Опаленные войной - Михаил Костин

И в тот же миг у северной стены закричали.

– Тревога!

Отряд мгновенно очнулся от колдовской одури. Будто ветром смахнуло невидимый магический туман. И больше не было уныния. Теперь мы были готовы отразить любую напасть.

– На постах стоять! – крикнул Эймс, на бегу выхватывая меч.

Я тоже поспешил к северной стене. Меня догнал Эйо.

– Что там?

Вила стоял, подняв метательное копье.

– Там, около факела. Он попытался потушить…

И действительно, один из факелов стоял криво. От факела в темноту уходила цепочка следов.

– Кто это был? – спросил Эймс.

– Не понял. Что-то темное… – было заметно, что молодого солдата бьет нервная дрожь. – Волосатое. Вроде как зверь, но на задних лапах. И пахнет…

Только сейчас я обратил внимание, что в воздухе стоит тяжелый острый запах. Так пахнет в берлоге у медведя. Застоялый дух мочи, пота и еще черт знает чего.

– Чертовщина! – выругался Эймс. – Мне на какой-то миг показалось… Чертовщина!

– Верно показалось, они нас магией атаковали, – подтвердил я догадку сержанта, – но теперь чары развеялись, и им придется выйти на честный бой.

– Уж кто-кто, а я готов! – зло откликнулся Эйо, потрясая моим мечом, который он так и не успел заточить по всем правилам.

Эймс поддержал бывшего начальника стражи.

– Солдаты! – зычно закричал он. – По местам! – а в ответ со всех сторон завыли, зарычали на разные голоса неведомые твари.

Я выхватил у Эйо меч и приготовился. Дух с ней, с заточкой, надеюсь, у меня хватит силы и умения зарубить парочку здешних обитателей, если они сунутся через ограду. Твари поперли со всех сторон и сразу. Я кинулся туда, где Эжен и Дово уже кидали копья в косматые тени, что с гоготом бежали на них из ночной темени. Факелы, что горели перед крепостью – погасли, но они сделали свое дело – противник был обнаружен, и каждое копье нашло свою цель.

Несколько фигур забились на снегу. Однако к нам бежали новые. Теперь их можно было рассмотреть. Они действительно походили на небольших медведей, поросшие черными волосами, с тупыми зубастыми харями и маленькими глазами. Но это были совсем не медведи, а люди, странные, неприятные, уродливые люди ростом на две головы ниже меня. Они не держали в руках оружия и полагались только на свои когти, зубы и магию, которую они испробовали в самом начале.

Эжен бросил последний дротик и подхватил топор. Враг увернулся от копья, прыгнул вперед, вцепился руками в бревно частокола, и тут же на его лапу обрушилась отточенная сталь. Он страшно взвыл и отлетел обратно на снег. Смотреть, что с ним стало, было некогда – через стену уже лез другой зверь! Этого я принял на себя, умело поднырнул под удар лапищей, а потом с силой ткнул мечом в неприкрытый бок уродца Брызнуло красным, но его это не остановило. Он дернулся и с отчаянным ревом набросился на меня. Пришлось падать, перекатом уходить в сторону. Мой противник оказался очень быстрым – я не успел еще встать на ноги, а надо мной уже нависла косматая фигура, и огромные когтистые руки со свистом рассекли воздух.

Я вскочил, наискосок рубанул снизу вверх по морде противника. Он опрокинулся, захрипел, на снег хлынула кровь. Но в падении он все же сумел зацепить меня.

Удар был сильный! Плечо будто кипятком обожгло. Я пролетел несколько шагов, упал в снег лицом и завыл от боли. В этот момент появился Эжен. Он закричал, пытаясь отвлечь внимание на себя, но враг видел перед собой лишь одну цель, ему был нужен только я. Тогда Эжен сделал рывок вперед и рубанул топором. Удар был сильный, но мохнатый человек только покачнулся. Он взревел, развернулся и отшвырнул солдата в сторону. Но этой секундной отсрочки было достаточно. Забыв о боли, я ухватил меч и, поднявшись на ноги, сжался. Перед глазами все плыло, но я все же видел, что за врагом тянется широкий красный след! Он терял кровь и силы…

Зверь с ревом занес лапу для удара, и я прыгнул в сторону, перекатился и махнул мечом. Клинок пронзил мышцы, пасть и вошел в мозг! Мохнатый противник упал и замер, а я кинулся туда, где лежал Эжен. Неожиданно все факелы погасли, кольцо темноты сжалось. Я потерял Эжена, но в свете еще горящего костра увидел Эйо и Вилу, которые дрались бок о бок, ловко орудуя мечами.

– Где сержант? – крикнул я, подскочив к ним на помощь.

– Там! – Эйо указал клинком на другую сторону лагеря. – Орет!

Действительно, Эймса было хорошо слышно! Он рубился яростно, кричал и сыпал проклятьями. Судя по голосу, рядом с ним размахивал мечом Лус. В этот момент к центру лагеря добралось не меньше пяти незваных гостей.

– Мы не выстоим! Надо отступать к лесу! – крикнул я, отбиваясь от наседающих врагов.

– Сам вижу! – Эйо с рычанием всадил клинок в волосатое брюхо, дернул лезвие назад, вываливая на снег сизые кишки… – Эймс, собирай людей!

– В лес! Все в лес! – объявил сержант.

Медленно, шаг за шагом, оскальзываясь на тающем от горячей крови снегу, мы отходили к лесу. Казалось, резне не будет конца! Ночные гости кидались на нас, не обращая внимания на раны, и пытались выхватить кого-нибудь из строя. Но как только мы оказались в лесу, они остановились. Звери остались там, где не было деревьев, и лишь их злой гогот сопровождал наш отряд, уходящий вглубь леса. Когда ужасные звуки стихли, мы остановились, и я тут же упал на землю. Рядом со мной упал Вила. В ночной тьме казалось, что его лицо полностью черное, и только наклонившись, я понял, что оно в крови. Солдат лежал с закрытыми глазами и тихо стонал. Было не понятно, как он шел все это время. Удар когтистой лапы буквально содрал кожу с его головы.

– Эйо! – крикнул я. – Эймс! Помогите!

– Здесь… – отозвался сержант.

– Нужно отлежаться, – в голосе Эймса слышалась усталость, – ночью мы рискуем заблудиться. Или угодить в ловушку.

– Согласен, – Эйо нехотя кивнул.

– Какие у нас потери?

Рыжий коснулся шеи Вилы, лежащего на снегу, – его мы потеряли.

– Моя вина. Нужно сразу было в лес идти, – сказал сержант после недолгой паузы.

– Не вини себя, – попытался успокоить я спутника.

– А кого мне еще винить? – говорил он со злостью в голосе. – Я должен был предусмотреть! Я командир! И это мой долг и моя вина.

– В том, что случилось, нет ничьей вины, – покачал я головой. Мне было больно слышать то, как Эймс корит себя. – Это просто случилось и все. И чтобы идти дальше, мы должны собраться. Нельзя раскисать. Без тебя мы бы и дня здесь не продержались. Подумай об этом.

Сержант молчал.

Эйо, воспользовавшись моментом, организовал место для привала. Вместе с остальными он нарубил лапника и уложил его на снег. На большее сил уже не хватило, но и такую постель уставшие люди принимали с благодарностью. Первым на часы встал сам Эйо, хотя и устал не менее других. За ним вызвался дежурить Эймс. Мне, несмотря на горячие просьбы, в праве стоять на часах было отказано – после удара плечо сильно кровоточило.

Двое старых служак категорически указали на лапник, а Эйо пожертвовал свой плащ, взамен утраченного во время боя. Луса, Дово и Эжена упрашивать не пришлось. Они спали вповалку, укрывшись плащами и еловыми ветками, зарывшись в них, точно медведи. Перед сном я вдруг понял, что меня окружают настоящие бойцы, крещеные кровью. Своей и чужой. Люди, которые смотрели в глаза смерти и не бежали от нее, а сражались за свою жизнь. Сквозь усталость я вспомнил, как погиб за меня старый отшельник Ирк, как ушел под снег Аро, как тихо умер Вила, почему они пожертвовали собой? За что? За какие блага? Теперь этого уже не узнаешь…

Спрятаться от холода было некуда. Костер мы решили не разжигать, чтобы не привлекать ненужного внимания и не давать предполагаемому противнику ориентир. Вместо этого мы сбились в кучу, так было проще сохранить остатки тепла. Иногда то один, то другой, переползали в центр, – грелись. Во время отступления были оставлены все лишние вещи, в том числе плащи и готовые для поджигания факела. У многих была разорвана одежда. Радовало только то, что раны были легкие. Ночевка в лесу имела только один плюс – деревья гасили ветер. На этом положительные моменты заканчивались.

Уже во сне я ощутил всю ту горечь и боль, которую испытывал стоящий в темноте сержант Эймс. Понял я еще и то, что теперь буду жить с этим чувством всегда. И когда умру, на том свете встречусь со всеми, кто отдал свою жизнь за меня. С этим чувством невероятной ответственности я и заснул. Глубоко и без сновидений, как спит смертельно усталый человек.

Утро наступило слишком быстро. Вечно холодные, полные снега тучи неожиданно разошлись, и в прореху выглянуло солнце. Яркое и горячее, на ослепительно голубом небе, оно дарило нам надежду и веру в то, что все получится, что все будут живы…

Я долго смотрел на качающиеся над головой ветки, сквозь которые прорывались солнечные лучи. Было холодно, но не так, как ночью.

– Будем жить… – прошептал я. – Обязательно будем жить.