Корабль-акула - Сирил Корнблат

Над его головой запищал свисток: кто-то дунул в одну из переговорных труб, размещенных на переборке. Потом открылась труба № 7 - отдел связи. Солтер отрешенно взял в руки эластичный наконечник с воронкой переговорной трубы и произнес в нее:

- Капитан слушает.

- "Гренвилл" сообщает о шквале третьей степени, идущему кормы, сэр.

- Шквал третьей степени, с кормы. Вызвать вахту правого борта, пусть рифуют паруса до положения "Чарли".

- Вахта правого борта, зарифить паруса до положения "Чарли".

- Исполняйте.

- Слушаюсь, сэр.

Заглушка трубы № 7 захлопнулась. Почти сразу же послышался пронзительный звук свистка. Солтер почувствовал слабую вибрацию корпуса, а разбуженная шестая часть команды принялась, вскочив, крутиться по своим каютам и пробираться вдоль коридоров к люкам я на палубу. Он тоже встал с койки и, зевая, оделся. Рифление парусов из положения "фоке" в положение "Чарли" даже в темноте не составляло проблемы. Вахтенный начальник Уолтере был хорошим офицером, но все-таки капитан предпочитал и сам быть на месте.

Корабль имел гладкую палубу, без капитанского мостика, и Солтер управлял им с "первой верхней" на Пятнице, последней из пяти мачт. "Первая верхняя" была отличным вороньим гнездом, прикрепленным на высоте пятидесяти футов к стальной конструкции этой могучей башни. Благодаря ему он мог одним взглядом окинуть все мачты и реи.

Капитан забрался в свой командный пункт, слишком измученный, чтобы чувствовать усталость. Полная луна освещала все вокруг. Это хорошо, меньше шансов, что какой-нибудь желторотый поставит ногу навыбленку, которая окажется просто тенью, и свалится с высоты двухсот футов на палубу. Чем быстрее будут зарифлены паруса, тем быстрее все кончится. Солтер вдруг решил, что если ему удастся вернуться в койку, он наверняка сможет заснуть.

Он повернулся, чтобы взглянуть на освещенную луной большую сеть из бронзы, лежащую на кормовой палубе. За неделю ее должны очистить и смазать, а затем - убрать вниз, оберегая от ветра и непогоды.

Отделения вахты правого борта уже кишели на реях мачт от "Понедельника" до "Пятницы", а боцманские свистки задавали работе необходимый темп.

Ветер взвыл и тряхнул капитана, пришлось ухватиться обеими руками за релинг. Струи дождя хлынули сверху, а корабль закачался с борта на борт. За спиной капитана скрежетнул металл - это сеть сдвинул юь на пару дюймов и вернулась.на свое место.

Неожиданно тучи закрыли луну, он не мог разглядеть людей, работающих на реях, но внезапно, с поразительной ясностью, чувствуя дрожь настила под ногами, понял, что они делают. Ослепленные и оглушенные секущими дождем и ветром, они с трудом выполняли задачу рифления парусов. Они уже не координировали своих действий, не пытались в одном темпе уменьшать поверхность парусов на каждой мачте, а просто хотели сделать свое дело и спуститься. Ветер завыл ему прямо в лицо, когда он повернулся, изо всех сил держась за релинг. На "Понедельнике" и "Вторнике" рифили быстрее, на "Четверге" и "Пятнице" отставали.

Значит, корабль начнет раскачиваться. Сила ветра будет действовать неравномерно, и корабль накренится, словно готовясь к молитлитве. Нос покорно погрузится в воду, корма медленно и величественно поднимется в воздух, пока с верхнего шарнира руля хлынет в пенящийся кильватер стофутовый водопад.

Но это была только половина крена. Капитан держался изо всех сил. Несмотря на вой ветра, он слышал, как грохочут по палубе предметы, скатываясь, как лавина. Услышав громкий звон на корме, он закусил нижнюю губу, а когда выступила кровь, холодный дождь тут же размазал ее по щеке.

Крен достиг максимума, на мгновенье, показавшееся вечностью, корабль застыл, накренившись под углом в сорок пять градусов, а потом нос начал подниматься, бушприт заслонил звезды на горизонте, предметы посыпались обратно на корму, сметая все на своем пути: гандшпуги, какие-то тюки, лежни под бочки, бухты стальных канатов, солнечные зеркала, извивающиеся концы бронзового такелажа.

Вся эта лавина ударила в сеть, натянув канаты, крепящие ее к двум крупным кнехтам, закрепленным четырьмястами футами ниже, в самом киле. Энергия крена снесла ловушку сети в море, кнехты задержали падение лишь на секунду.

Канат натянулся и лопнул, как человеческий позвоночник, следом не выдержал второй. Грохот падающего с кормовой палубы каскада звеньев потряс весь корабль.

Шквал кончился так же внезапно, как и начался. Тучи исчезли и появилась луна, освещая пустую корму. Сеть исчезла.

Капитан Солтер посмотрел на лежащую в пятидесяти футах палубу и подумал: надо бы прыгнуть и как можно быстрее. Но он не сделал этого, а начал медленно спускаться.

Поскольку на корабле не было никаких электрических аппаратов, на нем царил строй, напоминающий, скорее, республиканско-представительский, нежели демократический. Двадцать тысяч человек могут совместно дискутировать и принимать решения только с помощью микрофонов, динамиков и калькуляторов для подсчета всех "за" и "против". Однако сила голоса, как средство общения, и счеты, как единственное средство счета, ограничивают количество человек, которые могут совместно разговаривать и осмысленно действовать, до пятидесяти. Пессимисты считали, что число это должно быть ближе к пяти, нежели к пятидесяти. Совет Старейшин, собравшийся на рассвете на кормовой палубе, насчитывал именно пятьдесят членов.

Утро было прекрасно. Небо лососевого цвета, сверкающее море, надутые белые паруса кораблей, растянувшихся длинной шестидесятимильной линией по океанской голубизне, все это могло ободрить любого.

Это было долгожданное утро. Весь улов засолен, водяные цистерны полны, от восхода до заката солнца из тысячи труб испарителей собирается девять галлонов воды, сила ветра обеспечиваетхорошую маневренность судна, надутые паруса прекрасны. Все это было наградой для них. Сто сорок один год назад группа "Гренвилл" вышла из Ньюпорт Ньюс в Виргинии, чтобы ее заслужить.

Ах этот великолепный праздник отплытия! Мужчины и женщины, все, кто поднялся на палубу, считались героями и укротителями природы, посвятившими себя прославлению СВМ! Но СВМ означало проссто Северо-Восточная Метрополия, единый человеческий муравейник, протянувшийся от Бостона до Ныопорта, вздымающийся ввысь и забирающийся под землю, ползущий на запад, уже захвативший Питтсбург и подбирающийся к Цинциннати.

Первое морское поколение вздыхало о культуре СВМ, грустило по ней, но утешало себя мыслью о патриотическом характере своей жертвы: любое решение было лучше, чем вообще никакого, а группа "Гренвилл" забрала из этого сборища миллион двести пятьдесят тысяч человек. Они были эмигрантами, отправившимися на море, и, как все эмигранты, тосковали по прежней родине. Потом пришло второе поколение, и, как обычно, у него не было терпения выслушивать рассказы стариков. Море, шторм, канат - только это было реально. А затем родилось третье поколение, и как все третьи поколения, ощутило вдруг ужасную пустоту вокруг и утрату. Что истинно? Кто мы такие? Что такое СВМ, которую мы потеряли? Но к тому времени деды и бабки могли лишь бормотать что-то бессмысленное, культурное наследие пропало, растраченное тремя поколениями, погубленное навсегда. Четвертое же поколение, как обычно, ничто уже не волновало.