Неправильный инквизитор, ведьма и сын старосты - Екатерина Сергеевна Бакулина

- Только посмотреть? А я-то на другое надеялся.

Нет уж, вот так, с первого раза, я к нему в объятья прыгать не готова. Сначала посмотреть хочу, чего он стоит… А там поглядим.

И улыбнулась хитро, подмигнула ему. И сорочку чуть в сторону сдвинула, плечико открывая.

- Другое тоже быть может…

* * *

Снова мы встретились через три дня.

Он дрова поколоть пришел. Не ко мне, конечно, к бабке Йованне… хотя и ко мне тоже, на меня посмотреть. За эти три дня многие заглядывали, новый человек в деревне всегда событие. А уж когда девка одна пришла, без семьи, без мужа, сама по себе, то и вовсе чудно.

Глядеть на меня глядели, но лишних вопросов не задавали. Я умела убедить людей, что все идет, как идет, и удивляться нечему. Это не столько волшба, сколько дар, когда я захочу – мне сложно отказать. И усомниться в моих словах сложно.

Нашла бабку одинокую, живущую чуть в стороне, старую, с больной спиной.

Попросилась на ночлег для начала. Рассказала сказку, как на мою деревню варги напали, всех перерезали, и осталась я одна, сиротинка. Без дома, без родных. Платье серенькое, старенькое, волосы скромно под косынку убраны. Иду… куда-нибудь, все ноги сбила. Не знаю, как и быть.

Бабка меня пожалела.

И я в благодарность дом прибрала, и на следующий день все перемыла, и старую бабкину сорочку заштопала, а то у нее глаза видят плохо, и кур покормила, и за водой сбегала. Я всю эту работу терпеть не могу, но если для дела – постараться приходится. Мне бы до весны тут остаться. Тихо тут… А сейчас у меня сил нет куда-то бежать

Да и бабкину спину я подлечила. Вернее как… лечить я не могла, только боль снять. Но иногда и этого хватает.

А тут я от колодца с водой возвращалась, а Коен во дворе у бабки дрова колол. Тоже помогать пришел.

Увидел меня и чуть топор не выронил.

- Что-то ты долго, я тебя раньше ждала, - улыбнулась ему, подошла ближе.

У него глаза сверкнули. И стоял он так, старательно пытался изобразить злость на меня… Как же, я его раздеться в поле заставила, все с себя снять. И сбежала. Да так, что он и не понял. Очнулся, а ни меня, не одежды его нет. И никаких поцелуев даже, не говоря о большем. Как он домой возвращался, я уже не видела.

Но ведь сам согласился, сам виноват. Взрослый ведь парень, понимал, что если решил с полудницей закрутить, не побоялся, то добром это не кончится. А значит, ему того и надо было. Игры, на грани опасного, острых ощущений, нервы пощекотать.

Так зачем я его в этом обманывать буду?

- Полудница, значит? – Коен глазами сверкнул, а топор воткнул в колоду. – Новую игру затеяла?

Хочешь поиграть? А ведь и мне, пожалуй, самое то, что сейчас надо. Отвлечься.

Я ближе подошла. Так близко, что он даже дышать чаще начал.

- Злишься на меня? – спросила, глядя ему в глаза. Снизу вверх глядя, я ему едва до плеча доставала. Когда я на парня так смотрю, он сразу свою силу и власть чувствует, а мне многое простить готов, я слаба и беззащитна.

- Думаешь, не за что на тебя злиться? – и обида у него в голосе совсем детская.

- Думаю, есть.

Я улыбнулась, потянулась к нему, за шею обняла и осторожно поцеловала. Сначала осторожно, словно скромная девица, а потом, когда он слегка обалдело поддался и сам качнулся ко мне, поцеловала уже по-настоящему. Горячо.

Так горячо, что у него уши вспыхнули, покраснели.

А я, отпустив, вздохнула томно и сладко. И на шаг назад отступила, осторожно освобождаясь из его рук. Глазки отвела, словно смутилась внезапного порыва. И Коен меня отпустил.

- Прости, - сказала так виновато, как только могла. Словно уйти собираюсь.

Он моргнул, кадык дернулся. Не готов меня отпускать. Смотрел и пытался что-то понять.

- Зачем? – спросил только, немного хрипло вышло.

Я его плечико погладила, нежно-нежно. И снова улыбнулась, и медленно, не спеша обошла кругом. Пальцами по спине провела, между лопатками.

- Мне защитник нужен, - сказала серьезно. – Хотела посмотреть, не испугаешься ли ты?

Он нахмурился. Ухо свое красное потер.

- И от кого тебя защищать?

- За мной орденский вернатор по следу идет.

Никто за мной не идет, конечно. Но ему себя защитником почувствовать – самое верное дело. Станет переживать за меня, крепче привяжется.

Коен разом помрачнел и зубы сжал даже. Вот сейчас серьезный разговор будет.

- Ведьма? – спросил тихо.

- Ведьма, - согласилась я. Что уж спорить?

- А меня… околдовала?

Зайчик мой, да кто же тебе признается?

Я качнула головой.

- Если б околдовала, то ты бы не сомневался и не спрашивал. И так бы все сделал. Неужели ты бы по доброй воле помогать слабой девушке не стал? Зачем колдовством, если можно так?

Он нахмурился еще больше.

- Думаешь, я что-то против орденского венатора сделать смогу? Они ведь маги.

Говорит так, значит готов попытаться. Еще не очень готов в этом признаться, но попытаться готов. И одно это уже – многого стоит.

- Мне больше не к кому обратиться, - сказала я. Бровки сложила, глазки несчастными сделала, даже ножкой слегка шаркнула. Как тут не растаять и не помочь девушке.

Коен снова ухо, а потом и шею потер.

- Почему я?

- Сердце подсказало, - тут главное ему в глаза смотреть. Пока смотришь, пока он отвечает – не откажется.

Сердце, конечно. А еще я людей расспросила. Я с той ярмарки, где его встретила, не одна ушла. Из соседней деревни кузнецова жена Радка с дядькой на ту ярмарку ездила, так я ее встретила по дороге, словно невзначай, попросила меня подвести. Ну и разговорились, она мне все про всех рассказала. И не узнает, я тогда личину для отвода глаз накинула.

Коен засопел, брови насупил.

- И чего я сделать должен? Венатора твоего убить?

Так непосредственно, что я рассмеялась даже.

- Как ты его убьешь? Он же венатор! Пальцами щелкнет, и только горстка пепла останется. Что ты против него… Нет, Коен, - я улыбнулась, ладошку ему на грудь положила. – Спрятаться мне поможешь, когда время придет. Убежать.

- Убежать? – мрачно сказал он. – Давно ты от него бегаешь?

- Давно, - сказала я.

- И вечно бегать будешь? Так ведь нельзя…

- А что же мне остается? – сказала я. - Моя жизнь такая. Вот, ненадолго к людям прибилась, надеюсь, не найдут меня сразу. Хоть немного жизни нормальной, человеческой… Я не знаю, когда за мной придут. Может завтра, может через год. Вдруг его другие