Холмы Каледонии - Мария Сергеевна Руднева

– Боюсь, я не знаю, чем мог бы помочь вам. Я изобретатель, далекий от медицины… – растерялся мистер Мирт.

Мистер Уолш слабо взмахнул рукой, призывая его замолчать.

– У меня не так много времени, Мирт. Послушайте, главное сейчас не то, чем вы занимаетесь, но кто вы есть…

– Простите?..

– Вы фаэ, Мирт. Боюсь, я оказался в ловушке, в которой только фаэ остаются моей надеждой…

– Мистер Уолш, – как можно мягче произнес мистер Мирт. – Разве вам не известно, что я – подменыш, который с раннего детства не имел дела с настоящими фаэ? Закрыв Холмы от смертных, они также отгородились и от меня…

– Мирт! – перебил его мистер Уолш. – Я умираю. Мне остались считаные недели. Но мне рассказали одно… пророчество или легенду, я не знаю, что это. Про яблоки утерянного Абаллаха. Про то, что они даруют второй шанс любому, кто вкусит их.

– Да. Такая легенда и вправду есть. Яблони Абаллаха считают давно утерянными.

– Мирт, я прошу вас… – Чейсон Уолш дотянулся до руки мистера Мирта и крепко ее сжал. – Я знаю, что вы планируете путешествие в Каледонию.

– Я собирался проверить, как идет строительство вокзала…

Мистер Уолш словно не слышал его.

– Я прошу, нет… умоляю вас… отправляйтесь в Холмы, добудьте для меня это яблоко… Мирт, если не вы, то никто больше не сможет. Я не поскуплюсь на награду…

– Мне не надо… послушайте…

– Нет, Мирт, это вы меня послушайте… Вы однажды спасли меня, потому что понимаете, как важно то, что я делаю. У меня нет преемника. Я не успел его подготовить. Парламент не способен… существовать без меня…

Голос мистера Уолша звучал все тише и тише.

– Я отправлюсь в Каледонию, – пробормотал мистер Мирт. – Но обещать ничего не могу.

– Обещайте, что хотя бы попытаетесь, – прошелестел мистер Уолш.

Казалось, беседа с мистером Миртом высосала из него последние силы.

– Я постараюсь, Чейсон, – тихо сказал мистер Мирт и осторожно похлопал по руке больного.

Потом вышел в коридор и кивнул ожидающей там миссис Уолш. Она прижала платочек к глазам и поспешила в спальню.

Служанка молча проводила мистера Мирта к выходу.

* * *

Мистер Мирт возвращался домой в подавленном настроении. Разговор с Чейсоном Уолшем не принес ничего, кроме уныния. Долг велел Габриэлю найти абаллахское яблоко. Раз он сделал свой выбор – и повторял его снова и снова, ратуя за Парламент и будущее Бриттских островов, – он не мог отступить сейчас. Чейсон Уолш создал Парламент, и никто не мог ожидать, что его так скоро свалит недуг.

Он остановил кеб у ворот своего особняка и спрыгнул на мостовую. Лето выдалось засушливым, и ему хотелось поскорее попасть в прохладный сумрак дома. Но сначала следовало позаботиться о коне и кебе. Что ни говори, а были и свои трудности в том, что единственный слуга в доме – горгулья, не покидающая пределов особняка.

Мисс Амелия как-то спросила, может ли Поуп существовать вне дома. Габриэля тогда вопрос поразил до глубины души. Какие дикие представления о магии фаэ у нынешних молодых людей! А ведь не минуло и поколения с тех пор, как фаэ ушли.

– Конечно, Поуп может, – ответил мистер Мирт. – Поуп – существо, созданное из тьмы и тумана, из земли и камня Древней Каледонии. Он – каменный великан, которого пробуждает к жизни голос того, в ком течет королевская кровь. Ну, или в моем случае, кровь условно коронованного фаэ. Он не морок этого дома!

– Замечательно! – воскликнула мисс Амелия. – А раз дело обстоит так, можем мы взять его с собой для полета на дирижабле?

Мистер Мирт ничего тогда не ответил, потому что задумался, насколько уместно было бы брать с собой Поупа, не рискуя при этом выдать остатки правды о себе всему честному народу. С другой стороны, терять было уже нечего, а Поуп и в самом деле слишком давно не покидал четырех стен. Это было несправедливо по отношению к верному другу, без которого мистер Мирт, довольно беспомощный в быту, давно бы забыл о необходимости пить чай, хотя бы иногда ужинать и время от времени предаваться сну.

Однако именно ввиду того, что Поуп не занимался конюшней, мистер Мирт всегда помнил о лошадиных нуждах, несмотря на то, что слишком часто порывался забыть о своих.

Заведя лошадь в стойло и убедившись, что все в порядке, мистер Мирт пошел к дому. Печальные мысли снова охватили его. Он медленно взошел на крыльцо и надавил плечом на дверь, буквально вваливаясь за порог.

– Что с вами? – пророкотал Поуп, принимая из его рук цилиндр и перчатки.

– Устал, – неожиданно для самого себя пожаловался мистер Мирт. – Был день, полный тяжелых встреч и разговоров. Надеялся дома отдохнуть, но уже понял, что ошибся. Так что я, пожалуй, сейчас что-нибудь перекушу и поеду в ангар.

– Вы не собирались, – осуждающе покачал каменной головой Поуп.

Мистер Мирт вздохнул:

– Когда я занимаюсь делом, все вокруг кажется чуточку лучше. В голову не лезут все эти путаные мысли, похожие на клубок, с которым долго играла кошка. У меня в голове, кажется, липкий кисель, и это не самое лучшее топливо для моих изобретательных мозгов. Боюсь, если останусь сейчас дома, только усугублю собственное плачевное душевное состояние. Так что отправлюсь к дирижаблю и попробую еще раз переделать все расчеты, может, определю наконец, где же допускаю ошибку.

– Если спросят, то где вы? – буркнул Поуп.

Дворецкий все еще выглядел недовольным, однако в каменных лапах уже держал кожаные перчатки и гогглы, в которых мистер Мирт неизменно возился с механизмами.

– Если мисс Эконит, или Цзиянь, или Ортанс… то им скажи как есть. Для всех остальных – я уехал до утра.

Поуп кивнул.

Мистер Мирт во всем предпочитал последовательность. Наметив план, он стремился выполнять его, не пропуская ни единого пункта. Вот и сейчас, решив пообедать, он сделал это добросовестно, до крошки съев все, что приготовил Поуп. Правда, вкуса еды он совсем не почувствовал, но это была сущая мелочь, уже привычная для этого дома. Мистер Мирт все равно никогда не говорил об этом вслух, чтобы не проверять пределы терпения Поупа.

Перед выходом мистер Мирт потратил некоторое время на то, чтобы сменить одежду на рабочую – идеально выглаженный зеленый костюм, в котором он навещал мистера Чейсона Уолша, не подходил для грязной работы. Прихватив саквояж с инструментами, он покинул особняк.

Конь встретил его непонимающим выражением морды.

– Прости, дружище, – пробормотал Габриэль, выводя его из стойла. – Я понимаю,