Реквием Мафусаилу - Джеpоми Бэйксби

– Промедление выглядит так, как если бы было намеренным.

– Да, – мрачно согласился Кирк. – Как будто он по какой-то причине удерживает нас здесь.

– В высшей степени странно. Хотя господин Флинт, видимо, желает, чтобы мы задержались, в то же время его что-то тревожит. Логично предположить, что он осведомлен о каждом нашем движении… что он наблюдает за нами.

Пискнул передатчик.

– Здесь Кирк.

– Скотт, сэр. В официальных банках Федерации записей о Раине Кейпец нет.

– Сведения об арестах или тюремном заключении?

– О ней вообще нигде нет никаких биографических данных. Как и о Флинте.

– .Спасибо, Скопи. Кирк отключается. Как и о Флинте… Люди без прошлого. В таком случае чьей властью она здесь? Чем он ее удерживает?

– Я бы предложил в качестве неотложной задачи риталин.

– Давайте отыщем Маккоя.

Едва он направился к двери, вошла Раина. Она выглядела очень взволнованной.

– Капитан! – позвала она.

– Идите, Спок. Я встречусь с вами в лаборатории. Когда они остались одни, Раина сказала:

– Я пришла попрощаться.

– Я не хочу прощаться.

– Я счастлива, что вы будете жить.

Кирк изучающе посмотрел на нее. Она выглядела наивной, неуверенной, и все же где-то глубоко угадывалось непонятное упорство. Она стояла недвижно, как будто во власти сил, которых не понимала.

Он подошел к ней.

– Я знаю теперь, зачем я жил.

Он обнял ее и поцеловал. Их второй поцелуй оказался много длиннее первого, ее ответ неожиданно потерял невинность.

– Пойдем с нами, – хрипло сказал Кирк.

– Мое место…

– …там, где ты хочешь быть. Где тебе хочется быть?

– С тобой.

– Всегда.

– Здесь, – сказала она.

– Нет, идем с нами. Я обещаю тебе счастье.

– Здесь мне было так покойно…

– Детство кончается. Ты любишь меня, а не Флинта.

Долго-долго она стояла безмолвно, едва дыша. Наконец высвободилась из его объятий и убежала. Кирк так же долго смотрел ей вслед, а потом, со все еще бухающим сердцем, отправился в лабораторию.

Когда он вошел, Маккой сказал:

– Флинт лгал нам: риталина здесь нет.

– Но у меня перед глазами – показания трикодера, капитан, – сказал Спок. – Риталин – явно за этой-дверью. Дверь, на которую был нацелен трикодер, оказалась той самой, о которой Раина сказала, что Флинт запретил ей входить туда.

– Почему Флинт все время хитрит с нами? – спросил Кирк, внезапно приходя в ярость от постоянно растущей горы тайн. – Очевидно, предполагается, что мы войдем и возьмем его – если сможем! Давайте же не разочаруем этого знатока шахмат. Фазеры – на полную!

Но едва они вынули оружие, дверь сама начала с громыханием открываться. Из-за нее доносился монотонный низкий шум машин.

Кирк пошел первым. Сразу же бросились в глаза кубики риталина, лежавшие на одном из столов. Кирк торжествующе направился было к ним, но внимание его привлекло тщательно задрапированное тело на столе, выложенном плиткой. Стол этот украшала надпись: "РАЙНА-16".

Лежащее навзничь тело принадлежало женщине. Лицо ее, не вполне человеческое, напоминало кусок мертвой белой глины с прекрасно вылепленными женскими чертами и как-то неуловимо незавершенное. И все же, для сомнений не оставалось места: это было лицо Раины.

На другой стороне прозрачного футляра висел зажим с записями. Большинство закорючек вроде бы относились к области математики.

Как во сне, Кирк приблизился к следующему футляру. Тело в нем было менее завершенным, чем первое. На лице ясно виднелись следы работы скульптора; черты его были лишь грубо намечены. Но и оно принадлежало Раине – Райне-17.

– Физически – человек, – тихо сказал Маккой, – и все же не человек. Джим… она – андроид!

– Созданный здесь, моими руками, – зазвучал в дверях голос Флинта. – Здесь кончились века одиночества.

– Века? – переспросил Кирк.

– Ваше собрание шедевров Леонардо да Винчи, господин Флинт, – сказал Спок. – Многие выглядят написанными недавно – на современных холстах, новыми красками. А на вашем рояле – вальс Иоганна Брамса, неизвестное произведение, в рукописи, написанное современными чернилами – и, тем не менее, несомненно подлинное, как и картины…

– Брамс – это я, – сказал Флинт.

– И да Винчи.

– Да

– Сколькими же еще именами можно вас называть? – спросил Спок.

– Соломон, Александр, Лазарь, Мафусаил, Мерлин, Абрамсон… и еще сотня имен, которых вы не знаете.

– Вы родились…?

– В том районе Земли, который позже назвали Месопотамией, в 3034 году до рождества Христова, как сейчас принято вести счет тысячелетиям. Меня звали Ахарин, и был я солдатом – задирой и дураком. Я пал в битве с пронзенным сердцем… и не умер.

– Какая-то мутация, – зачарованно сказал Маккой. – Мгновенная регенерация тканей… и, очевидно, совершенное, неизменное равновесие между анаболизмом и катаболизмом. Вы поняли, что бессмертны…

– И что это надо скрывать: поселиться где-то, прожить часть жизни, симулируя старение – а потом двигаться дальше, до того, как заподозрят мою природу. Однажды ночью я исчезал или имитировал самоубийство.

– Ваше богатство, ваш интеллект, продукт веков изучения и накопления знаний, – сказал Спок. – Вы знали величайшие умы истории…

– Галилея, – сказал Флинт. – Моисея. Сократа. Иисуса. И я был женат сотню раз. Избранные, любимые, лелеемые… тихо ласкать, вдохнуть мимолетный аромат… а потом старость, смерть и вкус праха. Понимаете ли вы?

– Вы желали совершенной женщины, – сказал Спок. – Последней женщины, столь же выдающейся, столь же бессмертной, как вы сами. Навсегда вашей супруги.

– Задуманной моим сердцем, – сказал Флинт. – Я не мог любить ее больше, чем любил.

– Спок, – шепнул Кирк, – вы знали.

– Решающих данных не было. Как бы то ни было, господин Флинт выбрал планету, богатую риталином… я надеялся, что окажусь неправ.

– Почему вы не сообщили мне? – сурово спросил Кирк.

– Что вы на это скажете?

– Что вы были неправы, – сказал Кирк, – неправы. Да, я уверен.

– Вы повстречали совершенство, – сказал Флинт. – Что делать, вы его полюбили. Но нельзя любить андроида, капитан. Я люблю ее, она – мое изделие… моя собственность… она – то, чего я так страстно желал.

– И вы сложили здесь риталин, чтобы преподать мне это, – сказал Кирк. – Она знает?

– Она никогда не узнает.

– Пойдемте, мистер Спок, – устало сказал Кирк.

– Вы останетесь, – возразил Флинт.

– Почему?

– Мы знаем еще и о том, кто он, капитан.

– Да, – сказал Флинт. – Если бы вы покинули меня, за вами бы последовали любопытные… придурковатые, надоедливые; официальные лица, просители. Мое уединение – моя собственность, и я не желаю, чтобы благодаря вам оно нарушилось.

– Мы сможем хранить молчание, – предположил Спок.

– Бедствие вмешательства, мистер Спок. Я знаю, что это такое… я больше не буду рисковать. – Рука Флинта скользнула к маленькому пульту управления, висевшему у него на поясе.

Кирк выхватил передатчик. Флинт улыбнулся почти печально.

– Они не ответят, капитан. Смотрите.

Посреди комнаты, где Флинт творил жизнь, начала возникать колонна из закрученного в водоворот света. Когда она стала яркой, в ней показался силуэт "Дерзости", парящий в нескольких футах над полом; мерцали знакомые крошечные огоньки.

– Нет! – крикнул Кирк.

– Проба сил, – сказал Флинт. – У вас не было ни единого шанса.

– Моя команда…

– Настало время и вам присоединиться к ним. Кирка замутило.

– Вы… уничтожили… четыреста жизней? Почему?

– Я видел, как пали сто миллионов. Я знаю Смерть лучше любого человека; я бросал врагов в ее объятья. Но мне знакомо милосердие. Ваша команда не мертва, ее жизнь лишь приостановлена.

– Это хуже смерти, – сказал Кирк свирепо. – Верните их к жизни! Отдайте мой корабль!

– В свое время. Через тысячу лет… или две тысячи. Вы увидите будущее, капитан Кирк. – Флинт посмотрел на "Дерзость". – Превосходный аппарат. Возможно, я смогу чему-то научиться, разобравшись в его устройстве.

– И это вы были таким человеком? – сказал Кирк. – Познавшим и создавшим такую красоту? Видевшим, как ваша раса вырывалась из жестокости и варварства, всю вашу громадную жизнь! И все же теперь вы сделаете это с нами?

– То были цветы моего прошлого. Я держу в руках крапиву настоящего. Я Флинт – и у меня свои нужды.

– Какие нужды?

– Вечером я видел… нечто удивительное-. Нечто, чего я ждал… для чего трудился. И этому ничто не должно угрожать. Чувства Раины наконец пробудились к жизни. Теперь они обратятся на меня, в том одиночестве, что я храню.

– Нет, – раздался голос Раины. Все обернулись.

– Раина! – воскликнул в изумлении Флинт. – И давно ты здесь?

– Ты не должен делать этого с ними!

– Должен. – Рука Флинта неумолимо двинулась к обратно к устройству на поясе.

– Раина, – сказал Спок. – что почувствуешь ты к нему, когда нас не станет?