвидионцы произносят его звуки мелодично, так что они кажутся похожими на соловьиную трель. Никогда в жизни ему не приходилось слышать такую певучую речь.

— Да, понимаю, — сказал между тем Дауид. — Кажется, я уловил вашу мысль. Да, ко мне часто обращаются за советом, даже при решении вопросов всемирного значения. Это предмет моей гордости и одновременно смирения.

— Отлично. Что ж, господин советник, я…

— Но советник — это не… род занятий. Как я уже говорил, по роду занятий я врач.

— Минуточку, пожалуйста. Значит, вас формально никто не назначал и не избирал в руководители, советники, надзиратели?

— Нет. Да и к чему это? Репутация любого человека, будь она хорошая или дурная, постепенно становится известной повсюду. В конце концов доходит до того, что за его советом и мнением приезжают с другого конца света. Не забывайте, друг издалека, — тонко добавил Дауид, — население нашей планеты насчитывает каких-нибудь десять миллионов, мы располагаем как радио, так и самолетами и много путешествуем, посещая различные острова планеты.

— Но кто же управляет общественными делами?

— Ах вот вы о чем! Некоторые общины назначают ежегодного короля, или выбирают президентов, которые ведут их собрания, или для оперативного управления назначают инженера. Все зависит от местных традиций. Здесь, в Звездаре у нас нет таких обычаев. Разве что каждое зимнее солнцестояние мы коронуем Танцора, чтобы он благословил наступивший год.

— Я не это имею в виду, господин врач. Предположим… ну, к примеру, какой-то проект, например строительство новой дороги, или политическое решение — скажем, налаживать ли регулярные отношения с другими планетами… предположим, эта неопределенная группа мудрецов, о которых вы говорите, группа, объединенная лишь тем, что у всех ее членов хорошая репутация — предположим, они так или иначе решат подобный вопрос. А что будет дальше?

— Дальше их решение обычно воплощается в жизнь. Само собой разумеется, всех людей до единого ставят в известность о принятом решении заблаговременно. Если вопрос, который решается, важен, то он длительное время обсуждается в обществе. Но естественно, люди придают больше веса мнению тех, кто известен своей мудростью, нежели словам тех, кто глуп или невежествен.

— И все соглашаются с принятым решением?

— А почему бы и нет? Вопрос уже разобран по косточкам, и наиболее логичное решение найдено. Да, разумеется, всех убедить или удовлетворить невозможно никогда. Однако, поскольку они люди, то есть разумные существа, и находятся в явном меньшинстве, они подчиняются воле большинства.

— А как… э-э… финансируются подобные мероприятия?

— Это зависит от конкретного случая. Проект сугубо местного значения — например, постройка новой дороги — осуществляется непосредственно силами самой общины, и при этом каждую ночь устраиваются пиршества и увеселения. Для более крупных и специализированных проектов могут потребоваться деньги, сбор которых осуществляется в соответствии с местными обычаями. Например, мы, звездарцы, пускаем Танцора по улицам с мешком, и каждый жертвует ему столько, сколько считает разумным.

Тольтека решил на время прекратить расспросы: он и так продвинулся дальше, чем антропологи первой экспедиции. Впрочем, возможно, он был внутренне готов услышать подобные ответы и сразу же принять их на веру, вместо того чтобы неделями докапываться до тайны, которой на самом деле не существует. Если экономическая структура общества проста (а автоматизация производства упрощает ее до предела, при том, разумеется, условии, что материальные потребности людей остаются скромными), а само общество однородно, его члены в своей массе обладают интеллектом выше среднего и агрессивностью ниже среднего уровня, то почему бы и не возникнуть идеальному анархическому государству?

Кроме того, нужно помнить, что в данном случае анархия не означает аморфности. В целом гвидионская культура являлась одной из наиболее сложных и запутанных, из всех, которые когда-либо создавало человечество в процессе своей эволюции. А это, в свою очередь, тоже странно, поскольку в ходе научно-технического прогресса традиции обычно отмирают, отношения между людьми упрощаются. И все же…

— Какое, по вашему мнению, воздействие окажут контакты с другими планетами на ваш народ? — осторожно спросил Тольтека. — С такими планетами, где многое происходит совершенно по-другому, чем у вас?.

— Не знаю, — задумчиво ответил Дауид. — Для решения этого вопроса нам требуется больше исходных данных и время для их всестороннего обсуждения, а без этого предугадать возможные последствия не стоит и пытаться. Но я тоже иногда задумываюсь, не будет ли для вас более целесообразным постепенное внедрение в новую культуру, а не резкий переход к совершенно иному образу жизни.

— Для нас?!

— Не забывайте, мы прожили здесь долгое время. Мы лучше вас знаем ипостаси гвидионского Бога. Если бы мы, скажем, отважились посетить вашу родину, мы бы вели себя крайне осмотрительно; поэтому я со своей стороны советую вам приобщаться к нашему миру со всей возможной осторожностью.