Сестра моя Ольга - Ирина Комарова

– Вы говорили с Олей! – перебила его Наташа. Тогда, двенадцать лет назад, она решила, что Оля умерла, так и не проснувшись после операции. Наташа не могла объяснить, почему это оказалось вдруг так важно, но то, что этот человек был последним, с кем разговаривала сестра перед смертью, сразу изменило ее отношение к нему. – О чем?

– О многом. О жизни вообще и о жизни в частности. Она рассказывала мне про себя, про дочку. Про свою младшую сестру, – Артемьев повернул голову к Наташе и улыбнулся.

«У него хорошая улыбка, – машинально отметила она, – ему идет улыбаться». А вслух спросила:

– Но если все было так хорошо, почему же Оля умерла?

– Не знаю, – он помрачнел. – Это не должно было случиться, никак не должно! То есть, никаких видимых причин: просто сердце остановилось! Знаете, я ведь до сих пор храню копию ее истории болезни. Там целая папка документов – мои объяснения, протоколы, независимая экспертиза… иногда достаю, снова начинаю разбирать. И все равно, ничего не понимаю, – он сжал пальцы правой руки и резко стукнул кулаком по левой ладони. – Она должна была выжить!

– Как это все… – Наташа не договорила. Вздохнула тяжело и поднялась с лавочки. – Извините, но мне надо здесь закончить.

– Можно я вам помогу? – неожиданно спросил Артемьев.

– Чем?

– Н-не знаю.

– Ничего-то вы не знаете, – покачала она головой. – Вот, возьмите перчатки. Можете убрать сорняки.

Пока Наташа мыла памятник, он, присев на корточки, тщательно выполол все сорняки и отнес их на кучу мусора у забора. Потом подождал, пока она разложит свои цветы (не поднимая головы, Наташа отодвинула от края его розы, смешала со своими – крупными садовыми ромашками), стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу. Когда она полила остатками воды траву и собрала тряпки и пустые бутылки в пакет, спросил неуверенно:

– Извините, вы на автобусе приехали?

– Да, – вопрос ее удивил. – А что, это имеет какое-нибудь значение?

– Не то чтобы… просто я на машине и если вы не против… вы позволите довезти вас до города?

Наташа заколебалась. С одной стороны – с детства, еще родителями внушенное правило: не садись к незнакомому человеку в машину! С другой стороны – вроде бы этот, как его… ах да, Артемьев, Андрей Константинович, не такой уж и незнакомый. Можно даже сказать, что они знакомы двенадцать лет. И так не хочется снова трястись в автобусе! Пожалуй, придется рискнуть.

– Это было бы прекрасно, – улыбнулась она.

– Тогда давайте, я схожу, мусор выкину и поедем.

Он забрал пакет и неторопливо двинулся в сторону забора, а Наташа снова присела на лавочку, рассеянно глядя на памятник, на фотографию сестры, на цветы. Когда Артемьев вернулся и деликатно остановился чуть в стороне, она спросила:

– А почему именно розы?

– Что? – немного растерялся он.

– Я спрашиваю, почему вы всегда приносили именно розы? – Наташа встала и подошла к нему. – Да еще такие, темно-красные?

– А-а. Ольга мне тогда сказала, что ей нравятся темно-красные розы, – Артемьев оглянулся на могилу и, казалось, только сейчас обратил внимание, что Наташа принесла ромашки. – Понимаете, мы с ней тогда долго разговаривали, о многом. И она сказала, что такие ей дарил любимый человек. А я пообещал, что когда буду выписывать ее, тоже принесу букет… Я сделал что-то не так?

– Нет, – Наташа сощурила глаза и посмотрела на небо. – Как раз вы, все сделали так, как надо. И простите, что нахамила, это я от неожиданности. Где, вы говорите, ваша машина?

– Вон, я ее на асфальте оставил, – Артемьев махнул рукой и она увидела стоящий на дороге очень грязный «жигуленок». Наташа слегка приподняла брови, покосилась на владельца – сам он не выглядел таким неряхой.

Впрочем, вблизи машина оказалась не слишком грязной, просто цвет кузова был несколько неудачным. Но Артемьев, открывая ей дверцу, все равно почувствовал себя обязанным сказать:

– Извините, все собираюсь помыть, но то одно, то другое.

– Ради бога, – дернула плечиком она, забираясь в салон. – Главное, что сиденья чистые.

– Стерильные! – заверил ее Андрей Константинович и тоже сел в машину. Включил зажигание, аккуратно двинулся по узкой асфальтовой дорожке. – Куда прикажете?

– Вы ведь все равно мимо Третьей Дачной поедете? Там и можете меня высадить, а дальше я сама, на «газельке».

– Да зачем же на «газельке»? Я могу вас домой отвезти.

– А вам это удобно? Я в Октябрьском районе живу, около городского парка. Хотя нет, что за глупости! Я прекрасно доберусь на автобусе – вы ведь, наверное, заняты.

– У меня выходной, – неожиданно сухо ответил он. – И мне совершенно не трудно отвезти вас. А если бы вы не смотрели на меня, как на помесь Фредди Крюгера с Джеком Потрошителем, то было бы даже приятно.

– Извините, – Наташа засмеялась. – Честное слово, ничего такого не имела в виду. Просто, действительно, неудобно вас затруднять – мы ведь почти не знакомы.

Он не стал отвечать, только пожал плечами. А через некоторое время, когда они уже выехали с кладбища на дорогу ведущую в город, попросил:

– Расскажите мне, пожалуйста, о себе.

– Зачем это? – удивилась Наташа.

– Ну, чтобы мы были не настолько незнакомыми, например. Хотя я кое-что про вас знаю, то что Ольга говорила.

– А что она говорила?

– Что вы на два года младше. Что вы самая лучшая сестра, какую только можно пожелать. Что она не представляет, как бы управлялась с дочкой, если бы не вы. Что хотя вы и учитесь, но много помогаете ей. Вы ведь тогда учились… простите, забыл. Но в каком-то ВУЗе.

– В университете, на химфаке, – кивнула Наташа.

– Да-да, точно, на химфаке! Ольга еще порадовалась, что лето и вам не придется пропускать из-за нее лекции. Хм, собственно, и все, кажется. Не так уж и много я про вас знаю.

– Все равно, это на порядок больше, чем знаю про вас я. Так что, если по справедливости, вам первому надо о себе рассказывать.

– Вы так считаете? – Артемьев на секунду отвлекся от дороги, посмотрел на нее. – Что ж, наверное это правильно. Что вы хотите узнать?

Наташа пожала плечами.

– Двенадцать лет назад вы были хирургом в Первой Советской больнице. А что теперь?

– На самом деле, у меня за эти годы ничего интересного не произошло. Работал. Был молодым перспективным хирургом – стал опытным специалистом. Защитил диссертацию. Не сочтите, что хвастаюсь, но мое имя довольно широко известно в узких кругах. Женился, потом развелся. Сын есть, девять лет – славный парнишка. Но они с матерью живут далеко, в Сибири. Она второй раз замуж вышла. Ничего, переписываемся с ним. Что еще сказать? Обычная жизнь обычного врача.

– Действительно, ничего особенного, – кивнула Наташа. – У меня, собственно, тоже. Университет, правда, пришлось бросить и замуж я не выходила. Работала, растила Дашку. Тоже славная девчонка получилась. На скрипке играет, сейчас как раз в учебно-музыкальном лагере занимается. Сначала их дрессируют там две недели, а потом они еще неделю с концертами по области будут мотаться. А вот имя мое известно только в кругу соседей.

– Я же сказал, что не хотел хвастаться, – мягко, но с едва заметной ноткой обиды, отозвался Артемьев. – Что же мне теперь, скрывать, что я кандидат наук?

Наташе стало неловко. Что она, действительно, к мужику цепляется? Нет бы «спасибо» сказать, за то, что домой ее везет. А то тряслась бы сейчас в автобусе.

– Извините, – она улыбнулась. – Это у меня просто характер такой мерзкий.

– Наоборот, вы меня извините. Честно говоря, не знаю, как себя с вами вести. Вроде бы, мы с вами давно знакомы, но и не знакомы. Я знаю, что не виноват в смерти вашей сестры, но чувствую себя виноватым. И перед вами тоже…

– Передо мной?

– Ну, вы не стали писать на меня жалобы, не подали в суд. Служебное расследование, разумеется было, и экспертизу независимую проводили – тоже удовольствие ниже среднего. Но если бы на меня уголовное дело завели, гораздо больше крови попортили бы. А я вам даже спасибо не сказал. На похоронах Ольги хотел подойти, но это было как-то неуместно. А домой к вам идти, просто побоялся. Да и отсоветовали мне. Дескать, и не показывайся, и не подавай такой идеи. Забыли родственники про тебя и хорошо. Жалел потом, но явиться через несколько лет было совсем уж нелепо. И сейчас это нелепо, но все равно, спасибо вам.

– Да мне тогда просто не до этого было, – ответила Наташа, глядя в окно. – Похороны, Дашка, с университетом надо было что-то решать, искать работу… О, мы уже почти приехали! Вон там, у синего ларька, направо и во двор. К третьему подъезду.

Артемьев молча выполнил ее указания, остановил машину. Наташа потеребила ручку сумочки, спросила неуверенно:

– Наверное, теперь мне надо пригласить вас домой, на чашечку кофе?

– Чувствуете себя обязанной? – едва заметно усмехнулся он. – Что-то, вроде платы за проезд?

– Точно! – засмеялась она.

Если бы Наташа не засмеялась, Андрей бы вежливо отказался. Уехал бы и никогда больше не вернулся в этот старый двор, никогда не увидел бы эту женщину… Осталось бы только царапающее душу воспоминание о не слишком приятной встрече с сестрой покойной Ольги Лавровой, а потом, со временем, и оно бы стерлось. Но смех Наташи в один момент уничтожил всю неловкость, все накопившееся между ними напряжение. И сама она так вдруг похорошела, что Андрей только кивнул зачарованно: