Стальная дуга - Александр Авраменко

— Столяров! Майор Столяров!

На пороге появился капитан в новеньком белом полушубке. Александр с неохотой оторвался от еды и поднялся.

— Я майор Столяров. Вы кто?

— Капитан Белобородов. Связной из штаба армии. Вам пакет. Распишитесь.

Он протянул карандаш и квитанцию. Подложив под бумагу планшет, майор расписался, затем вскрыл пакет и пробежал глазами приказ. Потом покрутил головой.

— Передайте в штаб — нам нужны боеприпасы и топливо. Тылы приотстали. И хотелось бы пораньше, чтобы люди могли чуть-чуть отдохнуть.

Капитан кивнул.

— Колонна обеспечения на подходе. Будут минут через десять — пятнадцать.

— Тогда — добро. Всё выполним.

Посыльный исчез в дверях подвала, а через пятнадцать минут, как он и обещал, подошла колонна материального обеспечения…

Бензин на морозе, попадая на одежду, мгновенно испарялся. Пальцы костенели, не гнулись. Работа по заправке танков была адова. Потом экипажи принялись за догрузку боезапаса. Если с патронами к пулемётам дело ещё туда-сюда, то оттирать от потёков пушечного сала снаряды на ветру и крепнущем от часа к часу ночном морозе с пронзительным ветром было намного лучше. Смазка загустела до каменной твёрдости, и каждый боеприпас приходилось затаскивать в подвал, ближе к раскалённой до белого цвета буржуйке, и, когда оно становилось немного мягче — сначала соскабливать щепками толстый слой, и, лишь потом, протирать ветошью… Когда всё было готово к утреннему бою, Столяров, весь продрогший, ввалился обратно в подвал и чуть ли не обнял печку.

— Замёрзли, товарищ майор?

Обратилась к нему Татьяна.

— Есть немного…

Непослушными губами ответил тот.

— Вы чайку горяченького испейте, сразу теплее станет…

Девушка протянула ему пышущую паром жестяную кружку.

— Спасибо, солнышко. Это — кстати!

… Сразу внутри отступил сосущий тело ледяной комок. Кипяток проскальзывал по горлу, отдавая тепло измученному холодом телу.

— Ещё кружку, товарищ майор?

— Угу. Если есть.

— Конечно, найдём! Вы пейте, пейте.

Александр погрузился в наслаждение, не сразу заметив вопрошающий взгляд девушки. Наконец, она решилась спросить напрямую:

— Завтра опять бой?

— Да. С утра — в атаку. После артподготовки.

— Этот генерал снарядов не жалеет…

— И хорошо. Больше наших уцелеет… Ладно, надо поспать хоть немного. Осталось всего два часа…

Последняя папироса перед сном. Едва потушив окурок, Столяров провалился в глубокий сон… Подъём. Кажется, что только прилёг. Но уже пора. Быстро на улицу, протереть лицо снегом. Это бодрит лучше всего. Остатки сна проваливаются куда-то далеко-далеко. Ладно, будем в тылу — отоспимся… Завтрак на ходу. Олег уже греет мотор. Через несколько минут начинают рокотать и другие танки. Неплохо вчера вмазали фрицам! Выбили из деревни, отогнали километров на десять. И соседи не подкачали, тоже постарались. Так что — котёл уменьшился. «…И в бой идут Советские танкисты…» мурлыкая про себя «Марш Танкистов» майор взобрался по приваренным рембатовцами к бортам скобам и с высоты окинул взглядом колонну батальона. Все танки были готовы к выступлению. Отлично. Он влез в башенный люк, сменил шапку-ушанку на шлемофон, и воткнув колодку в разъём скомандовал:

— Батальон! За мной — марш!

Перекинул тумблер:

— Олег, поехали…

…«Черчилли» неспешно плыли по бескрайней снежной целине. Вдоль дороги лежали ещё неубранные трупы, валялись по кюветам сброшенные разбитые автомобили всех европейских марок, орудия, изувеченные, а иногда и совсем целые германские и итальянские танки, брошенные за отсутствием горючего. Чего не было — так это убитых лошадей. Их туши разделывали мгновенно, каким бы паническим не было отступление. Осаждённые войска испытывали острую нехватку продовольствия… Навстречу пробрела небольшая колонна пленных итальянцев в своих несуразных шинелях, конвоируемая нашими легкоранеными солдатами. При виде макаронников Столяров не удержался и фыркнул, вспомнив рассказ девочки из освобождённого города о гастрономических пристрастиях сынов Аппенинского полуострова…[1] Взгляд на часы. Вроде успеваем… А вот здесь сцепились всерьёз: поле было заставлено сгоревшей техникой, и среди них немало характерных силуэтов «Т-34»… Александр дёрнул глазом. Всё понятно. Вперёд, под стволы «ахт-ахт» [2] и «штурмгешютцов» [3] нового поколения. Кто-то из высокого начальства захотел получить очередной орден и похвалу… Когда же это кончится?! Или, чем больше звёзды на погонах, тем больше звёздочек на могилах бойцов?! Кулак бессильно стиснулся — когда же станут командовать те, кто будет беречь людей, больше использовать ум, технику, разведку, в конце концов. Когда же? Весь сорок второй отступали. Приказ? 227 понадобился, прежде чем поняли, что всё, дальше — смерть! Да и потом, только солдаты и воевали, чем больше командир — тем меньше он думает. Столяров вспомнил капитана Жукова, соседа по Сталинграду. Уж он то больше немцам потери нанёс, чем его однофамилец. А людей сберёг — генералу и не снилось!..

Глава 4

— Майор Столяров прибыл по вашему приказанию, товарищ генерал!

Владимир чётко отдал честь застыл по стойке «смирно» перед сидящим за столом средних лет мужчиной с авиационными знаками различия. Тот посмотрел на лётчика, затем задумчиво произнёс:

— А плечи, майор, вам в самолёте не мешают?

Лётчик на мгновение опешил — он ожидал чего угодно, но только не такого вопроса.

— Вообще-то, иногда…

— Ладно. Это лирика. На вас пришёл запрос из Особого Отдела Фронта. Сами понимаете, что учреждение это серьёзное, и попусту они языком молоть не будут. Так что, собирайтесь. Машина за вами уже прибыла.

— Есть, товарищ генерал! А разрешите одну просьбу?

— Разрешаю.

— Сообщите, пожалуйста, в часть, чтобы не волновались. Мол, у меня всё нормально.

— Обещаю. Идите спокойно, майор…

…Юркий «виллис» с трудом пробирался по пробитой в бескрайних Сталинградских степях дороге. За тонкими брезентовыми стенками выл ветер, иногда перекрывая даже звук мотора. Водитель, молчаливый сержант с нашивками артиллериста, крутил баранку словно какой-то бездушный механизм, и с разговорами, как большинство шоферов, к пассажиру не приставал, что, впрочем, легко объяснялось местом его службы. Гитлер долго ворочался в своём мешке, затем затих, видно тоже устал. Владимир устало прикрыл глаза, поскольку после дежурства ему удалось поспать всего два часа и незаметно для себя задремал…

Он шёл по родному берегу, по его песку, было время отлива, и Ура почти пересохла. Выступили большие песчаные отмели, камни, облепленные зелёно-жёлтыми шишками водорослей, казались совсем живыми… Высокие, в два человеческих роста берёзы ласково кивали Владимиру своими ветками. Жарко. Он остановился возле родничка и зачерпнул ладонью удивительно вкусную северную воду, какой нигде больше не пробовал кроме родных мест… Вот и деревня! Он легко поднялся на горку, перебросил на другое плечо увесистый вещмешок и решительно зашагал к небольшому, наполовину врытому в землю длинному домику с двускатной, крытой дёрном крышей. Из трубы вился дым. Скрипнула калитка ограды, по обложенной камнями дорожке Владимир спешил к крашеной зелёной краской двери… Вошёл без стука. Пахнуло до боли знакомыми запахами… Матушка пироги печёт. Я кстати… Оказался в комнате. Маленькая фигурка мамы у печи, отец в своём любимом кресле-качалке, с газетой в руках и дымящейся трубкой… Он бросил мешок на пол и шагнул вперёд, желая обнять родных, но мать вдруг повернулась, и произнесла незнакомым басом:

— Товарищ майор, просыпайтесь. Прибыли…

— Товарищ майор, просыпайтесь. Прибыли!

Владимир открыл глаза — водитель тряс его за плечо.

— Прибыли, товарищ майор. Вас — ждут.

— Эх, сержант… Какой мне сон снился…

— Дом, наверное?

— Откуда знаешь?

— Да лицо у вас во сне другое стало. Доброе, что ли…

Столяров решительно поднялся по ступенькам на крыльцо дома и толкнул дверь. Внутри было тепло, даже жарко. Из-за стола поднялся лейтенант НКВД и молча протянул руку. Владимир вытащил из-за обшлага полушубка пакет с предписанием и сунул его в ожидающую ладонь. Тот вскрыл, пробежал глазами, затем спросил:

— А как звали супругу Оттара?

— Марта.

— Проходите, товарищ майор…

И распахнул дверь у себя за спиной. Владимир оставил вещи в приёмной и шагнул внутрь…

— Ты, Володя, пойми. Дела сейчас завариваются серьёзные, и это — одно из них. У нас тут кое-какие послабления вышли, так что, думаю, вскоре мы тебя окончательно к себе заберём…

Они сидели друг против друга и пили чай. Настоящий краснодарский чай, а не морковный. Незнакомый поднялся и подошёл к большой карте, висевшей на стене, затем ткнул пальцем в одну точку.