Последняя чаша гнева - Валерий Вотрин

— Мои люди видели сегодня падающую звезду. Она упала в болота среди лесов. Был огонь и дым. Откуда ты, пришелец?

Чойс немного помедлил, прежде чем ответить. Нужно было хорошенько взвесить свои слова, ибо этому человеку они могли показаться ложью.

— Я прибыл издалека, — сказал он, — и никого здесь не знаю.

— У тебя странный выговор. Как твое имя?

— В моих краях первым называется спрашивающий.

Человек хмыкнул.

— Ты и вправду чужак. Меня зовут Тьодольв. Тебе ни о чем это не говорит?

— Нет.

— Я шахиншах Ландора и повелитель Стика. — Когда человек произносил эти слова, грудь его выпятилась, а взгляд стал надменным.

— Я Эдмунд Чойс, — представился Чойс. — То, что ты назвал звездой, было моим кораблем.

— Кораблем? — недоверчиво переспросил Тьодольв. — Так ты сверху?

— Да, — сказал Чойс.

Тьодольв снова провел рукой по волосам.

— Мы знаем вас, — проговорил он. — Ваши люди прилетали сюда. Давно, во времена Фольда Северного, сына Хрейдара Рыси. Они говорили о каком-то Содружестве.

Чойс решил не посвящать этого варвара в хитросплетения высокой политики.

— Мне знакомо это слово, — уклончиво произнес он и вдруг заметил, как лицо Тьодольва перекосилось гримасой подозрительности. Перемена была разительной и впечатляющей.

— Я не верю тебе. — Голос шахиншаха сорвался на визг. — Ты хакт. Ты из ВОА.

— ВОА? — переспросил Чойс.

— Тебя послал Вольфганг, — перебил его Тьодольв и так же внезапно успокоился, продолжая, однако, с подозрением смотреть на него. Клянусь следом святого Тьостара, моего покровителя, я в жизни не встречал более странного человека, чем ты. Ты говоришь странным языком, одет в странные одежды, и странный смысл сквозит в твоих словах.

— Я — человек другого мира, — сказал Чойс, видя, как на этот раз лицо Тьодольва исказилось уже гримасою страха. Голос его стал умоляющим.

— Зачем ты прерываешь ход событий, человек из другого мира? Чего тебе здесь надо? Отправляйся в свой мир и оставь грехи этого мира на нас.

Чойс не понимал причину такой перемены.

— Мой корабль разбился, — попытался он втолковать. — Он упал в болота и взорвался. Мне не на чем улететь отсюда.

— Зачем улететь? — пробормотал Тьодольв. Нижняя губа его отвисла, и на роскошную мантию стекла струйка слюны. Взгляд его стал неподвижным. — Зачем все это? Ты просто безумен, если говоришь так. Ланглоар доносил о другом. Он и Кальв уже наладили нужные контакты, а ты продолжаешь настаивать на войне, Энунд. Если будет так, как хочет бургграф Оруна, нам не нужно будет жить в прежнем страхе и ожиданиях. Разве я не прав, скажи, Энунд?..

Сзади на плечо ничего не понимающего Чойса опустилась крепкая рука. Он оглянулся и увидел старика с длинной седой бородой и огромным шрамом, стянувшим багровыми рубцами кожу щеки и оставившим вместо правого глаза старика глубокую белую впадину. Этот шрам уродливо искажал благородные черты старца.

— Пойдем, — произнес старик и добавил: — У шахиншаха начался очередной припадок, и, боюсь, он не сможет достойно продолжать беседу.

Тьодольв продолжал что-то бормотать.

Они вышли из холла и, миновав пару крытых галерей, вошли в другой зал, поменьше. Здесь также горел камин и стоял накрытый стол с расставленными блюдами. К камину были придвинуты два глубоких кресла. Старик остановился и оглядел Чойса, как показалось тому, со скрытым одобрением.

— Займи свое место у очага, гость! — сказал он. — Если ты голоден, отведай нашего хлеба. Такого ты не ел, клянусь святыми дарами.

Несмотря ни на что, Чойс продолжал теряться в догадках. Старик произнес:

— Я пресвитер Энунд, глава Стикской лиги и шателен этого замка, который является столицей пресвитерства Фафт. У тебя есть имя или прозвище, упавший с небес?

Прежде чем ответить, Чойс пригубил вино из прозрачного бокала.

— Меня зовут Эдмунд Чойс. Капитан Эдмунд Чойс. — Он решил не распространяться по корабль: здесь его все равно не поймут.

Но Энунд сказал:

— Ты потерпел аварию.

— Да. — Чойс не подал вида, что удивлен. — Это случилось недалеко от вашей планеты.

— Ты принадлежишь к расе звездоплавателей, — сказал Энунд. — Мы здесь уже забыли вас. Ведь вы так редко навещаете Де-Мойр.

Мысленно Чойс утвердился в своих догадках. Эта планета действительно была Де-Мойр. Проклятье!

— Ты разве не знал этого? — спросил Энунд, зорко наблюдавший за ним.

— Знал, — чистосердечно признался Чойс, — но если бы не катастрофа с моим кораблем, клянусь Богом, ни за что бы не сел на вашу планету.

— Не поминай имени Господнего, — строго произнес старик и тут же полюбопытствовал: — А почему? Разве тебе не нравится наша планета? Де-Мойр гостеприимен.

— Нравится? А чем она может нравиться? Она может только не нравиться. Мне не нравятся сплошные болота и непроходимые леса. Мне не нравятся твари размером с крупнотоннажный лихтер, выходящие из этих лесов поживиться, против которых не помогают даже высокие стены.

— Это же был всего-навсего тпот!

— А хотя бы и тпот! — вышел из себя Чойс. — Мне он не понравился. У него в глазах было что-то такое, от чего хотелось бежать куда подальше.

— Ты еще очень многого не назвал, — сказал Энунд. — Но это простительно. Все равно с этой планеты ты никуда не улетишь: корабль твой на дне болота. А поэтому тебе придется вникнуть в наши проблемы и, может быть, даже решить некоторые из них. А у нас много проблем, Эдмунд Чойс.

Чойс взглянул на него.

— Тебе что-то от меня нужно, — уверенно произнес он. — Чего тебе нужно от меня? Править трудно своим пресвитерством? Или Стикская Лига хиреет?

— Не надо издеваться. Кстати, насчет трудностей ты угадал верно. Ты нам нужен.

— Кому это — вам?

— Нам, правителям и народу Государств Порядка. Стикской Лиге.

— Я? Зачем?

— Обуздать Вольфганга, — произнес Энунд.

Наступило долгое молчание.

— Вольфганга? — наконец спросил Чойс. — Какого Вольфганга? И для чего его обуздывать?

— Сказано, — Энунд наклонился вперед, и внезапно его ужасный шрам налился кровью, — «Падет с неба святой, очистит землю от скверны и не даст опрокинуться Великой Чаше». Ибо было несколько пророчеств, Эдмунд Чойс.

А тот совсем запутался. Выпитое вино вдруг расслабило напряженное тело, руки и ноги обмякли: Чойс засыпал.

— Святой? — пробормотал он. — Чаша?

Пресвитер поднялся.

— Тебя проводят до твоих покоев. Ты устал. Будем говорить завтра.

4

Чойс проснулся посреди ночи. Какой-то неясный кошмар вдруг сгустился, стал осязаемым, навалился тяжело, задышал в лицо густым горячим духом загнанного пса, и его подбросило вверх в жгучей попытке избавиться, убежать. Он сел, обливаясь холодным потом. Мертвое сияние двух лун тонким лучом падало сквозь узкое окно-бойницу на выложенный каменными плитами пол. Он боялся думать про то, что будет и не понимал того, что происходит сейчас. Как невозможно далеко отстояли от него теперь события возле Рас аль-Каха и как мало задевали они сейчас его душу. Новые проблемы надвинулись, нахлынули на него, и он не видел ни малейшего просвета в этом вертящемся, мутном круговороте. Не переставая искать выхода из создавшейся ситуации, он незаметно для себя снова впал в тяжелую дрему.