Хроники Фруктовой революции - Марк Герер

Фанатизм и непреклонность Роба проявились сразу, в первом же деле. Движение «Зеленый дол», каким знаете его вы и платное членство в котором сейчас считается само собой разумеющим, придумывалось нами троими. Название придумал Макс, вернее, взял его из какой-то любимой книжки. Первый логотип – оранжевый кленовый лист – придумал я. Дизайн первых листовок дался нам нелегко. Роб критиковал все варианты. Ему понравился только предложенный Максом слоган, которых красовался на наших первых эмблемах: «Приди в Зеленый дол».

Когда я предложил создать сообщество в «Контакте», Роб наградил меня презрительным взглядом.

– Мы не должны быть как все. Никакого «фейсбука», «контакта», понял? О нас нельзя будет узнать по одному клику, – сказал он при этом.

Сейчас первые листовки собирают коллекционеры, готовые отдать за них баснословные суммы. Первую партию, ныне самую редкую, мы отпечатали дома у Макса на принтере. Получилось ужасно, но их охотно разбирали. Мы раздавали листовки около больниц и фитнес-центров. Это были приглашения на семинары по правильному питанию.

Пока мы занимались распространением листовок, Роб переделывал камеру, в которой меня держали. Выломал решетки на окне и заложил его кирпичами. Стены выкрасил в зеленый цвет. На одной из стен вывел огромную надпись черными буквами: «МЯСО». В чем смысл, он не рассказывал.

Я впервые начал испытывать приливы беспричинной радости. Организм полностью избавился от копившихся годами шлаков. Иногда кружилась голова, но я не обращал на это внимания. Выросли новые ногти, худоба перестала казаться болезненной. Я вставал в шесть утра и чувствовал необычайный прилив сил. Это казалось чудом, потому что в день я съедал всего один банан и пару яблок.

Тогда я понял, в чем была моя главная проблема, пока я не встретил Роба. Мы перестали чувствовать свое тело. Мы не знаем, когда ему хорошо, а когда плохо. А когда узнаем, то бывает уже слишком поздно, и мы умираем. Мы научились первыми, как вернуть себе свое тело.

Эксперимент надо мной сыграл огромную роль. Роб с Максом давно за мной следили. Я был воплощением того, с чем нужно бороться. Я был первым в их списке, потому что наша дружба что-то для Роба все-таки значила.

После долгих споров они решились на похищение. Я оправдал ожидания Роба, чего нельзя сказать о маме. Перемены во мне ей совсем не нравились. Один только мой внешний вид выводил ее из душевного равновесия. Если бы не Рита со своей беременностью, не миновать мне психушки. Дома я появлялся все реже и частенько ночевал на скотобойне. Маме было достаточно того, что я всегда отвечаю на звонки. Что происходит с Ритой, мне судить сложно – что тогда, что сейчас. Желания сблизиться мы не испытывали, и повода для этого не возникало.

Первый семинар прошел не ахти. Но первые семинары по-другому и не проходят. Роб их называл селекциями. Он вещал про пользу растительной пищи и болезни, вызываемые питанием мясом. Мы с Максом сидели среди зрителей и внимательно наблюдали за их реакцией на слова Роба. Всего на несколько слов. Кровь, убийство, страдание. Мы знали каждое слово из выступления Роба наизусть. Он забрасывал слушателей фактами, которые больше напоминали обвинения.

На производство одного килограмма говядины нужно в тысячу раз больше воды, чем на выращивание килограмма пшеницы. «Производство говядины, – с издевкой говорил Роб, – звучит абстрактно, будто за этими словами не стоит боль. Целый океан невыразимой боли». Глаза слушателей стекленели. Это были наши сторонники, хотя они еще об этом не знали. Те, кто поеживался, ерзал на стуле, скрещивал руки, пытался отгородиться от услышанных слов, нами сразу отбраковывались.

В конце выступления Роб выбирал среди зрителей одного человека и приглашал его на глазах у всех на «особый» семинар. Это всегда производило эффект. У нас с Максом было по пять таких же приглашений на каждого. Когда все расходились, мы раздавали их тем, кто, по нашему мнению, соответствует критериям. Не бывало, чтобы приглашенные не приходили на «особый» семинар. Мы их называли Гостями. Находились и те, кто приходил без приглашения. Такие Гости ценились даже больше. Чтобы найти место проведения «Особого» семинара, нужно постараться, мы это ценили.

После того как Роб переоборудовал мою бывшую камеру, мы поехали в город на машине. О поездке Роб предупредил меня с Максом за три дня. Мы колесили по городу, иногда Роб приказывал Максу остановиться рядом с супермаркетом, и мы наблюдали, как люди катят к своим машинам тележки, доверху набитые едой.

Мы стояли в подземном паркинге в крайнем ряду, когда все случилось в первый раз. Роб приказал Максу открыть багажник и вышел из машины. Он быстрым шагом подошел к лысому здоровяку, который выкладывал продукты из тележки в багажник машины. Роб подскочил к нему со спины и быстро прижал к его лицу заранее приготовленную тряпку. Через секунду тот сполз вниз. Роб жестом подозвал нас.

Мы быстро подтащили тело к машине и закинули в раскрытый багажник. Туда же полетел пакет с едой. Так было положено начало городской легенде о Зеленой комнате.

Перед тем как закинуть продукты в Зеленую комнату, мы составляли их перечень, Документировали, что закупила перед своим похищением очередная жертва, и потом делали ставки, насколько хватит их жертве. У здоровяка были две большие пачки чипсов со вкусом сметаны и лука, упаковка светлого пива (шесть банок), банка маслин, йогурт, пакет молока и сырая курица. Через шесть дней еда у него кончилась. Мы потешались, слушая вопли о пощаде. Он молотил в дверь банкой маслин и умолял его выпустить. Неделя наедине с протухшей курицей не прошла даром. На седьмой день, когда вся еда кончилась, здоровяк сидел весь день и заливался слезами.

Внизу двери Род сделал небольшое отверстие, через которое мы просовывали маленькую бутылку воды с подмешанным снотворным. Мы специально выжидали один-два дня, чтобы у жертвы не оставалось другого выбора, кроме как выпить воду.

Когда человек проводит некоторое время в зеленом помещении, а потом выходит из него, весь мир он видит в красном цвете. Роб где-то вычитал об этом эффекте и воплотил его в жизнь. После пятой жертвы по городу поползли слухи о маньяке, который запирает жертву в Зеленой комнате с купленными ею продуктами. Этого мы и добивались. Периодичность похищений мы определяли, бросая две игральные кости, то есть она всегда составляла от двух до двенадцати дней от того момента, как Зеленая комната после очередной жертвы освобождалась.

Я не испытывал к жертвам похищения ничего, кроме брезгливости. До Зеленой комнаты они тоннами поглощали еду, которая делала их своими рабами. Поглощали бездумно, медленно убивая себя канцерогенами и консервантами.

Вы видели сосиски только в книжках и навряд ли когда-нибудь их попробуете. Зато вы знаете, что аппетитный розовый цвет им придает нитрит натрия. Поистине универсальный химический продукт. Противоморозная добавка к бетону, сосудорасширяющее средство, ингибитор атмосферной коррозии. И еще убивает бактерии, угнетает деятельность клеток. И всем было на это плевать, пока не пришли мы.

Даже удивительно, что за тот первый год никто из жертв не умер.

Каких только сочетаний продуктов за это время мы не видели! Казалось, что люди сознательно подвергают себя медленной пытке, стараются сделать себе как можно хуже. Я заметил одну занятную вещь. Чем более отвратительным был набор купленных продуктов, тем больше была вероятность того, что у жертвы окажется купленной пара пачек какого-нибудь «полезного» биойогурта. Как будто его поглощение утром чудесным образом избавит от последствий регулярного поглощения переработанной «пищи».

Если жертва любила вкусно поесть, в ее пакетах часто бывали моцарелла или пармезан. Эти сыры делаются из буйволового молоке, которое во много раз жирнее любого другого. Молоко буйволов ценится, а мясо нет. Буйволят, как только у них заживет пуповина, везут на скотобойню. Или уничтожают на месте. Топят в навозе или просто морят голодом, и они умирают сами. Жизнь, не успев начаться, заканчивается смертью. Потому что буйволята – это отходы.

Даже если жертва предпочитала обычный сыр, все равно это соучастие в убийстве. Чтобы получать сыр в промышленных масштабах, при его производстве используют сычужный фермент, который выделяют из желудков убитых новорожденных телят.

В Зеленой комнате людям приходилось осознанно есть еду, которая дома была бы проглочена между делом, перед телевизором или монитором.

Однажды Роб обнаружил перед дверью что-то длинное и блестящее. Вонь в коридоре стояла несусветная. Свет в коридоре был тусклый, и мы сразу не поняли, что это длиннющая шея индюшки. На вид она напоминала хребет Чужого. Жертва не выдержала запаха гнили и выпихнула шею наружу через дырку для воды. Под вой жертвы Роб засунул шею обратно и прикрутил к дырке кусок картона. Этот случай произошел ближе к концу года с начала нашей Акции. Возможно, именно он подтолкнул Роба к более жестоким Акциям, которыми прославился «Зеленый дол».